И рассказал этот довольно старый анекдот, и еще десяток вдогонку. Нет, ничего не изменилось в этом мире доверчивых дураков и бесстыжих проходимцев! Сами всё врут и сами всему верят. Крэмы они заряжают… Ты обманывал нас, сумасшедший певец, ниоткуда никто не вернётся…
2
В день Страшного Суда двери рая откроются для счастливцев. Они войдут туда, вращаясь, поскольку вернутся к жизни в самой совершенной из форм, сферической. Так рассказывает Ориген.
…Вместо креста или ладанки Серёга «Лось» Панин носил на шее заламинированный для сохранности кусочек клеёнки из роддома. На бирке чернильным карандашом было написано: «Панин мальчик 6700». Тогда никакой книги Гиннесса в России не полагалось, но и без Гиннесса могучий младенец вырос в гиганта.
Гигант познакомился с Мерлиным на природе, когда обоим было лет по восемь, а Панины переехали в Крайск из какого-то дальневосточного гарнизона.
Дело было в пригородном бору, куда весь город выезжал на выходные. Серёжа Панин стоял возле огромного муравейника и увлечённо на него мочился, вызывая панику среди шестиногого населения.
– Мальчик, что вы делаете? – послышался за спиной тонкий, но строгий голосок.
Малолетний детина оглянулся. Позади него стоял явный зачуханец-зубрила (слово «ботаник» употребляли тогда только по прямому назначению) в вельветовых брючках-гольф и смотрел на Панина, как грозный родитель-майор.
Панин смутился и мигом заправил хулиганское своё хозяйство в шаровары.
– Мурашей обоссаю… То есть обоссовываю, – признался он вместо того, чтобы тут же накостылять этой самозваной Мальвине.
– А знаете ли вы, мальчик, что муравьи берегут лес от вредителей? Знаете ли вы, что они гораздо умнее людей? Знаете ли…
В следующие полчаса одуревший Серёжа Панин узнал, сколько видов муравьёв существует на земле, как они размножаются, как воюют, как заботятся о потомстве и культивируют грибы, как выращивают и пасут молочную тлю, как прокатываются огненной волной по джунглям, уничтожая всё живое, какая у них дисциплина и специализация, какие друзья и враги. Особенно потряс его хитрый жучок-ломехуза, что забирается в муравейник, дурманит обитателей особой жидкостью, а потом безнаказанно жрёт муравьиные яйца.
– Вот ведь суки драные, мать их Софья! – осудил он жучка. Образ же ломехузы навсегда вошёл в панинское сознание как символ самой распоследней ссученности.
Да к тому же зубрила умудрился в своём научном сообщении обойтись без единого связующего русского слова!
Панина считали тупым и учителя, и родители, но тут он сообразил, что такое Рома Мерлин и сколько из этого Ромы выйдет пользы.
Поэтому он страшно обрадовался, когда по осени они с зубрилой оказались в одном классе. А родители Мерлина страшно обрадовались, что у сына появился наконец-то друг.
С тех пор Мерлин стал для Серёжи Панина и учебником, и справочником, и арифмометром, и логарифмической линейкой (ни калькуляторов, ни компьютеров ещё не было в ту пору, и как-то обходились), и счастливым билетом, и наперсником, и наставником. А Панин был для Ромы и телохранителем, и крепостным дядькой при барчуке, и консультантом – по жизни и по девушкам.
Тогда Мерлин и получил прозвище Колдун – за безошибочные, по мнению профанов, прогнозы. Про короля Артура и его команду в те годы слышали немногие…
Юность их развела, но не навсегда.
Панин унаследовал от папаши не только «мать их Софью», но и солдатскую закваску, пошёл в военное училище и стал вертолётчиком, потому что, несмотря на габариты, мечтал летать.
Налетался он вволю. Над Гиндукушем, над Хайберским перевалом, над долиной Пяти Львов, над Кавказом…
Мерлин отслужил в хитрой своей части и продолжил образование по гуманитарной линии. Панина ему здорово не хватало. Гонор-то остался, а драться было некому.
Долгой вышла разлука. Многое в неё вместилось – целая эпоха.
