— Я сама разденусь, — сказала она.
— Госпожа Аньис, мы должны… — робко протянула старшая. — Господин Арбак добрый, но и он может рассердиться, если мы не сделаем то, что он велел.
Аньис быстро стянула с себя платье, скинула сандалии и пошла к бассейну.
— А мы не скажем ему! — предложила она девушкам. — И давайте, вы будете называть меня Аньис, когда никто не слышит?
— Хорошо, — неожиданно просто согласилась старшая. — Мы так уже делали с одной девушкой…
Волшебная голубая вода в бассейне была приятно-теплой. Аньис присела, чтобы плечи погрузились в воду, и ощутила, что все напряжение сегодняшнего дня уходит, растворяется… Пробежала легкая рябь, она едва ощутимо ласкала кожу.
— Нужно, чтобы ты села, облокотившись, а мы будем мыть тебя ароматическими растворами, — пояснила старшая девушка.
Аньис села на приступку в воде, прислонилась спиной к стене. Хотелось запрокинуть голову, положить ее на край бассейна… Но она стеснялась. Что она, принцесса какая-то… Дома Аньис мылась, набирая воду ковшиком из ведра, и думала, что будет делать так всю жизнь.
Девушки взяли каждая одну из ее рук и начали протирать мягкими губками, смоченными в ароматной, пахнущей цветами и фруктами, жидкости. Очень хотелось совсем расслабиться, отдаться приятным ощущениям… Но пока ей было слишком неловко.
— Какие у тебя страшные синяки! — вдруг сказала младшая девочка. — Ты сопротивлялась, да? — она нагнулась и заглянула в лицо Аньис, в детских глазах стоял ужас. — Никогда нельзя сопротивляться!
— Да, я сопротивлялась… — вздохнула Аньис и вспомнила стальную хватку охранника, рывок вверх, как ее руки чуть не вывернуло из суставов. Хорошо, что в воде боль в плече стала проходить. — Как вас зовут?
Девушки переглянулась, и старшая начала рассказывать. Их история была незатейливой и такой же грустной, как у Аньис. Старшую девушку звали Кьяса, младшую — Абба. Раньше они жили в провинциальном городке недалеко от столицы. Не так давно там приключилась эпидемия неизвестной болезни, которая почему-то поражала только взрослых людей. Родители девушек умерли, а родные дядя с тетей, не желавшие кормить два лишних рта, продали их скупщику рабов. Кьяса считала, что им повезло попасть служанками в королевский гарем. Работа здесь была несложная, а начальник — господин Арбак — добрый. Главное не попадаться на глаза господину Ансьеру, властному и жесткому.
— И мы можем выйти замуж. А если кого-то из нас возьмет в жены свободный человек, то она сразу тоже станет свободной. И сможет потом выкупить другую… — поделилась надеждами Кьяса.
— У вас обязательно все получится! — поддержала их Аньис. И подумала, что ее-то собственная судьба была предопределена. Она предназначена одному конкретному мужчине, и никто не знает, как он ее встретит…
Девушки иногда просили ее встать, повернуться, чтобы дотянуться губками до спины или живота, намочили и вымыли ей голову … Аньис смущалась, но быстро поняла, что по-другому здесь никак.
— У тебя красивые волосы, — сказала Абба. И почему-то грустно вздохнула.
Вместо ее собственного платья, Кьяса принесла белое длинное, вроде бы простое, но ткань была необыкновенно шелковистой, приятно ласкала тело.
— Это до утра, — пояснила она. — Завтра они начнут подбирать одежду. Всегда так делают, когда появляется новая наложница.
Когда Аньис вернулась в комнату, то обнаружила там столик, на котором стояла корзина с фруктами, несколько кусков пирога, кувшин с красным соком, тарелки с неизвестными ей яствами…
— Это мне? — удивилась Аньис. Она наконец ощутила, как сосет под ложечкой. Хотелось наброситься на еду. Такую еду, какой она еще никогда не видела. Девушке, привыкшей к простой пище, иногда даже голодавшей, все это казалось сказочным.
— Да, — улыбнулась Кьяса. — Кормят здесь хорошо… Мы должны прислуживать тебе. Будем стоять здесь, если тебе что-то нужно, скажи нам, мы сделаем…
Аньис предлагала им поесть втроем — тут ведь на полк солдат хватит! — но служанки были непреклонны. Видимо, действовал строгий запрет. В итоге голодная Аньис перестала стесняться. К своему удивлению, она съела почти все, настолько сильно проголодалась, и настолько вкусно все было. А ведь еще час назад ей казалось, что теперь ей никогда кусок в горло не полезет.
