Эквей. Трилистник судьбы - Серганова Татьяна

Трилистник — жизнь… смерть… возрождение…

Самая большая бальная зала княжеского дворца в тот день сияла, сверкала и искрилась от сотни ярких огней. Они отражались в светло-голубых каменных стенах, которые были покрыты специальным материалом. По составу он походил на твёрдое, очень крепкое и в тоже время тонкое, изящное стекло. Огни преломлялись под немыслимыми углами и сияли так ярко, что вверх долго смотреть было невозможно — начинали болеть глаза.

Мы украшали зал все вместе. Все девочки, с первого курса до последнего. Конечно, нам помогали слуги и специальные роботы. Но творческая составляющая лежала на наших хрупких плечах. Руководила всем этим ива Алексия, бывшая Княгиня Эквей. Бывшая, потому что этот титул вот уже 4 года носила Элизабет Бишоп — моя мама. Именно Алексия помогла нам найти золотую середину, не давая скатиться в безвкусицу.

На празднике было очень много цветов. Мама не пожадничала и позволила нам слегка разорить её княжескую оранжерею. Поэтому во всех углах, нишах и на каждом столике стояли вазы с букетами из натуральных цветов. Здесь были как земные цветы — белые розы, шикарные лилии, хрупкие тюльпаны, причудливые орхидеи и прочее, так и эквейские — синие марунты, белоснежные амарониусы, нежные петуллы и многое другое. Не знаю, как остальные, но я видела в этом знак соединения наших двух таких разных, но во многом схожих культур — земной и эквейской.

Обряд получения хиты — ежегодный Великий праздник для всех эквейтов, а не только для нас. Сотни гостей из высших правящих семей планеты, Княжеская чета, представители Альянса и мы, школьницы, которые стояли на пороге величайшего события в своей жизни.

На празднике также присутствовали родственники девушек с Земли, которые специально ради этого прилетели на Эквей. Всё это время я видела, как скучали девочки по родным, хотя и старались не показывать этого. И встреча с близкими спустя четыре года была самым лучшим подарком. Мне в этом плане легче, моя мама всегда была со мной. Хотя, признаться честно, иногда такая близость с родительницей нервировала и немного злила. Мне хотелось самостоятельности, а мама продолжала считать меня ребёнком.

Вчера были танцы, праздничный ужин, где Князь выступил с поздравительной речью, потом снова танцы. Как же я веселилась, сколько танцевала, кружась под высоким сводом бальной залы. И это чувство пьянящего ожидания нельзя просто ни с чем сравнить. Мою кровь будто наполнили сотней тысяч пузырьков, вроде тех, которые были в шампанском. Мне хотелось летать, петь и танцевать. Последним я и занималась, озаряя зал счастливым смехом и улыбками.

А потом после полуночи нас проводили к священному Озеру. Там четырнадцать девушек совершили омовение в благословенных водах, для того чтобы получить хиту и теперь официально стать частью этой удивительной планеты.

Я стремилась к этому столько лет. Не только эти четыре года, что прожила на Эквей. Гораздо больше.

Трудно сказать, когда я впервые стала грезить этой планетой. Мне кажется, мечта всегда жила в моём сердце. Или, может, всё произошло в тот момент, когда, еще будучи ребёнком, я увидела изображение красивейших подводных пейзажей на огромных рекламных мониторах в сети? Не знаю. Даже если бы я захотела, то всё равно не смогла бы сказать точную дату и время столь великого события, как моя влюблённость в чужую, недоступную простым смертным планету.

Можно было сказать, что всё из-за моей матери, которой была уготована судьба прилететь на Эквей и стать женой Князя. Может и так. Но я любила эту планету и мечтала когда-нибудь стать её частью.

И вот теперь всё рухнуло в одно мгновение.

Мне бы заподозрить неладное сразу после видения, которое посетило меня во время купания. Мама и Алексия рассказывали нам про это. Но одно дело рассказать, а совсем другое увидеть.

Мне показалось, что я заснула или задремала. Вроде только плавала, наслаждалась тёплыми водами, которые нежно ласкали обнажённую кожу, а вот внезапно всё перед глазами поплыло, и я увидела два крыла.

Они были невероятно красивого лазоревого цвета и состояли лишь из одних витиеватых полупрозрачных узоров. Я уже протянула руку, чтобы коснуться их, как внезапно этот чудесный цвет начал тускнеть, становиться более серым, узоры исчезали, да и сами крылья уменьшались в размерах. Пока не превратились в небольшой блестящий значок на куртке или рубашке… И в следующее мгновение всё пропало.

Распахнув глаза и с трудом переводя дыхание, я схватилась за каменный выступ и попыталась привести эмоции в порядок.

Крылья, значки… Глупость какая. Покачав голов, решила, что это сказалось волнение, и не придала этому значение. Как оказалось, зря.

И вот оно, утро нового судного дня. Я вскочила с постели и, не дожидаясь прихода матери, стараясь не разбудить подруг, ринулась в небольшую гостиную, что соединяла три наших комнаты.

Взглянула в большое зеркало, которое висело на стене, и решила, что у меня начались галлюцинации или что вчерашнее переутомление и нервозность сказалось. А бокал игристого серебряного вина мог слегка затуманить мозг. Потому что этого цвета просто не могло быть на мне.

— Невозможно, — прошептала я, касаясь подушечками пальцев изысканной лазоревой вязи на щеке. — Это неправда. Нет…

Ничего не видя перед собой, вбежала в ванную комнату, закрыла дверь и дрожащими руками принялась стягивать с себя пижаму. Здесь тоже было зеркало, еще больше, чем в гостиной, и, застыв перед ним в одних трусиках, расширенными от ужаса глазами принялась рассматривать себя со всех сторон.

Что ж, теперь я отлично понимала маму, что четыре года назад оказалась в такой же ситуации. Теперь и моё тело сплошь покрывала лазоревая хита, что красиво подчёркивала каждый изгиб тела и выглядела как древняя роспись — гжель, кажется.

Повернувшись к зеркалу спиной, увидела на лопатках узоры, что приняли форму двух небольших крыльев, а на самом копчике был изображен какой-то листочек. Мне понадобилась пара минут, чтобы понять, на что это похоже — что-то вроде клевера или трилистника. Интересно получается: у Алексии была бабочка, у мамы колибри, а у меня клевер. И всё лазоревое. Вот только у них были кандидаты в мужья, а у меня…

Следующей мыслью было — надо всё смыть. Немедленно! Пока девчонки спят, и никто ничего не видел. Уж лучше я предстану перед Князем и остальными совсем без хиты, чем с этим…

Это же… невозможно, чудовищно и глупо.

Но стоило мне надеть пижаму и подойти к двери, как я услышала радостные вопли подруг, затем непонятный грохот. Девчонки выскочили из комнат и, судя по всему, скакали по дивану в гостиной, оглашая всё вокруг радостными криками, то и дело перебивая друг друга:

— Аметист! Золото, Аметист и Сапфир! — кричала Жаклин. — Я знала! Знала, что Лиан не зря привлёк моё внимание!!! Дааааа!

— Изумруд, бирюза и хризолит!!! — вторила ей Би. — Аааа!!! Смотри, какая красота!

— Ты видишь, какой цветок? Видишь? Он фиолетовый!!!!…

— А у меня хризолитовый и изумрудные камушки!!…

— … Как глаза Лиана!

— … Они так переливаются на свету.

— Я до сих пор не верю! — выдохнула Жаклин. — Никто не верил, что афроамериканка сможет получить узор, а я получила. Получила!!!! И Лиан!!!… О, Лиан… Мне так не терпится показать ему хиту!!! И мама!!!!… Надо срочно с ней поговорить!

Да, Жаклин или Жи-Жи как мы её звали, действительно была героиней, которая смогла побороть все предрассудки и завоевать сердце молодого эквейта Лиана, наследника Аметистов. Все мы видели, как он смотрит на неё, и появление соответствующего цвета в хите могло означать только одно: меньше чем через год всем нам гулять на их свадьбе. Подруга точно не будет ждать выпуска, проверять чувства и так далее.

— Ты молодец! А где Кэтти?