Клайв, кажется, только что осознал, что, собственно, сделал, и его румянец сменился бумажной бледностью.
– О-ох, – протянул он, не в силах совладать с собой. – Кипит.
Анна не глядя протянула руку и выключила горелку.
– Все еще хочешь кофе?
– Лучше чего-нибудь помягче.
– Чай с мятой.
– Хорошо.
Анна достала с полки банку с крупнолистовым чаем, ополоснула кипятком маленький чайник белого фарфора, насыпала туда три ложки чая и добавила ложку растертой сушеной мяты. Руки уверенно и гибко делали привычную работу. У Анны появилось полминуты, чтобы взвесить, а не наложит ли Клайв на себя руки в случае ее отказа. Залила смесь водой, вдохнула поднявшийся ароматный пар.
– Три минуты – и будет готово.
– Волшебница. – Клайв предпринял попытку поёрзать на табурете.
Анна заставила себя посмотреть ему в глаза.
У него был вид пай-мальчика, который впервые в жизни надерзил учительнице, повинуясь какому-то жестокому порыву вдохновения, и теперь ждет расправы и одновременно удивляется – неужели смог?
Или неуклюжего тихони, который, измучившись своей робостью и небрежением товарищей, при всем классе признался в любви самой бойкой девочке.
В общем, Клайв был в точности похож на себя самого.
– Ты как? – сочувственно спросила Анна.
– В здравом уме и трезвой памяти, – усмехнулся Клайв еще дрожащими губами. – Уже.
– Вот и славно, – мягко улыбнулась Анна. Натянутые нервы понемногу отпускало.
– Но я все-таки буду ждать ответа.
Снова натянулась в груди струна. Ну зачем он?..
Наверное, она поморщилась, как при мигрени, потому что Клайв торопливо добавил:
– Но ты не спеши, думай сколько нужно.
– Клайв… – Анна разлила чай в две чашки – себе и ему. Мягко коснулась его руки. – Мне очень приятно это слышать. Правда. Потому что я уважаю и ценю тебя… Но…
– Нет, нет, нет. Сегодня и слышать ничего не хочу. Это ведь решение, от которого зависит все в твоей жизни, как ты можешь принять его за пять минут? – Клайв засуетился, собираясь уходить.
Анна с тоской подумала, что если бы у нее и были какие-то сомнения по данному вопросу, то все они разрешились бы в эти секунды – ну нечего ей делать замужем за человеком, который напоминает то маленького мальчика, то собственного ворчливого дедушку. Пусть его, найдется еще хорошая женщина, которой не терпится примерить на себя роль домохозяйки и матери семейства, вот пускай она и живет с этими Клайвом-маленьким и Клайвом-стареньким…
– А чай запиши на мой счет. – Он так и не разобрался, в какой карман пиджака сунул бумажник, махнул рукой, слез с табурета, снял пальто с тонконогой вешалки и торопливо вышел на улицу, на ходу поправляя кашне.
– Считай, что я угостила, – уронила Анна, когда стеклянная дверь за ним закрылась.
Мерзкий день. Эта повисшая в воздухе морось, холодный и медленный ветер, серенькая атмосфера, которую разбавляет желтым электрический свет, отчего становится еще гаже…
Клайв понял, что она за него не хочет. Это ясно, как день. Не этот, конечно, а какой-нибудь летний день в Италии. Естественно, он обиделся. Но ведь она не давала ему повода надеяться на что-то иное! Или теперь все, кто приходит с ней поговорить по душам за чашкой кофе или чаю, начнут свататься?
Боже, но ведь на дворе не восемнадцатый век и даже не начало девятнадцатого! Нынче браки заключаются по собственному свободному желанию, а не потому, что всем порядочным женщинам к определенному возрасту нужно обзавестись мужем, а мужчина, у которого есть жена, имеет право на большее уважение в обществе.
Анна фыркнула и, раздраженно звеня посудой, отнесла ее на кухню, в мойку.
Наверное, он нафантазировал себе бог знает что, отсюда и невиданная смелость, и само предложение руки и сердца без всяких преамбул вроде продолжительного романа. Эх, хотела поделиться душевным теплом с хорошим одиноким человеком… Нашлась добрая фея. Придумала лучший способ по наживанию врагов.
Она проворно вымыла чашки, блюдца и чайник, и, закрыв кран, скорее почувствовала, чем услышала, как открылась и закрылась дверь. Напряглась – вернулся?
Анна вытерла белым махровым полотенцем мокрые, пахнущие фиалковым средством для мытья посуды руки, вздохнула, распрямила плечи и вышла в зал.
– Привет, дорогая кузина! – На табурете, который недавно занимал Клайв, сидела Лин. У нее получалось несравнимо элегантнее.
Лин вообще была элегантна, «элегантный» было у нее высшей похвалой чему угодно, иногда даже тому, что элегантным по природе быть не могло. Наверное, она таким образом подчеркивала… да, свою элегантность.
– Привет, Лин! Здорово, что ты зашла. Я соскучилась и собиралась напроситься к тебе в гости в субботу.
– Значит, я уловила твои вибрации. Или подсознательное желание. Что в принципе все равно доказывает мои способности к телепатии или, как минимум, тонкое чутье. – Лин заглянула поверх плеча Анны в зеркальную дверцу одного из шкафчиков и поправила на шее шелковый платок. У Лин были медового цвета вьющиеся волосы и серые глаза на узком лице с высокими скулами. Платок по колориту идеально подходил к ее природной гамме.
– Что, в свою очередь, доказывает, что ты самая лучшая и незаменимая кузина из всех возможных.
– Определенно, так. Свари мне кофе с какао, как я люблю, будь добра.
– Ага. – Анна тоже любила этот индонезийский рецепт.
– Что нового и почему так пусто?
– Время такое. И хорошо. В обеденное время не посекретничаешь.
– А есть о чем секретничать? – улыбнулась Лин.
Анна стояла у подноса с горячим песком, спиной к двоюродной сестре.
– Клайв Батфилд просил моей руки, – небрежно бросила Анна и замолчала, наслаждаясь произведенным эффектом – безмолвной бурей эмоций.
– С ума сойти! – придя в себя, громко прошептала Лин.
Анна повернулась к ней.
– Я тоже об этом подумываю. Не может вменяемый человек, тем более мужчина, желать брака с человеком малознакомым.
– Очевидно, он решил, что достаточно о тебе знает.
– Ага. Я дала ему понять, что не согласна, а он, похоже, обиделся.
– Конечно, его можно понять.
– Но чего он еще ждал? Что я брошусь ему на шею со слезами благодарности? Нет, не так: что я, скромно потупив очи и зардевшись, пролепечу: «Ах, мистер Батфилд, это так неожиданно… Но… Я не хочу мучить вас ожиданием… Да! Мой ответ – да!» – вдохновенно продекламировала Анна. – Начитался классики, наверное. Сентиментальный роман восемнадцатого века…
– Это ты начиталась классики, будем честными друг с другом.
– Не будем об этом, – предупредила Анна. От напряжения под тонкой кожей на висках набухли сосуды – слишком по-мужски. Ей всегда не нравилось это свойство.
– Но ты давно ему нравилась, это же было видно.
– Это еще не повод делать мне предложение с бухты-барахты.
– Анна, а ведь он хороший человек.
– Лин! Сейчас я возмущусь, и кофе не получится!
– Брось, на вкус твоего кофе не влияют ни твое настроение, ни магнитные бури, ни даже качество зерна.
– Хороших людей много.
– Верно. А вокруг тебя их много?
– Достаточно.
– А почему ты еще не замужем?
– А не хочу!
– Тебе уже не двадцать, и даже не двадцать пять…
– И не тридцать, – жестко закончила Анна. – Мне тридцать два, как ты, верно, помнишь, и это не тот возраст, в котором я хочу заживо похоронить себя в неудачном браке.
– Брак, он в любом случае неудачный. Но подумай хорошо, ведь твои тридцать пять и сорок не за горами, а в нашем городке мало что меняется…
– К чему ты клонишь, Лин? – Анна сняла с песка джезву с поднявшимся кофе. Похоже, и впрямь получится какая-то жидкая дрянь, а не индонезийский кофе.
– К тому, что тебе пора подумать о будущем. Ты же так хотела ребенка.
Ниже пояса, Лин! Нечестно!
– Ребенку нужен хороший отец. Хотя бы в виде приличного генофонда и красивой фотографии на стене, про которую можно рассказывать тысячу сказок на ночь и пять тысяч воспитательных историй на каждый день.