— Ничего по-настоящему ценного у меня нет, но есть одна вещь, которую я действительно хотела бы взять с собой, — моя гитара.
— «Старая подруга»? — понимающе спросил он.
Билли кивнула.
— «Старая подруга». — Она наконец поднялась на ноги. Ее низкие ботинки были полны песка. — Может быть, я спущусь и возьму ее, пока ты сходишь за лошадью? Этот арабский скакун слишком резв. Хорошо, если он не ускакал, оставив нас здесь, а то нам придется добираться до Зеландана на своих двоих.
Незнакомец отрицательно покачал головой.
— Я приказал ему лежать, — с уверенностью ответил он. — Мы со старым Ником понимаем друг друга. Он все еще там. Но ты иди в любом случае. Я должен снять ткань, которую накинул ему на голову, и немного успокоить его, прежде чем поведу через пески. — Он повернулся и двинулся к груде камней неподалеку, продолжая говорить, повернув голову через плечо: — Мы не сможем ехать, пока он вновь не почувствует себя уверенно после такой бури. — Он скрылся за камнями, и вскоре до нее донеслось призывное ржание.
Осторожно пробираясь через барханы, Билли с удивлением качала головой. Она подумала, что человек, который оставил ретивого арабского скакуна пережидать такую чудовищную бурю, не сомневаясь, что он никуда не денется, должен быть очень уверен в себе. Вспоминая только что пережитое, Билли решила, что удивляться нечему, видимо, так это и есть на самом деле.
Небольшой открытый джип был похож на игрушечную машинку, которую маленький хозяин наполнил до краев песком и бросил, увлекшись чем-то другим.
В нескольких ярдах от него лежала груда сумок и огромный рюкзак, а рядом на коленях стояла Билли Калахан, прижимая к груди разбитую гитару, словно это был раненый ребенок. Она была так поглощена своими переживаниями, что даже не заметила, что ее одиночество нарушено.
— Билли. — Он произнес только ее имя, но в его голосе было столько нежности, как будто он понимал все, что она чувствовала в этот момент. Она подняла глаза и увидела его с поводьями в руках, рядом переступал его красавец скакун. Ответный взгляд белокурого шейха был полон тепла и сочувствия.
— По правде говоря, это не очень ценная вещь. — Она почувствовала, как непрошеные слезы текут по щекам. Она дотронулась до одной из трещин на поверхности гитары. — Но я всегда возила ее с собой, а теперь она разбита. — Билли взглянула на него невидящими глазами. — Я купила ее за двадцать баксов в Санта-Фе. Мне было тогда пятнадцать лет, и я работала на бензоколонке. Я никогда ничего так не хотела в своей жизни, как эту гитару, которую увидела в витрине магазина. — Она сделала глубокий вздох и помотала головой, как будто бы отгоняла пугающее видение. — Очень глупо, да? Она и сейчас для меня так же много значит, как тогда.
Он опустился на колени рядом с ней. В глазах его сейчас была такая же нежность, как в тот момент, когда он держал ее в своих объятиях, успокаивая во время бури.
— Совсем не глупо. Я вырос на ранчо в долине Рио-Гранде. Моя мать увлекалась книгами о Диком Западе. Помню, я однажды прочел одну старую книгу Гарольда Райта о переселенце с Востока, который хотел начать жизнь на Западе под новым именем. — Он осторожно заложил ей за ухо темно-бронзовую прядь волос. — Знаешь, какое имя он выбрал? Побывав в нескольких передрягах, он назвал себя Гордым Неудачником. Он предполагал, что тем самым навлечет на свою голову новые неприятности, ведь все это было на Диком Западе, но он все равно сделал так, потому что в этом имени отражались его представления о чести и достоинстве, о том, что действительно имеет цену в этой жизни. — Не сводя с нее глаз, он провел указательным пальцем по той же трещине, по которой только что провела рукой она. — Вот так, гордая неудачница.