Девчонка из Слезных трущоб - Матлак Ирина

Глубинные бы побрали этих дроу! Сидят в своих катакомбах, потворствуют контрабанде и изготавливают бракованные вещи. А честные граждане, ввиду своей честности не имеющие большого дохода, вынуждены их покупать и мучиться. Вот где это видано, чтобы будильники обладали зачатками интеллекта?

К счастью, сегодня синий шарик на коротких ножках долго меня не гонял и сдался неожиданно легко. Даже не стал привычно перебегать в другую часть комнатки и прятаться под табуретку, чем сильно облегчил мне задачу.

Подняв с пола, я с силой его встряхнула, и, как только будильник смолк, с первого этажа донеслись недовольные вопли папочки:

— Фрида, несносная ты девчонка! Сколько раз говорить, чтобы не шумела по утрам?!

На последних словах его язык начал заплетаться, и буквально через несколько секунд хлипенькие стены нашего дома затряслись от громоподобного храпа.

Все как обычно.

Вздохнув, я включила свет и принялась собираться. Лампы непрестанно мигали, издавали противное гудение и вызывали сильное желание хорошенько по ним треснуть. Эти шедевры тоже вышли из-под рук темного народца и потому высоким качеством не отличались.

Скрипнув, дверца шкафа открылась и явила взгляду несколько скромных платьев, чем поставила меня перед сложнейшим выбором: теплое, но проеденное молью или относительно приличное на вид, но слишком легкое. Рассудив, что под плащом моего шикарного наряда все равно видно не будет, я остановилась на первом.

Все-таки правильно говорит Далия — мне давно пора пополнить гардероб. Да хоть бы и вещами, сшитыми дроу! Пусть разойдутся по швам уже через пару дней после покупки, зато эту пару дней буду похожа на нормального человека, а не на бродяжку из Слезных трущоб.

Смешно, если учесть, что как раз в Слезных трущобах я и живу.

Расчесав волосы и обув тяжелые ботинки, я вышла из своей комнатушки и, плотно закрыв дверь, стала спускаться вниз. Старалась ступать как можно тише, но предательские ступени, плачущие по ремонту не один десяток лет, прогибались и привычно жаловались на свою судьбу. Едва оказавшись на первом этаже, я споткнулась о пустую бутылку и негромко выругалась.

— Не шуметь по утрам, не шуметь по утрам, — передразнила папу, отправляя бывшую обитель эля в мусор. — Пить меньше надо, вот что!

Последнюю фразу намеренно крикнула громко, но слова потонули все в том же храпе, который будто назло стал еще громче.

Я зашла в ванную и открутила кран, молясь, чтобы пошла вода. При тех морозах, что обрушились вчера, ее вполне могли отключить. Такое случалось часто, и нам приходилось испытывать на себе все прелести мытья ледяной водой, в то время как столбик темпермера опускался до отметки «минус тридцать». Точнее, страдала только я — папочке на это было глубоко плевать, если рядом имелась бутылка-другая эля. А она имелась всегда.

Раньше отец работал на каменоломне Троуэн, но из-за постоянного пьянства около полугода назад лишился места. Откуда он брал деньги, будучи безработным, оставалось для меня загадкой до тех пор, пока я не обнаружила исчезновения собственной зарплаты. Да, папочка не гнушался время от времени обворовывать собственную дочь и не испытывал по этому поводу ни малейших угрызений совести. С того времени как я об этом узнала, стала носить деньги при себе, но эль в нашем доме по-прежнему являлся постоянным гостем. Все потому, что с того же времени отец стал несколько раз в неделю ходить в порт и подрабатывать, разгружая торговые судна. Вырученной суммы как раз хватало на пару бутылок горячительного, и последующие дни он проводил в полубессознательном состоянии. Или же абсолютно бессознательном.

Вопреки опасениям вода из крана все-таки полилась — правда, бурая и с примесью песка.

Кое-как умывшись, я отправилась на кухню, но, попутно бросив взгляд на часы, подскочила на месте как ошпаренная.

Опять опаздываю! А ведь господин Митто грозился уволить, если еще раз позволю себе задержаться даже на несколько минут!

