Семену показалось, что этот треск проник в его мозг, заполнил собой, ослепительно вспыхнул и – погасил сознание. Тело его обмякло и опустилось на каменный пол, не чувствуя холода... В последнем проблеске света мелькнуло что-то темное, и все погрузилось в непроницаемый, глухой мрак.
Глава 5
– Когда Алиса вернется? – спросила за завтраком Александра Фадеевна Данилина. – И зачем ты только купил ей эту путевку?
– Должна же она отдохнуть, – отводя глаза, сказал Алексей Степанович. – Скоро сентябрь, опять начнется учеба. Пусть подышит свежим воздухом, погуляет по лесу.
Господин Данилин до сих пор не признался матери, что Алиса сбежала со своим охламоном Глебом. У него просто язык не поворачивался. Александра Фадеевна смолоду страдала болезнью печени, а после смерти мужа ее состояние резко ухудшилось. Такое известие могло просто убить ее. Однако до каких же пор ему придется скрывать этот факт? Пока что он придумал отговорку, будто купил Алисе путевку в подмосковный санаторий.
– Но почему же вы мне ничего не сказали? – негодовала Александра Фадеевна. – Почему скрыли? Алиса собралась, уехала молчком, даже не простилась со мной!
Она плакала, а Данилин капал в рюмку лекарство. Что он мог сказать? Вранье и есть вранье, с ним рано или поздно попадешь в неприятности.
– Ты спала, – неуклюже оправдывался он. – Мы не хотели тебя будить. Мама, ради бога, успокойся! Алиса уже давно не ребенок, она вполне способна пожить самостоятельно пару недель, без нашей опеки.
– Самостоятельно... – всхлипывала Александра Фадеевна. – Она даже собраться толком не сумела! Я смотрела в шкафу – она же ничего с собой не взяла, даже курточки и зонтика. Скоро пойдут дожди! У нее бронхи слабые...
– Я возьму все, что нужно, и отвезу ей. Она не на край света уехала, мама.
Алексей Степанович ругал себя за непредусмотрительность. Надо было собрать часть вещей сестры, отнести в гараж. Как он сразу не додумался?
– Отвези сегодня же, – немного успокаиваясь, сказала Александра Фадеевна. – А то она простудится. Знаешь, Лешенька, мне такой сон ужасный нынче приснился... спаси, господи! Как будто кто-то в дверь стучит, настойчиво так, зло. Я открываю – Степан покойный стоит и грозит мне пальцем. «Не уберегли Алиску! – говорит. – Проглядели!» Я вся обмерла, да и проснулась от страху-то. Нехороший сон...
– Отцу самому надо было быть построже, – сердито сказал Данилин. – Он ее баловал, лелеял, вот и распустил девку. Поди теперь управься с ней! Ладно, мам... мне на работу пора.
Данилин поцеловал ее в мокрую от слез щеку и поспешно выскочил из квартиры. Надо будет позвонить Всеславу, узнать, как идут дела. Долго обманывать мать не удастся.
Добравшись до института, Алексей Степанович сразу же закрылся в кабинете и набрал номер Смирнова.
– Никаких новостей? – спросил он дрожащим от волнения и быстрой ходьбы голосом.
– Пока обрадовать тебя нечем, Леха. Адресок тут интересный нашелся в записной книжке. Если повезет, найдем Глеба.
– Ты уж поторопись, Славка, я отблагодарю... Сил нет смотреть, как мать убивается!
– Я понял, – сочувственно ответил Смирнов. – Постараюсь.
Слова сыщика не принесли облегчения. Сидя в своем просторном прохладном кабинете, Данилин чувствовал себя как в тисках. Впервые давало знать о себе сердце.
– Так, хватит! – оборвал сам себя Данилин. – Если еще и я раскисну, тогда...
Что произойдет тогда, Алексей Степанович додумать не успел. В кабинет ворвался бухгалтер с кучей бумаг.
– Смету проверить надо, – выпалил он, усаживаясь за стол. – Срочно. Неувязка какая-то вышла. Генеральный рвет и мечет!
Первая половина дня прошла в бешеном темпе – цифры, расчеты, согласования, звонки, снова цифры, и только к обеду наступило временное затишье. Вместе с ним вернулись мысли о сестре.
Данилин обедал в институтской столовой, за столиком у окна. Обычно ему нравилась здешняя еда, особенно заливная рыба и блюда с грибами, но сегодня он жевал, не ощущая вкуса. Из головы не шла Алиса. Как она могла?
Алексей Степанович вынужден был признаться себе, что совсем не знает сестры. Из-за приличной разницы в возрасте настоящей близости между ними так и не возникло. По отношению к ней он выполнял роль скорее родителя, чем брата – поучал, наставлял, ругал и запрещал. Алиса казалась ему маленькой девочкой, несмышленой и беспомощной, беспрестанно нуждающейся в заботе. Она была совершенно не приспособлена к жизни в большом городе. Ее наивность граничила с глупостью; она жила в каких-то возвышенных мечтах, которые сама же и придумывала, отстаивая их с безумным, безрассудным упрямством.
– Сказки закончились, – частенько говорил ей Алексей. – Начинается взрослая жизнь. Пора смотреть на вещи открытыми глазами.
– Хватит меня учить, – огрызалась сестра. – Если ты – великий провидец, то почему берешь в жены таких стервозных баб? Твой первый развод свел отца в могилу. О втором я уже не говорю! Счастье, что твоя благоверная не выгнала нас из дому.
Обвинения были жестоки, но обоснованны. Данилин замолкал, уходил в себя. Он действительно не понимал, как получилось, что обе его бывшие супруги оказались одна хуже другой. Ведь он очень ответственно, вдумчиво и осторожно относился к женитьбе. Женщин выбирал долго, придирчиво и непременно порядочных, образованных, из благополучной семьи. Первая жена, Вероника, была учительницей. Она любила порядок, диетическую пищу и обладала высокими моральными качествами. На второй год брака Данилин взвыл. Он шагу не мог ступить без ее одергиваний, замечаний и мелочных укоров. Каждая соринка немедленно выметалась, каждая пылинка тщательно вытиралась; нельзя было куда попало сесть или встать. Смятая постель или сдвинутый с места стул вызывали справедливое негодование Вероники, которая не покладая рук поддерживала чистоту и уют в доме. Манная каша по утрам сводила Данилина с ума, а ужины из приготовленных на пару? овощей приводили в настоящее бешенство. Хорошо, что хоть обедал он на работе, а то бы превратился в дистрофика.
– Ты погубишь желудок и кишечник, – глубокомысленно заявляла Вероника, когда он разогревал купленные в кулинарии котлеты или шницели. – От мяса у мужчин развивается импотенция.
– Импотенция развивается от таких жен, как ты! – однажды не сдержался он.
Вероника выбивалась из сил, стараясь приобщить его к здоровому образу жизни. Она таскала супруга в лыжные походы зимой и едва не утопила его в проруби, заставляя закаливать организм. Сама она всегда выглядела подтянутой, спортивной и неестественно бодрой. Алексея Степановича постепенно начинало тошнить уже от одного ее вида.
При разводе она заунывно доказывала свое право на каждую вилку, на каждую катушку ниток. А чего стоили лекции, которые она регулярно читала свекру и свекрови по поводу воспитанного ими никчемного, непутевого сына! Она всех замучила, прежде чем ее удалось выставить из квартиры. И тогда начались бесконечные позорные суды по разделу жилплощади, которые довели отца Данилина до инфаркта.
Данилин дал себе слово, что во второй раз он такого безобразия не допустит и жену выберет добрую, покладистую, которая не придает слишком большого значения здоровью. Так оно и вышло. Катя оказалась полной противоположностью Вероники, что поначалу окрылило Алексея Степановича. Ей было наплевать на количество калорий в пище, и каждая пылинка не приводила ее в ужас. Зато вторая супруга неустанно заботилась о повышении благосостояния семьи.
– Деньгами буду распоряжаться я, – решительно заявила она Данилину, переступив порог его квартиры. – Какого числа ты получаешь зарплату?
И пошло-поехало! Примерно раз в месяц Катерина рассказывала мужу историю какой-нибудь своей подруги, которая вышла замуж за бизнесмена и не знала нужды в деньгах. При этом намекая, что неплохо бы и Алексею Степановичу заняться тем же.
– Я инженер, Катенька, – пытался объяснять он. – И ученый. А не торгаш. Я не умею делать деньги, я могу их только зарабатывать. По-моему, ты знала, на что можешь рассчитывать.