«Странный парень, – подумала она, – другой бы обложил меня на чем свет стоит, а этот только полом своих коней озаботился!»
Стараясь больше не лихачить, Мария проехала хлебное поле, и, миновав заградительную лесную полосу, поехала вдоль второго – засеянного кукурузой, а там и следующего – с клевером. Вскоре поля закончились, и потянулись поросшие травой пустоши.
Минут через десять Мария заметила, что дорога плавно пошла под уклон, все глубже вгрызаясь между двумя холмами, засаженными редким акациевым лесом. Когда на обочине появился знак, предупреждающий об опасном спуске, Мария, сбавив скорость, медленно поехала вниз. Дорога петляла, а вставшие вокруг почти отвесно земляные стены не позволяли увидеть, что находится впереди. Мария сбавила скорость до минимума, уже больше опасаясь не того, что она в кого-то врежется, а того, как бы на нее саму не скатился кто-нибудь, едущий позади, например, рыжий со своими конями.
Неожиданно, за очередным крутым поворотом, дорога вырвалась из узкого плена на свободу, и Мария ахнула: перед ней открылась потрясающая панорама – чуть ниже дороги, среди высоких холмов, поросших лесом, раскинулась долина, то тут, то там зеленеющая купками деревьев и белеющая стенами хуторков с мазаными хатами под шиферными, а кое-где еще и соломенными, крышами. Вдали, поблескивая и переливаясь под лучами яркого солнца, текла меж камышей небольшая речушка. А посреди всего этого живописного великолепия, чуть в стороне от дороги, стояла белая церковь, возносясь стройной колокольней в небо.
«Куда же это я заехала? Ну, прямо „Вечера на хуторе близ Диканьки“!» – родилась ассоциация у ошеломленной Марии.
Акациевый лес на ближайшем холме плавно перетекал в поле высоких подсолнухов. Глядя, как на ветру покачиваются, словно приветственно кивают, их тяжелые от созревших семян ярко-желтые головы, Мария улыбнулась: «Ван Гога на них нет!»
Совершенно очарованная, Мария медленно съехала в долину и покатила по направлению к церкви.
Остановив машину на обочине дороги недалеко от церкви, она подождала, пока осядет пыль вокруг, и вышла.
Рядом с церковью, которая вблизи оказалась еще более величественной, стоял небольшой домик, утопающий в зелени сада. Вездесущие подсолнухи свешивались через плетеную изгородь, окружающую домик.
«Ух ты, настоящий плетень!» – поразилась восхищенная Мария, впервые воочию увидев этот почти забытый шедевр заборостроения.
Поколупав изучающе плетень пальцем, Мария медленно пошла вдоль него к церкви.
Дверь в церковь была открыта, и из глубины ее темного зева тускло мерцали свечи перед невидимыми с улицы образами.
Вспомнив, что нужно прикрыть чем-то голову, она вернулась к машине, и, достав из сумки шифоновый шарф, повязала его на голову на манер платка.
«Хорошо, что я с утра надела юбку, а не шорты», – подумала она, поднимаясь по ступеням и входя в прохладу церкви.
В церкви было сумрачно, безлюдно и тихо. Лишь потрескивание горевших свечей и лампад нарушало эту торжественную тишину.
Постояв немного у порога в ожидании, пока глаза привыкнут к полумраку, Мария огляделась, невольно проникаясь атмосферой Божьего храма и словно возвращаясь в свое раннее детство, когда была еще жива ее верующая бабушка, которая иногда брала ее с собой на службу и к Святому Причастию.
«Боже мой, как давно я не была в церкви! Даже не помню, как исповедоваться…» – огорчилась она, подумав, что даже о ее венчании с Геннадием договаривался отец – у него был знакомый настоятель, которому он в свое время помог с кровельным материалом на купол храма…
Мария вздрогнула, услышав в тишине внезапный стук двери. Из алтарной части появилась темная фигура в облачении и пошла навстречу Марии.
Мария отступила и, не зная, как себя вести, попыталась в полумраке рассмотреть идущего к ней священнослужителя.