Повторять участь родителя, оставшись без работы, мне абсолютно не улыбалось, поэтому, наспех накинув меховой плащ и до носа обмотавшись любимым красным шарфом, я выскочила на улицу.

Темноту раннего утра разбавляли лишь редкие фонари и робкий свет лун, едва пробивающийся из-за хмурых туч. Я миновала наросшие друг на друга накренившиеся домишки, стоявшие вперемежку с почерневшими хибарами, из длинных труб которых вылетал сизой дымок. Идя по узкой, петляющей между ними дороге, то и дело поскальзывалась на гладкой ледяной корке. Казалось, я двигалась по ровному зеркалу, стыдливо прикрывшемуся редкими крупинками снега. Щеки щипал холодный ветер, он же пробирался под одежду и бросал горсти снега за шиворот, вынуждая плотнее затягивать шарф.

Слезные трущобы недаром считались самым бедным и неблагоприятным районом всего Сумеречья. Сюда не захаживали не то что аристократы, но и средний класс, справедливо полагая, что такие места лучше обходить стороной. Добропорядочным горожанам нечего делать в низах — там, где тебя могут обидеть, обокрасть или вообще убить. Надо отметить, слухи не очень-то и преувеличивали.

— Фри-и-ида, — неожиданно раздался поблизости басовитый голос, заставивший на миг остановиться. — Куда спешишь, Фри-и-ида?

В одном из проходов между домами в полумраке вырисовалась грузная фигура Тимарда — ярчайшего примера тех личностей, каких приличные жители Сумеречья боялись встретить в этих местах. Высокий, широкоплечий, отрастивший знатное брюхо тролль отличался вспыльчивым нравом и обладал интеллектом меньшим, чем мой будильник.

Серая громадина стояла, сложив руки на груди и поблескивая кольцеобразной серьгой, продетой в левое ухо, размерами сильно превосходящее правое. Идущий от тролля запах мешался со смрадом расположившейся поблизости помойки, что отнюдь не порождало во мне желания с ним любезничать.

— На работу, — коротко ответила я, в то время как Тимард преградил мне дорогу. — Дай пройти, опаздываю!

Тролль осклабился, обнажив ряд неровных пожелтевших зубов, и сделал шаг мне навстречу. Подумав о том, что по милости этого верзилы в самом деле опоздаю и потеряю место, я разозлилась.

— Пройти, говорю, дай! — повысив голос, уперла руки в бока. — Еще пара секунд, и о синеводке можешь не мечтать!

Услышав о любимой рыбе, коей я по доброте душевной иногда угощала соседей, тролль смешался и тут же отступил назад.

— Фридочка, может, тебя проводить, а? А то пристанет кто-нибудь по дороге! — донеслось мне в спину, когда я уже спускалась вниз по утопающей в снегу тропке.

Ответом ему был завывающий ветер и нестройный хор уличных кошек, побирающихся на помойке.

Вообще-то в глубине души Тимард — парень, как ни странно, добрый. Но какой уважающий себя тролль признается, что любит вышивать крестиком и питает слабость к мелкой живности? Слабость не в смысле гастрономических пристрастий, а самую настоящую любовь и сострадание. Он и сегодня поднялся в такую рань, чтобы покормить месячных котят, прозябающих в им же принесенной картонной коробке. Собратья узнают — засмеют, вот Тимард и старается всячески поддерживать репутацию жестокого и кровожадного разбойника.

Про вышивание я узнала случайно, когда зашла к нему домой, чтобы отдать причитающуюся синеводку. Хотя, говоря по правде, не целую рыбину, а обрезки — голову, хвост и внутренности. Филе каждодневно выставлялось на продажу в торговой точке господина Митто, к которой с утра до позднего вечера тянулась длиннющая очередь. Цены мой наниматель ставил адекватные, самые низкие на всем западном рынке, а постоянным покупателям делал еще и ощутимые скидки. Я подозревала, что он имеет связи с контрабандистами, но меня это нисколько не волновало. Пусть хоть с самими глубинными, лишь бы исправно платил.