— Ты сама хотела с ними познакомиться.
— Да. — Но я уже начинала жалеть об этом.
— И я ведь предупреждал насчет цветов, — виновато сказал он.
— Да. Но почему она так?
— Потому что не любит имя Георгина, — раздался из-за деревьев голос Дмитрия Васильевича. — Особенно в сочетании с отчеством Георгиевна. — Потом прозвучало совсем тихое бормотание себе под нос: — Хорошо, что я не имею привычки дарить ей букеты.
Да, может быть, Георгина Георгиевна и правда звучит не очень… Но на мой вкус, вполне себе ничего. И потом, не обязательно из-за этого букетами швыряться!
— Она оттает, вот увидишь, — сказал Миша.
— Она поняла по браслету, что ты сделал мне предложение, да?
— Да.
— А что за разрешение?
— На брак с… простыми, — сказал Миша.
— Да? И кто его дает?
Миша слегка запнулся, потом сказал:
— Министерство Магии.
Ответ меня почему-то так ошеломил, что я ничего не сказала. А Миша открыл стеклянную дверь, пропуская меня вперед, и сказал:
— Идем в дом.
Внутри было светло и просторно. Никаких пучков травы, стеклянных банок с зельями и сушеными змеями или хотя бы ступы с метлой я не заметила. Может, они прячут все это в дальних комнатах?
Тут не было и следов колдовства. Мягкий свет солнца беспрепятственно проникал сквозь стеклянные стены. Мебель — современная, как и сам дом, и, похоже, супердизайнерская: серые квадратные пуфы, белый диван, по форме похожий на глыбу льда, стеклянные столики.
На второй этаж вела скромная, со стальными перилами, лестница.
Я никогда не была в таких красивых домах, только в фильмах их видела, да и то в заграничных.
Лучше бы они жили в избушке, но отнеслись ко мне хоть чуточку теплее.
— Почему твой папа огорчился, что моя хромота скоро пройдет?
— А, это, — сказал Миша, — ты извини его. Дело в том, что для ведьмы хромота — это плюс.
— Правда?
— Угу… — кивнул Миша.
— А Стив и Алекс — это твои братья? — смешные имена, будто из мультика Диснея.
— Угу, — сказал Миша. — Первый муж мамы был англичанин. Она училась в Уэльсе, в Институте ведьм.
— А-а, понятно.
— Да, у нас разные отцы… Я отнесу торт на кухню, а ты пока проходи, — он махнул рукой в сторону глыбы льда, — присаживайся… И вообще, будь как дома.
Он ушел. «Будь как дома!» Он, наверное, шутит. Я прошла в глубь гостиной, прислушалась. Откуда-то из дальних помещений слышался голос Миши и мужской бас — наверное, повара.
Далия, видимо, решила не мучить нас своим гостеприимством и скрылась где-то. Ну и хорошо. Если при первой встрече она швыряется букетами, то во вторую, возможно, захочет зафинтилить торт в лицо. А мне неохота снова макияж наносить.
У дивана лежал белый ковер с ворсом чуть не по щиколотку. Напротив было возвышение, вроде эстрады. Там стоял небольшой черный рояль, рядом высился контрабас, а на трех стульях лежали дудки — одна здоровенная, золотая, и две небольшие, черные, с серебряными кнопочками.
Я не умею играть ни на одном музыкальном инструменте, но попробовать мне всегда хотелось. Я поднялась на эстраду и взяла смычок, который валялся на полу около контрабаса.
Вокруг стояла тишина. Многочисленные слуги, о которых говорил Миша, не показывались, как и Далия. Или у слуг сегодня выходной? А может, они пошли на рынок за продуктами к обеду?
В общем, я неуклюже обняла контрабас и провела смычком по струнам.
Более жуткого звука я в жизни своей не слышала. Таким только детей пугать и слабонервных женщин. Можно еще фильмы ужасов озвучивать — изображать скрип двери на чердаке ночью.
Ну, ничего, Москва не сразу строилась. Я стала водить смычком туда-сюда. Но ничего похожего на музыку у меня не получалось. Ах да! Надо же еще прижимать струны пальцами. И как я забыла!
Я прижала струны. Замахнулась смычком. Но тут он выскользнул из моей руки, взлетел в воздух и стеганул меня по заду.
— Ай! — Я подскочила.
