— Приговариваю себя ещё к одному поцелую. По собственной инициативе.
На самом деле сладкий «приговор» был не один, за ним последовали ещё и ещё. Они целовались до головокружения, до приятной дурноты в груди — и не могли насытиться. Аллея покачивалась вокруг Ольги, скупо пронизанная умиротворёнными вечерними лучами, с трудом пробивавшимися кое-где сквозь еловый заслон, серые плитки под ногами уплывали куда-то в чирикающую птичьими голосами невесомость... Хорошо, что Арина прочно держалась на обутых в высокие ботинки ногах, чуть расставив их для устойчивости, и служила Ольге опорой, не давая ей упасть.
— Из меня почти получилась правша. Почти. — Прильнув к Арине, Ольга ёжилась от счастливых, уютных, ласковых мурашек. — Матери вздумалось меня переучивать, чтобы я была... как все. Она у меня — педагог, сама в той же школе работала, где я училась. Когда я при ней сбивалась опять на левую руку, она меня каждый раз одёргивала. А когда она не видела, я орудовала обеими руками по очереди. А потом как-то само так сложилось, что работать стала в основном правой... Но жизнь всё расставила по своим местам, и теперь я такая, какой была задумана природой — вернулась, так сказать, к «заводским установкам». Правда, жизнь иногда делает эти расстановки довольно жёстко и круто, но... всё хорошо, что хорошо кончается.
Они договорились о следующей встрече. У Ольги работа шла без сбоев графика, а Арине пришлось работать сверхурочно. На свидание она пришла с усталыми, но улыбающимися глазами и букетом цветов.
— Ничего, Оль, я в порядке. Один взгляд на тебя — и усталости как не бывало!
— Пойдём ко мне, — прошептала Ольга, ощущая набухание тугого, упруго-горячего сгустка внутри. И добавила со смешком: — Как там молодёжь выражается?.. У меня хата свободна. Ванька отпросился на дачу к однокласснику на два дня.
Она лукаво-чувственно прикусила губу, нежно и обольстительно стрельнула глазами из-под ресниц — и сама не удержалась от смеха над своим изображением «роковой соблазнительницы». Смех получился лучше, судя по тому, каким восхищённо-влюблённым стал взгляд Арины.
— Боже, какая ты... — Защекотав губы Ольги улыбкой и тёплым дыханием, Арина накрыла поцелуем её смеющийся рот, завладела нижней губой, которую та только что игриво прикусывала.
— Подожди, не здесь, тут же люди кругом, — в притворном весёлом ужасе вытаращила глаза Ольга.
Но немногочисленным прохожим, кажется, было всё равно.
Нетерпение дрожало, как пружинка, пело нервной стрункой, и они поддались ему уже в лифте. Правда, на лестничной площадке пришлось прервать страстные поцелуи и напустить на себя невинный вид: шаркая тапочками, по ступенькам спускалась соседка тётя Вера.
— Кис-кис-кис! — звала пенсионерка. — Манька, Манька! Да чтоб тя, зараза такая! Иди домой уже, гулёна!
Под мышкой у неё была зажата свежая газета — только что из почтового ящика. Откуда-то снизу откликнулось тоненькое «мяу».
— Здрасьте, тёть Вер, — скороговоркой поприветствовала соседку Ольга.
— Здравствуйте, коли не шутите, — отозвалась пожилая женщина и бросила короткий, но дедуктивно-проницательный взгляд на Арину — ну не старушка, а чистый Шерлок Холмс в домашнем халате! И опять принялась звать: — Кис-кис-кис...
Едва дверь квартиры за ними закрылась, они снова переплелись в объятиях и долгом, жадном поцелуе, который был прерван ещё одним «мяу». Поприветствовать их с достоинством вышла сама её величество Клео.
— Ух ты, какая красота, — восхитилась Арина. — Ну, привет! Вас как зовут, сэр? Или вы — леди?
— Это Клео, — засмеялась Ольга. — Погоди минуточку, Арин... Мне надо её покормить. Это Ванькина любимица, он ею обычно сам занимается... На время его отсутствия эту обязанность торжественно доверили мне. Если её не покормить, она тут нам с тобой покоя не даст.
Клео была на время «нейтрализована». Ольга поставила цветы в вазу, а Арина спросила:
— Оль, можно мне душем воспользоваться? Я прямо с работы, даже помыться не успела.
— Да, конечно, ванная там, — указала Ольга. — Сейчас дам тебе полотенце.
