Продавец вина - Комарова Марина

— Ура-а-а! Море! — завопила Машка и вприпрыжку побежала по гальке к лазурной воде.

Я проводила её скептичным взглядом и неторопливо направилась следом, осторожно ступая по обточенным волнами гладким камням. Море — это, конечно, круто. Вон воздух какой — тягучий, пропитанный солью и ветром. Дышать им и дышать. Сиди себе спокойно на бережке и смотри на водную гладь, думай о своём. Только местечко надо выбрать поудобнее, чтобы не смело с берега толпой охочих до солнца и солёных брызг.

Но со мной была Машка. А Машка — это страшно энергичное чудовище из Северной столицы, которое питает к Черному морю совершенно ненормальное влечение. Если б не потребность есть и пить, то сидела бы в воде весь отпуск. И на мои замечания, что можно и перекупаться, а то и вовсе заболеть, отмахивалась и сообщала, что я — страшная зануда, у которой море под боком почти весь год. Под боком — это где-то на расстоянии ста километров. Но это так, мелочи.

Сумка с красными мишками оказалась на гальке, сверху упали розовое парео и соломенная шляпа с широкой шёлковой лентой. Машка скрутила кудрявые волосы узлом и рванула в воду.

— И-и-и... эх! — вскрикнула она и с визгом ухнула в воду.

Тысячи брызг разлетелись во все стороны. Я только покачала головой. Всё, Машель потеряна для общества, теперь её оттуда не достать. По крайней мере, до обеда.

Подстилка с жизнерадостными медведями (комплектом шла к сумке) придавлена вещами. Миг — и шелковой тряпочкой соскользнул сарафан, державшийся только на завязках у шеи. От утреннего ветра стало немного прохладно, зато как здорово! В купальник я влезла ещё дома, точнее, на съемной квартире у добродушной хозяйки, которая встретила нас прямо на автобусной станции, окинула критическим взглядом и вопросила:

— Девочки, жилье интересует?

— Интересует, — хором ответили мы.

Ибо изначально планировали жить в Ялте, но прозевали на автовокзале автобус Симферополь-Ялта. Машка была уже голодна, раздосадована, почти бурчала, что отпуск не удался и все плохо, когда подъехал серебристо - синий микроавтобус с табличкой «Гурзуф». Не то чтобы я прям горела желанием здесь остановиться, но пару раз бывать приходилось. Да, посёлок. Зато живописный: горы, небо, море; узкие, колоритные татарские улочки. Сумасшедший запах можжевельника, морской соли и магнолий. Крутые подъёмы, выложенные брусчаткой, маленькие магазинчики, темноглазые продавцы, прямо на улице торгующие чурчхелой, кизиловым вареньем, инжиром и прочими радостями юга, которые хочется попробовать. Голова идёт кругом, кошелек худеет, но оно того стоит.

В принципе ничем не хуже Ялты. Набережная, конечно, не такая. Тут всё маленькое, аккуратненькое такое. Да ещё и санаторий рядом, а там отдыхающие шустрые. Раз — и заняли пляж.

Впрочем, сюда приезжают не только для того, чтобы на пляже валяться. Поэтому меня Гурзуф вполне устраивает, а окунуть Машку в море можно в любом месте, она в этом плане неприхотливая.

Усевшись на подстилку, я обняла ноги и уткнулась подбородком в колени. Эх, природа тут всё же чудесная. Достаточно просто сидеть и дышать воздухом. В воду лезть пока не рискую. Хоть мы и встали в пять утра, с ночи вода тёплая-тёплая, но я так сразу не могу. Индивидуальные особенности организма, чтоб его.

Зато рассвет какой. И пляж почти пустой: только через несколько метров от нас вышла семейная пара и пятилетний сынишка в смешных шортах и надувным утёнком под мышкой. Ничего, часик пройдёт, и народ потянется. Всё знают: чтобы занять местечко получше, стоит прийти пораньше. Иначе придётся либо моститься у волнореза, либо вообще... парить в воздухе.

Сильный порыв ветра заставил задохнуться и бессовестно растрепал волосы.

Чтоб я ещё раз заколола спицей! Шевелюра-то шикарная, волосы ниже лопаток, тёмно-русые, тяжёлые. В косу заплетать хорошо. Но эффект не тот. А тут соблазнилась вчера вечером: вместе с металлической перцемолкой турецкого производства, тапочками с загнутыми носами и мозаичной тарелочкой купила спицу-заколку из можжевельника. Пахнет она сказочно, но вот волосы держит отвратительно. Так и норовит выскользнуть.

В плане волос я всегда завидовала Машке. С её кучеряшками и никаких заколок не надо. Каштановые пружинки локонов сами сцеплялись друг с дружкой, принимая форму, желаемую хозяйкой.

Ругаясь про себя, я убрала волосы с лица и огляделась по сторонам. Ну вот, где теперь её искать? Раздосадованная сама на себя, медленно поднялась, глянула на довольно плескавшуюся Машку и вздохнула. Вот дурёха-то, если не найду, придётся сидеть распатланной. Воистину, не бывает всё в удовольствие!

Двадцать минут поисков не дали результата. Про себя ворча на ветер, наглых чаек, которые так и намеревались утащить бутерброд из сумки, я ещё раз оглядела всё вокруг. Ничего, печаль.

Выпрямилась, снова откинула непослушные пряди, которые вовсю развевал ветер, и посмотрела на море. А солнце-то встает, выше и выше поднимается по бездонно-голубому небу. И море блестит так, что больно глазам. И зовет, смеется, шепчет на ухо тысячей голосов, манит...

— Иди сюда, тут будет хорошо...

Шелест волн словно превратился в низкий голос — обволакивающий баритон, от которого внутри всё сладко сжималось; хотелось прикрыть глаза, сделать шаг вперёд, потом ещё один и ещё, а потом почувствовать морские объятия, что вдруг...

— Девушка, — сказал кто-то совсем рядом, и я невольно вздрогнула.

Резко обернулась и недоумённо уставилась на стоящего всего в нескольких шагах стройного мужчину. Судя по выражению лица, он обратился уже не первый раз, но я, погружённая в собственные мысли и мечты, ничего не услышала. Через тёмные очки не разобрать, но вот ощущение такое, будто смотрит с лёгким укором.

- Да?

А сам-то хорош. Иссиня-черные волосы до плеч, гладкие, ровные. Так и тянет прикоснуться. Лицо словно у греческой статуи, черты правильные такие, классические, только нос с едва различимой горбинкой. На губах полуулыбка. Глаз не разглядеть, но почему-то показалось, что они должны быть тёмными, страстными. От взгляда таких обычно кровь в венах вспыхивает огненным цветком.

Одет вроде бы достаточно просто: просторная белая рубашка и черные джинсы. Но в то же время есть какой-то элемент щеголеватости, что ли. Вон, и несколько пуговиц расстёгнуто, можно разглядеть шею, ключицы, мускулистую грудь. Мачо, однако. Правда, возраста не определить.

— Вы случайно не это ищете?

В руках незнакомца оказалась моя злосчастная можжевеловая спица-заколка. На секунду показалось, что она сияет каким-то странным синим светом. Я мигом зажмурилась — видимо, пересмотрела на солнце, что уже кажется всякое.

И снова посмотрела на мужчину. Ох, и хорош же.

— Да, это, — честно призналась.

Он протянул мне заколку. Рукав белой рубашки чуть соскользнул, открывая красивое запястье и серебряный браслет где-то в сантиметр шириной, из прямоугольных звеньев, складывающихся в традиционных греческий узор, красиво именуемый меандром.

Мужчина оказался еще ближе. Запах можжевельника вдруг поблек под ароматом моря, солнца и горячего ветра. По телу пробежала волна слабости. Показалось, что ещё совсем немного, и я рухну без чувств. Но при этом не от чего-то плохого и неприятного, а скорее от неясного томления и переизбытка гормонов.

— Преступление — прятать такие красивые волосы, — сказал он низким приятным голосом и вложил заколку мне в руку.

Голова закружилась, властные губы накрыли мои, не давая возразить. От поцелуя пронесся огонь по венам, стало нестерпимо жарко.

— Ты такая красивая... — обожгло дыхание шею, и внутри всё замерло в неясном предвкушении.

Миг — и ничего нет. Ни мужчины, ни его голоса, ни прикосновений. Только заколка в руках. И полное непонимание, что происходит. Возле моей ноги деловито прошагала чайка. Ни капли не смущаясь, посмотрела, мигнула пару раз и пошла дальше, решив, что тут ничего вкусненького ей не светит.