Было довольно больно. Я попыталась поймать смычок, а он взял и хлестнул меня по ногам, отчего сломался и упал на эстраду.
Ну и инструменты у них! Волшебные!
Я наклонилась и с опаской потрогала смычок. Подняла его. Два обломка висели, соединенные волосом.
— Что за наглость! — раздался возмущенный голос с лестницы. Со второго этажа спускалась Далия. — Ломать мои музыкальные инструменты!
— Это не я! Оно само. — Я осторожно положила обломки смычка на пол. — Он стал меня бить и сломался.
В ответ на мою фразу совсем близко раздался звук, похожий на завывание ветра в темную страшную ночь. По спине моей поползли мурашки. Да ладно, это же просто сквозняк, окно где-то приоткрылось!
А Далия расхохоталась и сказала, подходя:
— Браво!
Это она мне? Но я не то чтобы хорошо играла. А, это она саркастически!
А Далия договорила:
— Сегодня же куплю новый смычок… Хорошо, два… — потом пожала плечами и сказала: — Не могу же я сторожить ее день и ночь.
У меня появилось чувство, что она ведет с кем-то диалог. И, по-моему, с этим самым подвывающим сквозняком. Смотрела она куда-то мимо меня, на эстраду. Я оглянулась — никого там не было. Мне стало совсем жутко.
А может, Мишина мама просто немного не в себе?
— Кхм, — сказала я. — Вы — мне?
Далия бросила на меня презрительный взгляд:
— Разумеется, нет. — И обратилась уже конкретно ко мне: — А где Миша?
— На кухне. Наверное.
Она резко развернулась и направилась к широкой прямоугольной арке, куда ушел Миша. А мне стало до того страшно оставаться здесь одной (то есть, может быть, как раз таки вовсе не одной), что я осторожно обошла другие инструменты, чтобы их ненароком не задеть, и побежала вслед за Далией.
Арка выходила в коридор, наискосок от нее находились черные двойные распахнутые двери кухни. Длинные рабочие столы со столешницей из черного мрамора, черные и белые дверцы шкафов, окна во всю стену — кухня была под стать всему дому: шикарная и суперсовременная. Но первое, что я заметила, были не шкафы, а торт. Трехэтажный торт, покрытый белым кремом, украшенный вишенками, дольками абрикосов и мандаринов и еще какими-то экзотическими фруктами. Поверх фруктов там и сям сидели ажурные шоколадные бабочки.
Чудо-торт стоял на столе, а рядом с ним примостилась ма-ахонькая рифленая коробочка. Неужели это тот самый торт, который я привезла? Вроде бы он был нормального размера…
Миша стоял у рабочего стола, почти скрытый от глаз пирамидой-тортом, и резал на доске копченую колбасу. С другой стороны стола, слева от меня, со скоростью света крошил лук повар, толстый брюнет в белом колпаке. Кончики его чернющих усов казались завитыми.
— Сказал бы Жану-Натаниэлю, он бы для тебя приготовил тальятелле с пармезаном, — говорила Мише его мать.
Дробный стук прекратился — повар замер с поднятым ножом в руке.
— Да зачем я буду отрывать месье Дюбри от работы, — сказал Миша.
— Тем более что тальятелле вкуснее с сыром бри, а не с пармезаном, — заметил повар и недовольно поглядел на Мишу: — Возьмите другой нож, господин. Специальный для колбас.
— Да ничего, — ответил Миша, — и этим хорошо.
Повар сморщился, будто съел дольку лимона, и вернулся к работе.
— Кухня — царство Жана-Натаниэля, — произнесла Далия.
Миша сказал:
— Да мы только перекусим бутербродами и уйдем. — Тут он увидел меня. — Да, Вик?
Я кивнула. Далия тоже меня заметила, процедила сквозь зубы:
— Как хотите. — Потом обратилась к повару: — Жиэн, как видишь, у нас дополнительно две персоны.
Мне в первый момент почудилось, что она обратилась к повару «Джи-ин». Потом я поняла, что «Жиэн». И что это сокращенное от Жана-Натаниэля.
Но почему это «дополнительно»? Как будто она и не рассчитывала, что мы приедем.
— Где пятьдесят, там и пятьдесят два, — ответил повар, без паузы переходя к нарезанию сладкого перца.
Да он просто машина! И никакого кухонного комбайна не надо!
Далия тихо шепнула повару: