В это время ракетчица пришла в себя и села на краю площадки. Она оглянулась по сторонам и со стоном закрыла лицо руками.
— Успокойтесь. Мы тут сговорились, что будем вести себя стойко, — ласково сказал мужчина и, обратясь к Степе, прибавил: — Послушай, паренек, фонарик твой я заберу. Пойду помогать пострадавшим.
В „берлоге“ врага
Когда Мишка пошевелился, собака сердито заворчала.
— Грумик! Грумик! — ласково позвал он. Но в ответ собака залилась яростным лаем.
Хлопнула дверь, и женский голос позвал.
— Грумик, иди домой!
Собака в ответ радостно, с визгом, тявкнула, но сейчас же бросилась к грузовику и сердито зарычала.
В дверях с лампой в руках, появился шофер. Мишка не дыша, притаился в углу кузова.
— Ты посмотри, Сеня, он лает не спроста.
— Что там, Грумик? Ищи!
Грумик царапал лапами по борту и лаял. В этом лае была и радость, и преданность, и злость, и нетерпенье.
— Что за навожденье… Ну-ка, подержи лампу, Катя.
Едва лишь шофер встал на подножку и взглянул в кузов, как сразу увидел съежившегося мальчика.
— Верно! Тут кто-то есть… Эй, гражданин! — толкнул он в спину скорчившегося Мишку.
Мишка нехотя поднялся.
— Ты как сюда попал?.. Да это знакомый… Как же это ты с Петроградской стороны сюда попал?
— А я к вами приехал.
— В гости? — басил шофер, помогая Мишке выбраться. — Вылезай, коли в гости приехал, иди в горницу… Нельзя, Грумик!..
Проходя со двора через прихожую, Мишка успел заметить дверь на улицу.
— Садись, гость, — сказал шофер, указав на табуретку, а сам прошел в конец комнаты к столу, на котором стояла еда, пустая бутылка из под водки, и кипел самовар.
В теплой, чистенькой комнате Мишку охватила такая дрожь озноба, что у него зуб на зуб не попадал. Жена шофера хмуро посмотрела на трясущегося мальчика.
— Зачем ты приехал? — спросил шофер, принимаясь за прерванный ужин.
— А я сам не знаю… — еле выговорил Мишка.
— Как это сам не знаешь? Как тебя зовут?
— Степка, — на всякий случай соврал Мишка.
— Степка?.. Ты рассказывай, рассказывай.
Наступило молчание. Мишка сжал зубы и, затаив дыхание, напряг все мускулы, отчего сразу перестал трястись, и только где-то внутри, под ложечкой, осталась неприятная дрожь.
Собака лежала около хозяйки и, положив голову на лапы, смотрела на мальчика. Хозяин громко чавкал и тоже не спускал глаз с гостя.
— Ну так что? Зачем ты приехал?
— Да так… прицепился, значит, хотел к дому подъехать. А потом машина шибко поехала, и я побоялся соскочить… Ну, и, значит, заехал сам не знаю куда… — сказал Мишка, глядя прямо в глаза шоферу.
Объяснение было настолько правдоподобным, что тот задумался. Ему ли не знать сумасбродных мальчишек, которые цепляются за мчащиеся мимо машины. Все это так. Но этот мальчишка относил письмо к „их“ человеку и принес очень странный ответ.
Шофер достал из кармана портсигар и молча закурил. Затем вынул часы и посмотрел на них. При взгляде на эти часы, Мишка чуть не подпрыгнул. Черные, с золотым ободком, они были, как две капли воды, похожи и на те, что он видел у однорукого и на те, которые ему показывал майор. В голове мальчика мелькнула озорная мысль.
— Вы не знаете, который сейчас час? — спросил Мишка, чуть побледнев от волнения.
Шофер внимательно посмотрел на него и медленно повернул часы циферблатом к мальчику.
Мишка не мог рассмотреть, где стоят стрелки, но также решительно продолжал говорить слова, врезавшиеся в его память.
— А у вас не найдется, закурить?
На губах шофера заиграло нечто вроде улыбки и он, не спуская глаз с побледневшего лица мальчика, спросил:
— А ты что куришь? Махорку или табак?
— Папиросы, — твердо сказал Мишка.
Шофер неожиданно расхохотался и хлопнул Мишку по плечу. Смеялся он долго, и ему вторил веселым лаем Грумик.
— Ну и парень! — повторял он, между взрывами смеха.
