Но теперь вся ответственность за компанию легла на плечи Кирилла, совершенно не подготовленного к управлению таким огромным бизнесом. Конечно, ему помогали сотни людей, имена большинства которых он с трудом пытался запомнить. Все уже давно было «поставлено на рельсы», оставалось лишь грамотно направлять локомотив, что получалось у Юманова-младшего очень неплохо, учитывая отсутствие у него опыта в подобной деятельности. Еще год тому назад он жил в Лондоне, снимая с друзьями небольшую квартирку в Пэддингтоне, и мечтал учиться в Королевском колледже музыки, а не в бизнес-школе. А сейчас каждое утро он едет в офис компании, простаивает в пробках, читает и подписывает сотни бумаг, возвращается один в пустую отцовскую квартиру, которая уже целый год является его домом, и мучается от нестерпимого чувства отчаяния, потому что ему приходится тащить на себе чужую мечту. Будь такое возможным, Кирилл уже давно продал бы компанию и вернулся в Лондон, продолжив заниматься любимой музыкой. К сожалению, подобной опрометчивости совет директоров никогда не допустит. Впрочем, если бы акции компании принадлежали только ему, он непременно осуществил бы свое желание уже тогда, когда вступил в права наследования. Но, к несчастью, ему достались в наследство только пятьдесят процентов, которые он не решался выставить на торги, еще двадцать – совладельцам компании, друзьям отца, которые когда-то помогали ему налаживать бизнес, вкладывая в него свои личные финансы, оставшимися же тридцатью процентами владела вдова отца – Вероника.
Положение молодой женщины до сих пор оставалось животрепещущей темой в разговорах сотрудников компании. Но больше всего ею интересовались совладельцы и партнеры, которым не давало покоя богатство, доставшееся женщине после смерти мужа. Ко всему прочему дамочка свела все контакты с советом до минимума: на совещаниях не присутствовала, в управлении не участвовала, однако не забывала пользоваться огромными суммами, которые с регулярным постоянством переводились на ее счета. Сам Кирилл после похорон отца видел Веронику лишь дважды, собственно, в день похорон и когда они оба вступали в права наследования. Кирилл сморщился, вспомнив, что правление давит на него, заставляя выкупить долю мачехи. Он не сопротивлялся их желанию, соглашаясь, что акции компании отца должны вернуться в семью. Препятствие заключалось в том, что Вероника ни с кем не выходила на связь. Создавалось такое впечатление, будто она намеренно прячется от директоров «Юма», чтобы еще больше подогреть интерес к своей персоне и тем самым увеличить сумму, которую те готовы были предложить за ее акции. Как ни пытался Кирилл отыскать ее, ничего не получалось. Женщина избегала общения. И все же Кирилл понимал, что он сделал не все, раз госпожа Юманова продолжала оставаться вне поля его видимости. Сегодня он намеревался изменить тактику, которая заключалась в привлечении к поискам Вероники третьего лица.
– Кира, ты уснул?
– Уже спускаюсь! – Перепрыгивая через ступеньки, Кирилл помчался вниз. – Знаешь, мама, – извиняющимся тоном произнес он, – к сожалению, у меня совершенно не осталось времени на обед.
Нина расстроенно опустила плечи.
– Может, вечером увидимся?
– Мама, вечером ты будешь укладывать чемоданы. Завтра вы с Андреем улетаете. Поэтому мы увидимся, когда вы вернетесь.
– Я буду скучать. – Нина с любовью посмотрела на сына.
– А вот я не скучал бы на твоем месте. Нашел бы занятие намного интереснее, чем размышления о взрослом сыне и том, как у него обстоят дела.
Он уже направился к двери, как вдруг Нина потянула его за рукав.
– Кира, постой, – попросила она. – Я чувствую, что ты приезжал вовсе не для того, чтобы попрощаться со мной и пожелать нам всего наилучшего в поездке. Что-то произошло, дорогой?
– Все в порядке, – Кирилл внутренне улыбнулся тому, как хорошо мама знает его. – Ничего важного.
– Знаешь, бросай к чертям эту компанию и улетай вместе с нами! А еще лучше, лети туда, куда сам пожелаешь, где тебе будет хорошо. Я ведь не глупая, вижу, что ты занимаешь не свое место. Тебя тяготит нынешнее положение…
– Ты ошибаешься, – попытался опровергнуть слова Нины Кирилл, но это получилось неубедительно.
– Нет, не ошибаюсь.
