- Да замолчите вы уже, наконец! – зашипела я.
- Ну ладно, ладно, - Зорма уже смотрела в сторону. – Смотрите, какие пирожные продают! Пойдемте пробовать.
- Я угощаю!
Со всех ног я бросилась к торговцу, радуясь, что он спас меня от их болтовни. Руки дрожали, когда я доставала монеты из кошелька, но главное, что этот пугающий разговор прекратился.
***
Никто из моих многочисленных подруг не знал, что я знакома с Томирисом лично. В моей жизни он появился несколько лет назад, когда мне исполнилось пятнадцать и я только-только закончила школу. Он стал часто бывать в нашем доме, я так и не знаю, с кем из родителей у него были дела. И какие. Вряд ли он был любовником матери – та предпочитала мужчина веселых, предупредительных и пухленьких – полную противоположность хмурому, жилистому Томирису, который вряд ли бы смог придумать хотя бы один пустой комплимент, а тем более навешать их гроздьями, как мамины ухажеры.
Вот, кстати, вторая черта, присущая классу хладнокровных – они до маньячества блюдут честь дочерей, но стоит ту выдать замуж, как всем вокруг становится безразлично, сколько любовников та заводит. Большинство семей поддерживали свободные отношения – как мои родители. Главным считалось забеременеть от мужа, что проверялось анализами, а как ты проводишь свободное от обязанностей жены время, никого не волнует.
Так вот, с отцом у Томириса тоже вряд ли могли найтись общие дела. Мой отец в мире хладнокровных чиновник далеко не последнего ранга, но между ним и главой Теневой квестуры, которая оказывает влияние на все решения совета и Короля, как минимум десять ступеней главенства. Проще говоря – не менее десяти начальников разных мастей.
Так что, какая причина заставила Томириса появиться в нашем доме, так и осталось для меня загадкой. Когда же я пробовала расспросить родителей, то они начинали жутко нервничать и придумывать такие нелепые глупости, что я быстро перестала мучить их расспросами. Наверное, какой-то грязный секрет. Про Томириса Хайде много чего говорили, через неделю после того, как он стал у нас появляться, я собрала на него досье.
Хуже того, почти каждый вечер он оставался на ужин.
Я до сих пор с содроганием вспоминаю эти вечера. Хотя нет, говоря по правде, ничего ужасного в них не было, но судя по полученной информации, в его обществе полагается чувствовать себя не в своей тарелке.
Мне, конечно, было любопытно посмотреть на объект сплетен, да еще когда говорят, что его дико боятся сильные мира сего. Да еще и возраст у меня был такой, что хотелось во весь голос кричать о своем протесте против всего, чего только мне пытались запретить или навязать.
Стоит держаться подальше? Да ни за что!
Я ничего страшного в нем не видела. Он не рассказывал ничего страшного, да и вообще мало говорил. Зато внимательно слушал, что говорили другие.
Родители, вероятно, чтобы поддержать беседу самым простым способом, а может, избегая неудобных тем, только и делали, что задавали мне вопросы об учебе, подругах и моих интересах, ну или вспоминали мои детские годы.
До того случая, пока я не разозлилась. Помнится, была у меня в детстве любимая игрушка – пушистый шар розового цвета, который мурлыкал, разговаривал и смеялся, если ему почесать пузико. Сколько себя помню, я с ним никогда не расставалась даже на минуту. И вот однажды родители стали расписывать в красках, как я была к этому шару привязана. Ну прямо такую идиотку из меня сделали, что я от злости чуть ли не пыхтела. Что за манеры такие – рассказывать первому встречному о глупом детстве? Еще бы рассказали, как часто я на горшке сидела!
- Правда, Инжу, ты его обожала? – спросила меня мама.
- Терпеть не могла этот вонючий кусок говна, - ответила тогда я, прекрасно зная, что за это слово меня накажут и еще как. Но я ведь взрослая и пусть видят, что я взрослая, а не ребенок, которого волнуют какие-то там детские игрушки. Конечно, никто не узнает, что шар до сих пор живет в моей комнате и я никогда не ложусь спать, предварительно не пожелав ему спокойной ночи и не поцеловав в теплый шершавый нос. Нет, этого знать никому не нужно. – Вообще игрушка жуткая, - мстительно добавила я, смотря папе в глаза. – Каким нужно быть идиотом, чтобы выбрать ребенку такое чудовище! Денег, что ли на нормального медведя пожалели!
