30 октября 20… года
Родя позвонил с предложением о встрече. Я прыгал до потолка. Долго думал, что надеть. Решил простую рубашку и джинсы. Мы ходили в кино, потом долго гуляли по торговому центру, и он купил мне симпатичный браслетик. Его «до завтра» было многообещающим.
31 октября 20… года
Уроки сделал с трудом. Думал о Роде. Какой же все-таки он красивый… Я с любованием посмотрел на браслетик на моей руке. И вкус у него есть. Как я счастлив…
1 ноября 20… года
После школы Родя отправился провожать меня. Мы зашли в подъезд, потому что не могли расстаться, а на улице было холодно, и тут он кинулся на меня. Прижал к стене, стал целовать. Это был мой первый поцелуй, я замер от новых ощущений и щекотания внизу живота.
— Родя, — прошептал я в его открытый рот, чувствуя, как чужая рука пробирается под свитер, пощипывает сосок. Я таял, как мороженое, вынесенное на балкон в летний день. Родя был рядом, он целовал меня, прижимался ко мне все тесней и тесней. Никогда еще я не ощущал такого живого, трепещущего восторга.
Внезапно Родю как будто оторвали от меня. Стало холодно. Я удивленно заморгал. Родя лежал на полу, а рядом со мной стоял Киря. Его глаза просто пылали яростью, грудь тяжело вздымалась, а руки были сжаты в огромные кулачищи.
— Киря! – пропищал я, не понимая, чего это он так взъелся на моего любимого.
— Ты, — он припечатал меня к стене одним взглядом. – Не шевелись.
От его тона стало здорово не по себе. Кирилл не владел собой. Он был как взбешенный бык на корриде.
— А ты, — неспешно сосед подошел к все еще лежащему Роде, из носа которого шла кровь, и присел перед ним, — если я тебя еще хоть раз увижу рядом с ним, то убью.
Ни я, ни Родя не усомнились в сказанном. Повисло тягучее молчание, после чего мой любимый обреченно кивнул, неловко поднялся и, не глядя на меня, выбежал из подъезда. Киря медленно, печатая шаг, подошел ко мне.
— Что ты творишь? – возмущенно-испуганно прошептал я. Чувства смешались. Родя позорно сбежал, бросил меня с чокнутым соседом. Спасибо, блин.
— Что ты творишь, шалава?
Тяжелая ладонь Кирилла опустилась на мою щеку. Я опешил. Он меня ударил? Он псих! Ругаться с ненормальным – себе дороже, но не бить же меня! Да еще и обзываться.… И еще мне было страшно. Кирилл всегда меня пугал. Никогда не поймешь, что у него в голове. Лицо, не обремененное интеллектом, ощутимая сила. Хотя, что он может сделать мне в родном подъезде, где все соседи знают меня? Эта мысль придала мне сил. Никто не может командовать мной. Я ровно посмотрел на Кирилла:
— Уйди с дороги, придурок.
Зря я так… Легко, даже не напрягаясь, хорошо поставленным ударом он заехал мне в живот. Я согнулся от боли и стал быстро-быстро глотать воздух, понимая, что даже не могу закричать. Вдруг Кирилл перекинул меня через плечо и понес наверх. Перед глазами все плыло, и я не сразу осознал, что оказался в его квартире. Меня швырнули на пол в гостиной, и пока я приходил в себя, сосед с интересом наблюдал за мной. Отдышавшись, я сел, прижимая руки к животу. В висках пульсировало, а в боку тянуло. Кирилл потянулся за начатой бутылкой водки, стоящей на столике рядом с его креслом. Я молча наблюдал, как он большими глотками пьет спиртное, и чувствовал животный страх. Никогда не видел, чтобы человек так пил… Его уже не остановить. Я понял это с запоздалой обреченностью. Если у меня был малейший шанс в подъезде, то в его родной квартире нет. Даже если я буду кричать, меня не услышат. Рядом соседи уехали на заработки в Москву, даже оставили маме ключи от квартиры, чтобы она поливала цветы. Родители Кирилла, как я знал, отправились в Минск к умирающей бабушке. Мои родители именно сегодня приглашены на чей-то юбилей и вернутся за полночь. Все обстоятельства против меня. Одного я не понимал – что так взбесило Кирилла? Почему он ко мне привязался? Я всегда знал, что он ненормальный, но не настолько же…
Выпив полбутылки водки, сосед аккуратно закрыл ее и вернул на место. Некоторое время разглядывал меня мутными глазами, затем произнес:
— Давно ты с этим ублюдком?
— Это ты ублюдок! – вырвалось у меня.
Он ухмыльнулся:
— Один. За каждое непонравившееся мне слово ты будешь получать. Получишь все сразу, мне лень каждый раз вставать к такой шалаве.
— Не смей так называть меня, – умирать, так с музыкой. Меня понесло. Я и раньше не мог вовремя заткнуться, а тут так вообще. Скорей всего это был страх, нервы, но я не мог остановиться. — Немедленно отпусти меня, урод. Ты не имеешь никакого права так себя вести! Отпусти, или будет еще хуже, мудила.
— Ну, — похрустел руками Кирилл и поднялся, возвышаясь надо мной, — себе ты уже подписал смертный приговор.
Следующие полчаса, наверное, были одними из самых ужасных в моей жизни. По крайней мере болезненными, это точно. Он налетел на меня, как ураган. Придавил к цветастому паласу, закрыл мой рот шершавой рукой и стал бить. Каждый его удар был продуман, каждый раз все вспыхивало перед глазами и пульсирующей волной распространялось по телу. У меня не было ни малейшего шанса. Он не давал мне передышки, не давал мне вздохнуть полной грудью. Его лицо было близко. Оно было невозмутимо, только блестящие глаза выдавали его чувства. Бил он меня методично, расчетливо и хладнокровно. И когда я решил, что он меня точно убьет, удары прекратились. Хрипя, я умудрился свернуться в клубочек. Я пытался не потерять сознание и тихо поскуливал. Перед глазами была кровавая пелена.
Моя передышка была не долгой. Кирилл снова принялся за меня. Я не сразу понял, что он стащил с меня джинсы и нижнее белье, а когда осознал для чего, то закричал во весь голос. Быть избитым — одно, а изнасилованным — другое дело.
— Не ори, — еле слышно говорит он мне на ухо, и я с ужасом ощущаю его губы на своих. Меня бьет дрожь, я пытаюсь вырваться, сам не зная, откуда у меня силы. Грубым, вызывающим отвращение поцелуем он занят долго, придавливает меня своим телом к полу, словно и забыв, что на мне нет живого места, и каждое его прикосновение отзывается невыносимой болью. Я делаю единственное, что приходит мне в голову, – кусаю его. Кирилл с животным ревом отстраняется. Зажмуриваюсь, закрываюсь руками, думая, что он будет меня снова бить, но он резко ставит меня раком, и я чувствую, как его твердый член пытается проникнуть в меня. Как могу, вырываюсь, ору, а он как будто не замечает этого, продолжая насаживать меня на себя. Боль резкая, режущая. Между ног все горит. Ощущение такое, что в меня пытаются засунуть ракету, не меньше. По лицу течет пот, вижу перед глазами лишь дурацкий цветастый ковер, наверняка выбранный его мамой. Кирилл крепко хватает мои бедра и резко натягивает меня на себя. Из горла вырывается лишь хрип. Я обмяк, тело больше не принадлежит мне. Чувствую быстрые толчки, разъедающую боль, соленые дорожки слез и безысходность. Мне уже все равно. Я даже не мечтаю, чтобы это скорее кончилось, как мечтал об этом, едва оказавшись в этой квартире. Я едва стою на коленях, лишь впивающиеся в кожу пальцы соседа удерживают меня. Моя голова телепается из стороны в сторону, волосы лезут в рот, мешают дышать. Его пальцы впиваются сильней, хотя, кажется, что это уже невозможно, и, наконец, сосед отталкивает меня. Падаю, стону, уже ничего не соображаю, вокруг так темно…