С приходом нового времени оказалось, что ни военные вертолётчики, ни мирные историки никому больше и на фиг не нужны.
Встретились друзья случайно, в гнусной парковой забегаловке, окружённые толпой таких же растерявшихся и матерящихся мужиков. Забегаловка была оборудована в том самом пригородном бору, вырубленном нынче практически подчистую.
– Минетжеры на Русь пришли. Правда-правда, я сам в «бегущей строке» объявление видел – «Требуется опытный минетжер». Самое то для них название – присосались к Отечеству… Но я своё дело открою, конкретное, – глядя в никуда, угрожающе сказал Панин.
– А первичный капитал? – безнадёжно спросил Мерлин.
– Есть кое-что, – туманно сказал Панин. – Не зря же я столько лет по свету мотался. Бабок туева хуча. Зацепил в одном ауле два мешка фальшивых долларов.
– Так они такие же доллары, как этот шашлык – баранина!
– Ну и что? Два мешка фуфла – полмешка настоящих!
– У меня тоже есть кое-что в смысле идей, – сказал Мерлин. – Сам-то я, конечно, этим заниматься не буду, натура не та, но…
Мерлин был и остался теоретиком, зато хорошим. Идею свою он растолковал в двух словах.
– Это же нагибалово! – вскричал честный владелец липовых долларов. – Это же «письмо счастья»!
– Верная аналогия, – кивнул Мерлин. – Только надо вовремя соскочить…
Последовала бурная, но, в сущности, скучная и типичная для тех времён история – фирма, крыша, банда Аскара Глистаева, уголовщина, жуткая ловушка в покинутом военном городке Кедровый, придуманная Мерлиным… Вернее, не придуманная, а вычитанная в старой книге и носившая название «Раздразнить обезьяну в Чэньду, чтобы засохла слива в Сяньши». Ловушка была такая жестокая, что у Мерлина в голове что-то с хрустом надломилось…
А вот с Паниным, Костюниным и Лымарём, непосредственно осуществлявшим элиминацию, ничего особенного не произошло. Романа же Ильича, знатока древнекитайских стратагем, пришлось поместить в соответствующее лечебное заведение – правда, Панин предупредил персонал: в случае чего кости переломают не только санитарам, но и профессору Чурилкину.
– И чего ты, Колдунище, распсиховался? – дивился Панин. – Да весь ихний народец одной твоей башки не стоит! Гуманист расплюев!
Панин был непреклонно убеждён, что Колдун – он колдун и есть. Нелепые с виду выводы и решения Мерлина, взятые вроде бы с потолка, давали неизменно добрые результаты. Поскольку люди помнят лишь сбывшиеся предсказания…
Наконец Мерлин покинул психушку и сказал:
– Всё. Выхожу. Семью я потерял, родителей схоронил, жить в вечном напряге нет мочи. Минетжера из меня не получится. Капитализм строить не хочу, потому что это тоже тупик. Почитать некогда! Всё, Серёжа, меня Прянников в родной универ зовёт. И доли мне своей не надо. Дурные деньги.
– Ты сам дурной! – устыдил Панин. – Семья гавкнулась потому, что ты женился без моего разрешения на этой ломехузе…
– Ты же тогда в госпитале загибался!
– Не влияет значения. Мог бы и потерпеть, – укоризненно сказал Панин. – Ровню надо было брать. Вон Хуже Татарина – женился на Розке своей по родительской воле, и живут как люди, Коран соблюдают. А ты – на ложный залёт купился…
Хуже Татарина было прозвищем Рима Тимергазина – из ихней же компании. Рим работал врачом в клинике, принадлежащей Панину. И хороший детский врач из него получился. Панин его даже в Мекку отправлял – для поощрения. Там старину Хуже стали переманивать в Эмираты – новоявленный ходжа не поехал…
На фирме у Панина всё было своё – и врач, и адвокат Дима Сказка (его фамилия исключала всякую кличку), и Гриша «Скелет» Костюнин – для конфиденциальных поручений, и много кто ещё из старых друзей. Нужно было держаться друг за друга. Мерлин придумал и название фирмы – «Фортеция», – и лозунг, переделанный из популярного стихотворения: