— А Сюин? — попыталась зайти с другой стороны. — Она ваша сестра?
— Жена моего брата, мисс Руа.
И снова холодная вежливость.
Чувство было такое, что я разговариваю с кем-то из круга леди Ребекки или графа Вудворда, потому что рядом с Эби и другими никогда такого не испытывала. В общем-то, подобные разговоры всегда считались личными, но среди прислуги никогда не возбранялись. Я охотно слушала, как Эби рассказывает о своей сестре, о зяте, о внуках, и никогда не находила это скучным. Горничные, забегавшие к нам на кухню, тоже охотно делились семейными историями. Впрочем, возможно в Иньфае просто другие традиции.
— Я прошу прощения, если спросила что-то не то.
— Вам не за что извиняться.
Или Эрик запретил ему со мной разговаривать. Хотя с чего бы?
Понимая, что разговор затух, не успев разгореться, снова повернулась к окну. Вот только на сей раз руки похолодели еще сильнее.
Что, если Эрик действительно запретил ему говорить со мной?
Нет, Шарлотта, так невесть до чего можно додуматься.
Я сцепила пальцы, расцепила, поправила локон в простенькой, дальше некуда, прическе. Чем ближе становился Дэрнс, тем сильнее колотилось сердце.
Какой будет наша новая встреча?
Чем ближе мы становились к дому, тем отчетливее я хотела… сама не знаю, чего.
Чтобы Эрик вышел меня встречать? Чтобы сказал — что?
Дом спал: это было видно еще издалека, когда мы подъезжали. Он выделялся из роскошных особняков Дэрнса темными окнами и молчаливой уединенностью. Так может стоять на балу старая дева, чуть поодаль от стайки дебютанток, лишенная их красок и привлекательности, мрачная и нелюдимая.
Не представляю, откуда в голове возникло это сравнение, но мне оно показалось весьма подходящим.
— Не сложно управлять таким огромным домом? — спросила я у Тхай-Лао.
Инфьаец покачал головой.
— Не сложнее, чем лачугой.
— Но здесь же столько комнат, за которыми нужно следить…
— У каждого дома есть свое сердце, мисс Руа. Главное его сразу почувствовать.
Сказать, что я ничего не поняла — значит, ничего не сказать. Но если у этого дома и было сердце, оно билось в каком-то особом ритме. Холодное, жесткое, оттаивающее только в мастерской. Вот она всегда была полна света, даже в самый пасмурный день или в самый ужасный (для меня, как когда-то казалось). Даже вчера ночью мне было там спокойно и уютно, хотя за ее пределами брала дрожь.
В ту минуту, когда я об этом подумала, экипаж остановился.
Тхай-Лао вышел и подал мне руку, помогая спуститься, а после проводил до дверей. По холлу растекался ненавязчивый, приглушенный свет, но вопреки моим предположениям, встречать нас вышел не Эрик. Сюин едва уловимо поклонилась, когда мы вошли. Дождалась, пока мужчина примет у меня пальто, а после кивнула:
— Пойдемте, мисс Шарлотта. Я вас провожу.
— Можно просто Шарлотта, — напомнила я.
— Хорошо.
На ходу бросила взгляд в зеркало: волосы слегка примялись под шляпкой, но в целом я выглядела довольно-таки привлекательно.
И вовсе у меня не мышиные платья!
По просторному коридору мы направились в крыло, где мне раньше бывать не доводилось. По крайней мере, тот странный иероглиф опасности на потолке, кажется, остался в комнате по правую руку от холла. Сюин не торопилась, но и заговаривать не спешила, а идти в тишине было, по меньшей мере, странно.
— Я думала, ты здесь не бываешь, — произнесла, чтобы нарушить молчание.
— Очень редко. Когда требуется моя помощь, как сегодня.
— Помощь?
— Да, я готовила ужин, пока Тхай-Лао вас встречал.
— Ужин? — я даже чуть замедлила шаг. — Но…
— Здесь две столовые. Даже три. Одна, где предпочитает обедать Пауль.
Я обратила внимание на то, что она тоже называет его Пауль.
— Вторая малая, куда мы сейчас идем. И третья для приема гостей, но она закрыта.