Родители после моих слов почему-то застыли, вместо того, чтобы возмутиться и просто выставить меня из-за стола, как делали обычно.
Я высоко держала голову, потому что была намерена продемонстрировать свой немалый возраст и жизненный опыт. Они еще увидят, что я не ребенок!
В тишине вдруг раздался хруст. Мама ахнула и я чуть не повторила за ней – вилка в руке Томириса, сделанная из настоящего высокопроцентного серебра, была сломана на две части. Он вслед за нами опустил глаза на обломки и осторожно положил их на тарелку, а потом резко отдернул руку и спрятал под стол.
- Извините, - отрывисто произнес он, ни на кого ни глядя.
Все неловко промолчали, и тогда Томирис поднял с колен салфетку, положил поверх сломанной вилки, поднялся и быстрым шагом вышел из столовой, не закончив ужина.
В тот вечер меня так и не наказали, но я и сама настолько испугалась, причем неизвестно чего, что пообещала никогда больше не портить застолье подобными выходками.
Чего я испугалась? До сих пор понять не могу. Со временем я убедила себя, что видела, как его глаза угрожающе сверкают и вроде он даже зло скалился. И возможно, мое общество ему было неприятно. Я немного чувствовала себя героиней – еще бы, довела такого легендарного злодея до того, что он не сдержал раздражения – и это я, пятнадцатилетняя выпускница школы! Ха-ха!
Впрочем, больше он на ужин не являлся и я быстро о нем забыла, конечно, предварительно растрепав друзьям, что он вовсе не такой уж и страшный, как гласят слухи, я лично его вообще ничуть не испугалась, несмотря на его крайне агрессивное поведение. При этом все делали вид, что верят и никто вроде бы не расслышал в моем голосе дрожи.
Итак, Томирис остался в прошлом.
К тому же в те времена у меня были совсем другие интересы…
Хотя, если уж совсем по правде, интересы были точно такие же, как сейчас, но мозгов, вынуждена признать, все же было поменьше.
Я впервые в жизни влюбилась. Ему исполнилось семнадцать и он был кузеном Зормы.
Никто никогда не знал и не узнал, что тогда, получив в ответ на свои признания от объекта своего обожания лишь скептическую улыбку, я решила предоставить ему единственное доказательство, которое должно было его убедить в том, что я настроена крайне серьезно – я решила подарить ему свою девственность.
Мы с подругами много и часто болтали о том, что не родителям решать, когда и с кем мы познаем любовь, но для меня вся эта болтовня была ни о чем. До этого момента. Припомнив, какие уверенные были у нас голоса и какие громкие лозунги звучали в тишине наших комнат над склоненными друг к дружке головами, я подготовила письмо, где назначила интимное свидание и отправила его своему возлюбленному.
Целый день ничего не происходило – он мне не отвечал. Я места себе не находила. Переживала жутко! Неужели он меня отверг? Это невозможно! Но почему тогда молчит?
Вечером меня срочно вызвали к отцу. В тот момент меня не волновало, зачем, я просто шла по коридору, тупо смотря перед собой и думала, что возможно, я совсем не так уж и симпатична, как считаю и, возможно, кузен Зормы не увидел во мне того, что вижу я сама, глядя в зеркало. Возможно, мои ровные золотистые волосы кажутся ему чересчур желтыми, а серые глаза чересчур обычными? И говорят, что мужчины любят другую грудь, похожую на арбузы, то есть раз в пять больше моей…
Подойдя к кабинету ближе, я вдруг услышала голоса. Мой отец быстро-быстро что-то говорил, причем таким тоном, будто извинялся. Надо же, никогда подобного не слышала. Папа всегда был образцом хладнокровия, даже на встречи со своими любовницами уезжал с таким видом, будто это тяжкая обязанность.