– Мама, – решительно повысил голос Кирилл, – достаточно увещеваний! Тебе прекрасно известно, что я не оставлю компанию отца. Во всяком случае, не сейчас.
* * *В офисе Кирилл расслабил узел галстука, расстегнул верхние пуговицы на рубашке и устало опустился в кресло. После общения с матерью он всегда чувствовал себя разбитым, словно она забирала часть энергии, которую против него же и использовала. Нина никогда не упускала случая сказать сыну, что он пытается «примерить на себя чужой пиджак». Это была ее излюбленная фраза, и еще при этом она детально расписывала, чем именно заканчиваются подобные эксперименты, когда человек занимается нелюбимым делом. Да, даром красноречия она явно не была обделена, так как после этих разговоров Кирилл ощущал себя неудачником, чья жизнь закончится в психиатрической клинике. Но он не мог не признать, что в словах Нины было много правды. Он также знал глубоко несчастных людей, волей обстоятельств вынужденных делать то, что им не по душе. Рано или поздно все они пересекали границу, за которой начиналось уныние и отчаяние. С другой стороны, Кирилл не был угнетен жизнью, доставшейся ему в наследство после смерти отца, но она очень отличалась от его привычного состояния: в ней было слишком много ответственности, занятости и стабильности, плавно перетекающей в рутинность. Кирилл уже забыл, когда он в последний раз посвящал время конкретно себе, потому что каждую минуту уделял работе. Случалось и такое, что даже во сне он продолжал решать производственные вопросы, назначал встречи и проводил собрания. После такой иллюзорной деятельности он просыпался злым и усталым. В эти минуты его часто охватывало желание оставить все и сбежать. Он готов был уйти из квартиры отца в одних джинсах и рубашке, без денег и других средств к существованию, лишь бы только подальше убраться из Москвы и, главное, прочь от нелюбимого офиса.
Кирилл часто представлял, как сложилась бы его жизнь, если бы отец был жив. Конечно же, он все равно привлек бы единственного сына к управлению компанией, но лучше бы это случилось попозже. Наверняка сейчас Кирилл занимался бы тем, что любил больше всего, – музыкой. Он с нежностью вспоминал дни, когда с друзьями, оставшимися в Лондоне, отбивал ритм в той конуре, которую они назвали студией. Сейчас их маленькая группа поймала волну успеха и записывала свой первый альбом, но уже без него. Ребята часто ему звонили, уговаривая вернуться, но он отвечал им то же, что и матери: «Простите. Возможно, позже, но не сейчас». Потом приходил вопрос, когда настанет это «позже», и его разочарованный разум не находил ответа. Вернее, Кирилл знал ответ, но боялся произносить его вслух. «Позже» не наступит никогда, так как невозможно быть сыном владельца продовольственной компании и ее новым хозяином и одновременно мечтать о карьере рок-звезды.
Так случилось, что ноша, которую отец взвалил на него, оказалась слишком тяжелой. В двадцать пять лет мечтаешь не о скучной жизни управляющего, который только и думает о прибыли, а о сладости мировой известности. Во всяком случае, Кирилл считал себя обманутым, потому что все его мечты звонко разбились, как стекло, столкнувшись с непробиваемой броней реальности. И хотя многие отдали бы половину жизни, лишь бы оказаться на его месте, сам Кирилл никому не пожелал бы такого, зная, как «чужой пиджак» жмет на плечи и не дает дышать, сдавливая грудь.
Задумавшись, он не услышал, что телефон на столе настойчиво требует ответа, и с удивлением посмотрел на заглянувшую в кабинет Марию Дмитриевну, секретаря отца, которая так же, как и все остальное, досталась ему в наследство. Заняв пост управляющего, Кирилл не стал делать кадровые перестановки, посчитав, что отец уже давно распределил роли между сотрудниками и сделал это с максимальной выгодой для себя и компании. Сотрудники с облегчением вздохнули, догадавшись, что их благополучию ничто не угрожает, и, к счастью для Кирилла, помогли ему безболезненно влиться в общую деятельность. Во всяком случае, внешне господин Юманов производил впечатление уверенного в себе молодого человека, который с готовностью принял в свои руки бразды правления. Ни один человек не знал, что на самом деле творится в душе у хозяина, да и Кирилл не намерен был демонстрировать посторонним свой внутренний разлад. Поэтому в глазах всех он выглядел человеком жизнерадостным, талантливым и деятельным, достойным продолжателем начинаний Германа Савельевича, о котором до сих пор многие скорбели, вспоминая его теплым словом за чайными посиделками.