Немного успокоившись, он обратился к жене, которая молча и с недоумением смотрела на эту странную сцену.
— Катя, мне чаю налей, а ему щей. Свой парень!
Через пять минут Мишка хлебал жирные горячие щи со свежей капустой. Глаз от тарелки он не поднимал. Что ответить, если шофер начнет расспрашивать его? Одно неосторожное слово выдаст его и тогда…
Но хозяин, с наслаждением причмокивая, пил чай.
— Очень я люблю чай с вареньем пить. Ничего… скоро заживем и не только с вареньем, а даже с ромом чайку попьем.
После выпитой водки шофер начал болтать о своих планах. Рассказал, что собирается съездить в родную деревню и кое-кого прибрать к рукам. В городе он тоже сведет счеты.
— Думали не найдется силы! — сквозь зубы процедил шофер, ударяя кулаком по столу. — Нашлась.
— Будет тебе, — остановила его жена.
Мишка съел щи и принялся за чай. Шофер, пристально смотря на него мутными глазами, вдруг спросил:
— Степка, а откуда ты Петра Ивановича знаешь?
Это был тот вопрос, которого боялся Мишка.
— Дядя, я же вас не знаю. Как же я могу говорить? Разве я похож на того дурака?
— На какого дурака? — настороженно спросил шофер.
— А тот, на дороге.
Шофер вдруг разразился громким, раскатистым хохотом.
— Верно, дурак! Все рассказал. Я Петру Ивановичу показываю, а он сомневается. А этот подошел и все выложил. Побольше бы таких дураков.
В этот момент загудела сирена.
— Тревога, Сеня! — сказала жена.
— А ты не бойся. Здесь не будет бомбить. Немцы знают, куда надо… Верно, Степан?
— Верно! — согласился Мишка.
Шофер встал и потянулся.
— Спать надо. Завтра чуть свет подниматься, — сказал он, направляясь в соседнюю комнату. — Ну, Степан, ложись, а утром я тебя подвезу. Постели ему, Катя.
Но Мишка не собирался ночевать в этой берлоге. Он встал из-за стола, чинно поблагодарил хозяйку и пошел к выходной двери.
— Скажите, где у вас уборная? — спросил он.
— А как выйдешь в прихожую, сразу налево дверь будет. Ты возьми лампу.
Мишка захватил лампу и вышел. Из прихожей дверь вела на улицу, направо. Он, крадучись, сделал несколько шагов, спустился вниз по ступенькам и очутился перед дверью. Поставив лампу на пол, снял крюк и распахнул дверь. Холодный воздух охватил Мишку, и он невольно вздрогнул. Затем потушил лампу и вышел в палисадник. Он нащупал в темноте забор и двинулся вдоль него. В конце палисадника Мишка нагнулся, сорвал пучок мокрой травы, торопливо засунул ее между рейками — так, в случае надобности, он найдет этот дом.
Высоко поднимая ноги, мальчик побрел наугад. Сначала под ногами у него хрустел песок, потом он почувствовал булыжники мостовой. Где-то, вправо по дороге, блеснул свет фонаря. Мишка быстро зашагал по направлению огня, надеясь догнать человека. Глаза постепенно привыкали к темноте, и он начал различать силуэты домов, деревьев. Вдруг темная фигура загородила ему дорогу. От неожиданности Мишка шарахнулся в сторону.
— Кто такой? Стой! Пропуск есть? — сердито спросил кто-то старческим голосом и осветил Мишку фонариком.
— А ты кто такой? — рассердился мальчик.
— Я ответственный дежурный. Предъявите пропуск.
— Отверни фонарь, глаза слепишь! — приказал Мишка. — Какая это улица?
— Белосельская, — неуверенно сказал старик, сбитый с толку таким вопросом.
— Веди меня скорей куда надо — в милицию или в штаб обороны. Пропуска у меня нет.
— Ладно уж, иди! Тебе спать пора, — добродушно сказал старик.
— Я тебе верно говорю. Если ты меня не отведешь, — не отступал Мишка, — тебе худо будет.
Мишке дорога была каждая минута. Самому искать милицию или штаб в темноте незнакомых улиц — невозможно. Враги успеют скрыться или принять меры… Старик должен отвести его в милицию.
— Эх ты, дежурный! Сам кричишь: „Стой!“ „Пропуск есть?“ — передразнивал Мишка старика, — а потом на попятный.