Потом приходил врач… Неприятный человек, чем-то похожий на господина Ансьера. Осмотрел ее, крутя, как вещь. Заставил открыть рот и показать зубы, взял за ухо и зачем-то заглянул в него. Намазал плечо какой-то светящейся мазью. Другой мазью велел смазывать синяки. К тому же велел чистить уши. Брезгливо взглянул на нее в последний раз и ушел. Аньис искренне надеялась, что больше его не увидит.
Сестры-служанки сказали, что нужно ложиться спать. Аньис робко прилегла на огромную кровать и тут же провалилась в мягкую негу… И уснула, не успев вспомнить о тревогах. Даже не почувствовала, как Кьяса накрыла ее бархатистым покрывалом.
Разумеется, Аньис не знала, что предусмотрительный господин Арбак велел добавить в красный сок, который она пила, немного успокоительного настоя, безвредного, но помогающего заснуть легко и крепко.
[1] Одежда наподобие индийского сари.
* * *Проснувшись на следующее утро, Аньис не сразу поняла, где находится. Но осознание уже не вызывало ужаса. Душа болела неимоверно, казалось, что судьба ударила по голове, и она стоит оглушенная. Но Аньис была весьма сообразительная девушка, и, вспомнив вчерашний вечер и оглядевшись по сторонам, решила, что бояться пока нечего. Все страшное было не сейчас, а в будущем, через семь дней… А сейчас даже интересно. Просто очень больно внутри, но ведь с этой болью ей теперь нужно научиться жить всегда?
Кьяса с Аббой принесли завтрак — такой же замечательный, как ужин. Постояли рядом, рассказали, что господин Арбак продолжает ругаться в адрес Ансьера, говорит, что за семь дней никого ничему невозможно научить, а саму Аньис жалеет, как и всех молоденьких рабынь, что прошли через его руки. Потом унесли поднос с посудой. И тут же появился толстый мужчина в просторных белых одеждах. Аньис догадалась, что это евнух. С пухлого лица на нее смотрели маленькие поросячьи глазки. Но выражение лица Аньис понравилось. Он казался скорее добрым, чем нет.
Евнух сказал, что его зовут Оринни, велел сесть на стул перед зеркалом и зачем-то начал перебирать руками ее волосы… Аньис насторожилась. Оринни тщательно расчесал ее каштановую гриву, потом вздохнул и… достал из складок одежды огромные ножницы…
Аньис вскочила со стула и отпрыгнула в угол.
— Что вы делаете? — в панике спросила она. Расстаться с волосами, которые она отращивала с самого детства, казалось трагедией.
Евнух еще раз вздохнул:
— Да сядь ты, девочка… Ты не знаешь, что рабыням стригут волосы? Думаешь, мне это нравится? Сядь и сиди спокойно, а то еще ухо тебе отрежу…
— Нет, я не хочу… — Аньис забилась еще дальше в угол. Конечно, она знала, что когда девушку продавали в рабство, ей стригли волосы чуть выше плеч. Но это было ужасно, и окончательно подтверждало то, что она потеряла свободу… Ее красивые волосы, которые всем так нравились! В голове всплывало, как Колобатти расчесывала их, когда Аньис была маленькой, хвалила их, гладила…
Оринни вздохнул в третий раз и сделал шаг к ней. Аньис увернулась и перебежала в другой угол… Несмотря на лишний вес, Оринни ловко кинулся за ней, опрокинув по пути лишь один небольшой столик… Аньис выскользнула из-под его руки и отскочила к двери. Попробовала открыть ее, но дверь была заперта.
— Вот глупая, все равно ведь поймаю… — совершенно беззлобно пробурчал евнух, стремительно двинулся к ней и схватил толстой ручищей за пояс. Аньис задрыгала ногами в воздухе, но огромный, как слон, евнух, не обращая внимания, отнес ее обратно и снова усадил на стул.
— Я ведь умею с вами, могу скрутить любую, так что не обижу, а сделаете, что мне нужно… — словно самому себе, проговорил Оринни. И начал стричь ей волосы. Аньис насупленно молчала. Волосы было жалко до слез, но она сдерживалась, чтобы не заплакать.