А тапочки остановились. Тишина. Вздох.
-- Проголодаешься, сам вылезешь, -- резюмировал уставший искать красивую меня "Рембо".
Следом раздались скрип дивана и звук трансляции футбольного матча по телевизору. И так обидно вдруг стало! Чего это он так быстро сдался? Вот же она я! Бери на ручки. Корми. Ласкай! Ты ж умеешь! Я-то знаю. Помню, как по дороге из "элитки" сюда твои пальцы осторожно моё пузико теребили. М-м-м... вот только не надо больше под хвостик заглядывать! Ну и этим... перед носом махать тоже не стоит. Ибо неприлично!
-- Гол!!! Трибуны ликуют! -- вещает спортивный комментатор...
И тут чувствую, что страх давит на мочевой пузырь, и уровень этой самой жидкости в организме уже где-то на уровне глаз и в ушах побулькивает. Что делать-то? Не могу же я осрамиться под шкафом как какая-то подзаборщина?
Собрав силу воли в кулачок... точнее сказать в лапку, под шумок крадусь вдоль стеночки, и под кресло шмыг. Оттуда проскальзываю под диван. До вожделенной двери в коридор всего ничего осталось, а дальше молюсь, чтоб туалет был открыт. Как справлюсь с остальным, пока не задумывалась. Дойти б не опозорившись.
И вдруг... мои ноздри улавливают ни с чем не сравнимый аромат. Распласталась и ползу. Ползу и нюхаю. Ню-ю-ю-хаю-ю! И вот они, мои райские кущи, заставляющие забыть обо всём: тапочки! Большие! Забралась внутрь целиком, только хвостик снаружи. Мордочку в носочек засунула. Глазки от наслаждения сами закрылись. Нюхаю...
-- Вот ты где! -- возвращая меня с небес на грешную землю доносится откуда-то извне, и чья-то... ну ладно, определённо принадлежащая "Рембо" лапища перехватывает меня поперёк тельца...
И тут случается оно! Да-да! Оно самое. И прямо туда -- в тапочки! Ей богу, не хотела! И в мыслях не было! Но кто ж здравомыслящий бурлящего от излишков мочи котёнка вот так неаккуратно за животик хватает? Стыдно-о-о... пытаюсь прекратить. От натуги глазки из орбит лезут. Ушки прижаты. А струйке хоть бы хны: знай себе бежит. Не вынеся позора, закатила глазки и провалилась в спасительный туман забытья.
-- ...не хотел напугать... маленькая моя... -- донёсся до сознания глухой и одновременно преисполненный нежностью голос "Рембо". -- Держись, крошка...
"Крошка... маленькая..." -- до меня дошло: таки посмотрел под хвостик! И так стыдно стало, что я обратно выпала в спасительный обморок.
Потом было нечто. Сквозь туман, спеленавший сознание, донеслась трель дверного звонка, мир всколыхнулся движением. И я поняла, что меня по-прежнему держат на руках. Но не поперёк тельца, а нежно прижимая к широкой мужской груди. И так хорошо вдруг стало, так спокойно. Я тихонечко потянулась, пожимая пальчиками, но глазки открыть так и не решилась, боясь нарушить идиллию...
-- Хм... э-э-э... здравствуйте, -- донёсся смутно знакомый молодой женский голос. -- Это и есть ваша страда-алица?
Мне показалось, или в голосе гостьи послышались придыхание и мурлыкающие, заигрывающие нотки? Осторожно из-под ресничек пытаюсь подсмотреть одним глазиком. Хм... не тем... с этой стороны только мужская накачанная грудь.
Упс! Вот чёрт! Он что... так обеспокоился, что в экстренную ветеринарку позвонил, а одеться не додумался? Тогда оно и понятно. Баба явно молодая, а тут такой мужчина... и такая злость меня вдруг разобрала! Вскакиваю и шиплю, из всех сил стараясь перебороть потерю голоса. И таки получается. Правда эффект создаётся совсем не тот, что требовалось.
-- Очнулась, крошка! -- радостно восклицает "Рембо" и, осторожно отрывая меня от груди, подносит к лицу, словно хочет убедиться, что ему ничего не привиделось.
-- Действительно крошка. Месяц максимум, а то и недельки три с половиной. Вот только цвет глаз... необычный... янтарный... в таком возрасте цвет не должен определиться ещё. Хотя всяко бывает. Что ж вы такую кроху от мамки-то отняли?