Учитывая, что гостей у Эрика не бывает…
Эта мысль мигом вылетела из головы, когда Сюин приоткрыла передо мной дверь. Я скорее почувствовала его, чем увидела, потому что в малой столовой горели всего лишь две свечи. Портьеры были плотно задернуты, не пропуская даже капельку света от фонарей с отрезанной каменными стенами улицы. Показалось, что в груди кончился воздух, а может быть, он и впрямь кончился, когда я шагнула вперед, а дверь с мягким щелчком закрылась.
Порыв воздуха скользнул по щеке, пощекотав выпущенной из прически прядкой лицо.
— Здравствуй, Шарлотта.
Голос Эрика прозвучал из-за спины, и я едва не отпрыгнула. Обернулась, глядя на мужчину, стоящего в двух шагах от меня. С зачесанными назад волосами он выглядел как-то слишком официально. В серых глазах, помимо неопределенности тумана, застыли отблески стекающего со стен серебра.
— Здравствуй. Ты… — только сейчас заметила, что за его спиной ниша.
Открытая, вроде тех, в которые ставят вазы и прочие предметы искусства. Сейчас она была пуста, точно так же, как и вторая: присмотревшись, заметила еще одну справа от дверей.
— В этом доме тоже много потайных комнат?
— Этот дом невероятно скучен, — он взял мою руку в свою. — Пойдем ужинать.
— Тогда зачем он тебе?
Эрик отпустил мою ладонь и отодвинул для меня стул.
— У тебя графит на лице, Шарлотта.
— Что? Правда?
Прежде чем я успела достать зеркальце, он коснулся пальцами моих губ, размыкая их. Я даже вздохнуть не успела, когда надавил сильнее, заставляя приоткрыть рот, а потом скользнул влажными подушечками по щеке. Беспардонно-интимный жест заставил замереть, пока Эрик стирал следы моего рабочего дня с кожи. Наверное, стоило его остановить, убрать руку или сказать, что приличные люди для такого пользуются платком, но…
Ничего приличного рядом с ним со мной не происходило.
Несколько долгих мгновений он смотрел мне в глаза, смотрел так глубоко, что я забывала дышать. После чего коснулся спинки стула.
— Полотенце для рук, — Эрик указал на стоявшую рядом с приборами странную коробочке с крышкой. — Горячее. Не обожгись.
И правда, стоило мне стянуть перчатки и снять крышку, как изнутри повалил пар. Внутри оказалось влажное полотенце, которое приятно пахло травами. Дожидаясь, пока оно остынет, взглянула на него. Вопреки этикету и любым правилам, его место оказалось совсем рядом с моим. Не напротив, не во главе стола, а рядом. Даже свечи, плачущие от жара, были плотно придвинуты друг к другу. Возможно, именно поэтому в комнате было так темно: их свет едва перетекал на нас и на блюда.
— Что тебе положить, Шарлотта? Салат или жаркое?
— Салат, — пробормотала я. — И жаркое.
Хотя решительно не представляла, из чего этот странный салат с какими-то прозрачными белыми макаронинами: тонюсенькими, как иглы, и длинными, как нитки. Зато жаркое пахло так, что мне даже захотелось есть. Несмотря на то, что днем мы только немного перекусили пирогом, припасенным одним из художников, голодной я себя не чувствовала. До этой минуты.
— Как прошел твой день?
— Чудесно, — выдохнула я, чувствуя себя неловко от того, что приходится сидеть так близко к нему. Возможно, после случившегося понятие «неловко» было чересчур громким, но именно это я сейчас и испытывала.
— Чудесно, — повторил Эрик и потянулся к высокой глиняной бутыли, чтобы наполнить мой бокал.
— Нет! — вскрикнула я и тут же добавила. — После вчерашнего…
— Здесь нет алкоголя, Шарлотта. Это напиток на основе иньфайских ягод и трав, который снимает усталость, придает сил и пробуждает аппетит.
— А, — сказала я, все еще недоверчиво косясь на бутыль. — Тогда ладно. Хотя на аппетит я не жалуюсь.
Эрик улыбнулся.
— Похоже, ты единственная леди, готовая открыто признаться в своих аппетитах.
— Аппетитах?
— Вчера ты открыто признавалась в аппетитах, никак не связанных с едой.
От такого заявления я чуть не уронила салфетку, которую собиралась расстелить на коленях.
— Ты мог бы говорить об этом не так откровенно?
— Мог бы. Но не хочу. Особенно рядом с тобой.