Арина сняла куртку-ветровку, следом — майку, и Ольга увидела её спину во всей красе, без прикрывающей её одежды. Тут же ожил, задвигался журавль с раскинутыми крыльями — большая татуировка от плеча до плеча. Стройные ноги птицы танцевали на уровне поясницы.
— Ух ты, ух ты, — пробормотала Ольга. Рука сама невольно потянулась, снова легла между лопаток, чувствуя упругие перекаты мышц под кожей. — Вот это да!.. Красивая птица. И ты — тоже... Спортом занимаешься?
— Есть немножко, — усмехнулась Арина, расстёгивая брюки. — Стресс снимаю. Кто как расслабляется: кто водку глушит, кто сладости лопает, а мне физкультура помогает.
Косу, чтоб не намочить, она закрутила в узел. Оставшись в одних трусиках, она повернулась к Ольге лицом и с лукаво-нежными искорками в зрачках склонилась, потянулась губами. У Ольги в ответ тепло ёкнуло внутри, она прильнула всем телом, обвилась лианой. Поцелуй получился краткий, но проникновенный.
— Я быстро, — пообещала Арина.
Пока она ополаскивалась в душе, Ольга распустила волосы, разделась, накинула на голое тело шёлковый короткий халатик и достала из холодильника шампанское и фрукты. С пробкой пришлось повозиться: та никак не хотела выниматься. Услышав шаги за спиной, Ольга попросила:
— Не поможешь? Я, видимо, с утра каши мало ела, силёнок не хватает... Никак шампанское не открою.
Пахнущие гелем для душа объятия, нежный чмок в ухо. Арина прильнула сзади, щекоча дыханием шею Ольги.
— Давай, — с тихим смешком сказала она.
Она без особого труда справилась с бутылкой. Ольга во время этого процесса находилась в тёплом кольце её рук, держа бокалы наготове. Звучный «чпок», лёгкий туман над горлышком — и готово. Пена не рванулась наружу, обошлось. Арина наполнила бокалы, взяла один.
— За что пьём? — с улыбкой спросила Ольга.
— Предлагаю — за самые волшебные руки на свете. — И Арина прильнула губами поочерёдно к обеим. — Самые волшебные руки самой прекрасной женщины.
Золотистый пузырящийся напиток пролился внутрь, согревая и горло, и сердце. Ольга отщипнула виноградинку, зажала губами и протянула Арине. К поцелую примешался сладкий, клейкий сок. Поясок развязался и упал, халатик с шёлковой невесомостью соскользнул с хрупких плеч. Ольга спортивным телосложением похвастаться не могла — она была маленькая, изящная, со стройными, даже худыми ногами и трогательными ямками над ключицами. Ладони Арины ласкали её с бережностью и восхищением, взгляд был задумчиво-тёплым, туманно-влюблённым.
— Распусти волосы, — попросила Ольга.
Это стоило видеть!.. Волнистые пряди окутали Арину до пояса каштановым плащом с тёплым, как бабье лето, рыжеватым отливом. Ольгу захлестнуло сладким холодком восторга.
— Боже, какая красота... Арин, ты потрясающая! — А в самое ухо она шепнула шаловливо: — Но красивее всего ты без одежды.
Щёки Арины чуть порозовели. Слова Ольги отразились в её глазах, как в зеркале, жаркими, хмельными, слегка пахнущими шампанским игривыми искорками. В следующий миг их губы уже были плотно слиты в поцелуе — волосок между ними не прошёл бы. Ноги Ольги обхватили бёдра Арины, руки обвили плечи — она повисла на ней. Поддерживая её за бёдра, Арина понесла её на себе к постели. Кровать жалобно скрипнула под весом двух опустившихся на неё тел.
В самый разгар за дверью послышалось царапанье и мяуканье. Клео питала истинно кошачью неприязнь к закрытым дверям: если перед ней возникало такое препятствие, ей обязательно нужно было попасть внутрь. Но оторваться друг от друга было невозможно, немыслимо, Ольга жадными вздохами ловила воздух, ощущая пальцы Арины внутри себя. Они скользили там, во влажной и горячей тесноте, заставляя её вздрагивать всем телом и душой, будто от пронзавших её острых лучей. Они были сосредоточены друг на друге, слиты друг с другом до сладких слёз, до пронзительной, заоблачной нежности, и этого единения не мог разрушить даже комизм ситуации с кошкой под дверью спальни. У Арины, правда, на миг заплясали в глазах огоньки смеха, но Ольга впилась всей пятернёй в её спину, привлекая к себе теснее — прямо в журавля.