-- М-м-м... -- растерянно промямлил мой "Рембо".
-- Как у неё со стулом?
Тишина.
-- Кормите чем?
Опять тишина.
-- Та-ак... писает хоть?
-- Ага! -- тут же радостно сообщает этот подлый предатель.
-- Уже хорошо. Мальчик или?
-- Девчонка, -- уверенно сообщает этот извращенец.
-- Дело в том, что такие крохи даже если и научились уже кушать, но самостоятельно опорожнить кишечник ещё не в состоянии. Именно потому мы и не рекомендуем отбирать их у матери. Да, они маленькие и потешные, но вам же больше хлопот. Сколько дней она у вас?
-- Дней? -- удивлённо переспросил "Рембо".
-- Ну не недель же? Даже визуально видно, что животное не истощено, и в то же время вздутия животика пока не намечается. Значит ещё недавно оно было рядом с мамкой.
И тут мой нос опять начал улавливать так полюбившийся аромат пота. М-м-м-м... "Видать, он нервничает, коль потеет", -- пронеслось на краю сознания, и я превратилась в один бо-ольшо-ой обонятельный орган. И поняла: влюблена! Вот так -- с первого нюха!
-- С сегодняшнего, -- признался тем временем "Рембо".
-- Настоятельно рекомендую отдать малышку на воспитание в наш приёмник. Мы приучим её есть, к лотку, к когтеточке, и позднее вы, конечно же, сможете забрать её.
-- Не отдам! -- неожиданно резко отреагировал мой любимый "Рембо".
-- Но я настаиваю, -- в голосе женщины вместо заигрывания проявились требовательные нотки.
Спор длился ещё минут десять. Девица была на удивление настойчива. Милый "Рембо" остался непреклонен, чем окончательно покорил моё сердце. А когда прекрасный рыцарь в сверкающих доспехах уже закрывал за настырной гостьей дверь, я так и быть соизволила оторваться от его груди и победоносно взглянуть на... мать моя... Нет! В дверях стояла конечно же не моя мать. От меня никак не могла оторвать взгляд ярко-зелёных глаз "огнегривая". Да, да! Та самая! И в этот миг я ощутила, что, кажется, сейчас вновь упаду в обморок...
В этот раз сознание осталось при мне. Сижу в объятиях "Рембо" и ломаю свою крохотную головку: как она нашла меня? Что ей опять нужно? Наверняка рыжая может снять наложенное ею же "проклятие"... вдруг она хотела всё исправить? И тут я пригорюнилась. Хотя... зачем ей это? С другой стороны логики в её действиях изначально нет. Ведь и смысла накладывать "проклятие" не было.
Захочет ли та сама это сделать? Или заберёт и будет играть в кошки-мышки, наслаждаясь своим всесилием? Что я могу ей сделать? Да ничего! И так грустно вдруг стало... а потом видимо сказалось долгое время без сна, и я начала клевать носиком.
Заметив, что я засыпаю, "Рембо" соорудил этакое гнездо из одеяла, и осторожно уложив меня в образовавшуюся выемку, сел рядом и неожиданно заговорил:
-- Моя крошка, -- ласково произнёс он. -- Одна ты у меня в этом мире... -- вздохнул он с акцентом на слове "этом", но после галлюцинаций возле озера и обретения крохотной мохнатой тушки я вдруг поняла: он не так прост, и фраза последняя не иносказательная.
Он не из нашего мира. И, казалось бы, бред, а вот нет же, уверенность растёт с каждой секундой. Хотя и повода к тому нет. Но в моей ситуации начинаешь верить во что угодно.
Ведь если он не отсюда, а оттуда... то... то... существуют и другие ведьмы? Более добрые, нежели та "огнегривая". Надо лишь дать ему понять, что я не совсем то, чем кажусь на первый взгляд. И возможно он потом сумеет-таки найти кого-нибудь, способного вернуть мой родной облик.
-- Мне пришлось бежать... -- разглагольствовал тем временем Антон, уверенный в том, что я сплю и вообще ничего не понимаю. -- Позорно. Но я был ранен и ослаблен, у меня не было выбора. Пусть здесь я ничто... лишён сил, безвестен... но я восстановлюсь. А когда вернусь... они пожалеют о том, что родились!
В его словах сквозили боль, грусть, в какой-то момент послышался гнев, а последнее обещание явно не было голословным, и я поняла, что не хотела бы оказаться в числе врагов моего таинственного героя. Немного помолчав, он продолжил: