Кароки-мурза оторвался от письма, стрельнув глазами поверх листа: плечистый гость жадно поглощал персики вперемешку с грушами и виноградом, но взгляд его оставался холодным и безразличным, словно душой тот находился в другом месте и ином мире.
По балкону затопали босые ножки, и к комнату вошла молодая черкесская невольница в полупрозрачных шароварах тонкого китайского шелка и большой грудью, выпирающей из-под широкой атласной ленты, перекручивающейся впереди.
– Перевяжи ему руку, – кивнул хозяин на русского.
Невольница опустилась перед гостем на колени, прикоснувшись грудью к его ноге, осторожно приподняла раненую ладонь, наложила на кровоточащее отверстие пук лечебного болотного мха, осторожно примотала длинной полотняной лентой. Англичанин не мог оторвать похотливого взгляда от смуглой спины рабыни, расширяющейся в крутые бедра, а вот русский… Для русского ее словно не существовало вовсе. Взгляд его не дрогнул и не потеплел ни на мгновение, рука не шелохнула в ответ на ласковые прикосновения ни одним пальцем.
– Так каковы ваши планы, дорогой Артур? – Голос хозяина дома заставил англичанина вздрогнуть.
– Я? – Он испуганно схватился за виноградную гроздь, облизнул алые губы. – Я хочу продать здесь привезенные из Испании ткани, купить русских мастеровых и перепродать их на север Италии. Надеюсь, выручки и накоплений за прошлый год хватит, чтобы заменить мой старый неф на что-нибудь более крепкое.
– Понятно, – шумно втянул воздух мурза. По мере того, как он успокаивался, к нему возвращалась старческая одышка. – Понятно. Жаль только, мой дорогой, хороших невольников в Балаклаве нынче не купить. Не купить…
Он надолго задумался – потом, встрепенувшись, продолжил:
– Я думаю, разгрузив судно, вам следует отойти и встать на якорь. Тогда не придется платить за стоянку. А самому тем временем отправиться в Мангуп-город. Туда ногайцы после прошлогоднего набега на Дон много невольников отогнали. Там и цена ниже окажется, и выбор больше.
– Так ведь гнать придется, – развел руками англичанин. – Одному не уследить.
– Тут я помогу, – кивнул хозяин дома. – Я, может, и не бей, но несколько мурз в Кара-Совских степях мне в преданности поклялись.
– Я буду искренне благодарен вам, Кароки-мурза.
– Скажи мне, Магистр, – повернул мурза голову к русскому, – почему ты так уверен, что сможешь уничтожить Московию? У тебя есть армия, у тебя есть преданные друзья или тебе известен заговор возле царя?
– У меня есть знание, – бросил, словно выплюнул, гость.
– Ты великий колдун или алхимик?
– Нет, я просто умный, – оскалился воин. – Я знаю, как победить Москву. Знаю слабое место.
– Не ты первый, – со вздохом покачал головой Кароки-мурза. – Немногим больше десяти лет назад в Бахчисарае сидел князь Бельский Семен Федорович и говорил то же самое. Обещал довести до самой Москвы и посадить на трон, дань наложить на всех от мала до велика и казну царскую выгрести досуха. И что? Только до Оки и добрались.
– Князь Бельский – выродок, предатель и идиот, – отмахнулся русский. – Все, на что хватало его мозгов, так это набрать толпу побольше, да забежать с неожиданной стороны. А мужик русский – он как медведь: с какой стороны ни забегай, а когтистую лапу схлопочешь. Россию не нахрапом брать надо, ее сперва вымотать потребно, чтобы сама потом упала. Чтобы сама смерти захотела, и оставалось подойти только, да добить.
– Это каким образом? – Мурза окончательно успокоился и наконец-то отложил лук. Но не далеко, на расстояние руки.
– Вот Девлет-Гирея встречу, ему все и расскажу.
– Боишься, как бы Московия не пострадала?
– Отчего? – не понял русский.
– Как отчего? – усмехнулся хозяин дома. – Ты только что говорил, что гибели Московии хочешь. А секрет ее живучести бережешь. Почему? Уж не боишься ли, что, узнав тайну, кто-нибудь и вправду уничтожить ее сможет?
– Тайну… – Воин отмахнулся от невольницы, облизнул пересохшие губы. – Тайну? Хорошо, коли сами готовы все сделать – так черт с вами, делайте. Только до конца дело доведите…
– Фейха! – Мурза понял, что сейчас прозвучит нечто, совершенно излишнее для посторонних ушей. – Ступай отсюда. На кухню иди.
Русский проводил ее холодным отрешенным взглядом, видя перед собой не человека или красивое тело, а всего лишь возможного соглядатая.
– Тайна… Тайна погибели московской проста, как батон за тринадцать копеек. На Россию нужно ходить набегами. Два раза в год, лет десять подряд, без передышек и послаблений. Один раз – ранней весной, во время посевной, чтобы не дать посадить хлеб. Второй раз – осенью, во время уборочной, чтобы не дать собрать то, что посадить-таки удалось. И на следующий год точно так же, и на следующий. В первый год, может, голода и не начнется. Но на второй или третий – наверняка. К четвертому-пятому русские начнут пухнуть и дохнуть, станут сами выбегать навстречу татарским коням и проситься в рабство. К десятому году они просто вымрут. Мы приедем туда теплой весной, пустим коней пастись на заросших травой пустых городских улицах, выберем себе лучшие дворцы и просто останемся там жить.
Англичанин громко сглотнул и принялся жадно пожирать яблоки, словно голод уже наступил. Мурза задумчиво сунул в рот уголок письма и заелозил им между зубами. Покачал головой:
– Ранней весной, после стаивания снега, земля сырая, размокшая. Войску по степи не пройти, завязнет. Осенью, после летнего жара, трава пересыхает, горит, как порох, коням есть нечего.
– А кто говорил, что будет легко? – рыкнул русский. – Для того армия и придумана, чтобы делать то, что нужно, а не то, что проще. Командир прикажет – и зимой, через снежную степь должны пойти.
– Лошади перемрут…
– С собой припас возьмите. Готовиться к походу нужно, а не просто так вперед чесать! – Гость внезапно остыл и махнул рукой: – Чего я тут распинаюсь? С Девлет-Гиреем говорить нужно, вам-то что…
– Вымотают такие походы конницу… – Мурза, спохватившись, сунул письмо за пазуху. – Каждый год по два раза, да в самое плохое время.
– Так воевать-то им не придется! – хлопнул ладонью по столу русский. – Никаких великих сражений и кровавых побед! По землям, главное, рассыпаться, рубить тех, кто зазевался, разгонять по лесам, кто удрать успеет. Не дать мужикам к сохе встать. Пусть по схронам и лесам посевную пересиживают. А коли еще и добычу татары прихватят – так то и лучше.