С рожей… Составленный фоторобот… Видала такое?… Не так сильно, как вчера, но он озабочен. Разве она не слышала, что среди ночи опять был недалекий выстрел. Один… Один, Зина, но все-таки выстрел был.
Возможно, плаща экстрасенса в качестве личной жертвы было маловато. Было недостаточно. Что еще?… Нужно, Зина, что-то совсем личное. Близкое… Свое.
Зинаида ойкнула.
– Да, Зина… Да… Волосы! – вскрикнул он.
Взяв с полочки ножницы, он снял свою чудесную светлую челку. Как смахнул. Двумя-тремя быстрыми смелыми движениями… Затем еще одним движением. Еще на чуть.
Зинаида вновь ойкнула. Какая жалость! Да, да, оставшийся надо лбом короткий ежик был тоже ему к лицу, – неплохо, ничего не скажешь, но загубить такую красоту!
Он велел ей собрать упавшие волосы. Аккуратно. Нет, это нельзя выбросить в мусор – не надо, Зина, это очень личная жертва.
Так что же ей с ними делать? Собрать?… Да, да, она поняла. Собрать остриженные волосы в одну кучку. Зажать в кулаке и на улицу… И что дальше?
– И развеять по ветру, – сказал он. И поправил себя: – Рассеять.
Улыбнулся.
Зинаида еще и еще пыталась его запомнить… улыбку… слова.
– Рассеять? – переспросила про волосы.
– Да. По ветру.
В дверях, уже на самом пороге, Валентин стал на миг в позу сеятеля. Уже уходя… Показывая ей… Он сделал широкий, щедрый взмах рукой. Лихое, размашистое движение, каким сеяли у нас хлеб и зло во все времена. И хлеб и зло.