Грилье знал об этом, но все же решил проверить – просто из любопытства.
И вот теперь, возможно впервые в истории, система представляла собой нечто большее, чем объект преходящего интереса. У нее по-прежнему не было названия, и этот факт с некоторых пор вызывал неясное беспокойство; королева Жасмина с каждым разом все более раздраженно упоминала «лежащую впереди систему» или «систему, к которой мы приближаемся». Грилье знал, что ее величество не соблаговолит дать системе имя до тех пор, пока там не найдется что-то ценное. А задача по обнаружению ценного была возложена на фаворита Куэйхи, чья звезда стремительно закатывалась.
Грилье ненадолго остановился возле одного из тел. Оно висело в полупрозрачном геле за зеленым стеклом вивификационного контейнера. Внизу по периметру контейнера располагались консоли управления питанием различных органов; часть бегунков была поднята, часть опущена. Бегунки регулировали сложную биохимическую среду питательной матрицы. Латунные штурвалы на боку контейнера регулировали подачу компонентов, расходуемых в больших объемах, – воду и физраствор.
При контейнере имелся журнал с историей выращивания клона. Грилье перелистал ламинированные страницы и с удовлетворением отметил, что все в порядке. Хотя большинство тел на фабрике никогда не покидало вивификационный контейнер, эту особь – взрослую, женского пола – уже отогревали и использовали. Следы полученных ею ранений исчезали под влиянием процессов регенерации, шрамы на животе успели полностью зажить, новая нога была лишь чуточку короче второй, не пострадавшей. Жасмина не одобряла такой ремонт, но ее потребность в телах превосходила производственные возможности фабрики.
Грилье нежно погладил стекло:
– Твои дела идут прекрасно, милая.
Он двинулся дальше, выборочно проверяя другие контейнеры. Иногда хватало одного взгляда, хотя чаще Грилье, пролистав журнал, слегка корректировал работу техники. Он был мастером своего дела и гордился этим. Правда, никогда не похвалялся своими способностями и ничего не обещал, не будучи стопроцентно уверен в результате. То есть он был полной противоположностью Куэйхи, который с тех самых пор, как ступил на борт «Гностического восхождения», только и делал, что сулил чудеса.
До поры до времени это срабатывало. Грилье, давнишний конфидент королевы, внезапно обнаружил, что его потеснил дерзкий выскочка. Продолжая служить ее величеству, он часто слышал, что стараниями Куэйхи будущее скоро разительно изменится: Куэйхи то, Куэйхи сё. Королева даже упрекала Грилье в медлительности, сетовала, что фабрика работает слишком вяло и задерживает поставки тел, что в последнее время лечение синдрома дефицита внимания утрачивает эффективность. Было время, когда Грилье подмывало предпринять что-нибудь особенное, чтобы привлечь к себе внимание королевы, – вдруг да получится одним прыжком вернуться на олимп.
Теперь же он радовался, что не совершил опрометчивого шага. Всего-то надо подождать, пока Куэйхи не выроет себе могилу, надавав обещаний, которых, естественно, ему не выполнить. На его беду, королева привыкла воспринимать обещания буквально. И если Грилье правильно угадывает настроение ее величества, всего один проступок отделяет беднягу Куэйхи от особой терапии, осуществляемой в носовой фигуре корабля.
Грилье остановился перед телом взрослого мужчины, у которого во время последнего осмотра были отмечены небольшие аномалии развития. Он подрегулировал клапаны, но было очевидно, что эти старания ничего не дадут. На взгляд непрофессионала, тело выглядело совершенно нормально, однако в нем отсутствовала та идеальная симметрия, которую так ценила Жасмина. Грилье покачал головой и положил руку на полированный латунный бегунок. Подобное решение всякий раз давалось ему нелегко. Тело не отвечало во всех мелочах безупречным стандартам фабрики, и восстановительные процедуры не пошли ему на пользу. Потерпит ли в этот раз Жасмина потерю качества? В конце концов, не кто иной, как она, выжала из фабрики все соки.
Нет, решил Грилье. Если печальный опыт Куэйхи и научил его чему-то, так это тому, что всегда нужно придерживаться собственных стандартов. Жасмина, возможно, устроит нагоняй за то, что Грилье избавился от некондиционного тела, но пройдет время, и она поймет его правоту, оценит твердое намерение придерживаться идеала.
Грилье повернул латунный штурвал, прекратив подачу физиологического раствора, потом опустился на колени и перекрыл большинство клапанов питания.
– Извини, – обратился он к спокойному, без малейших признаков эмоций лицу за стеклом, – но ты, похоже, не справился.
Он в последний раз взглянул на тело. Через несколько часов станут заметны результаты клеточного разрушения. Тело подвергнется разложению, его химические составляющие будут использованы вторично, в других контейнерах.
В наушнике раздался голос. Он притронулся к устройству связи.
– Грилье, я жду вас.
– Уже иду, мэм.
На верху вивификационного контейнера замигала красная лампочка, синхронизированная с тревожной сигнализацией. Грилье включил на манжете прерыватель: сирена смолкла, красный свет погас. В помещении фабрики снова воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая далеким бульканьем питательных жидкостей или приглушенными щелчками клапанов.
Грилье кивнул, удовлетворенный тем, что все у него под контролем, и неторопливо двинулся дальше.
В тот самый миг, когда Грилье перекрыл последний клапан, в автоматике «Гностического восхождения» была зарегистрирована аномалия. Она просуществовала всего мгновение, чуть больше полусекунды, но этого оказалось достаточно, чтобы в потоке данных появился сигнальный флажок, отметка о нетипичном, требующем внимания событии.
В части сенсорного программного обеспечения на том все и кончилось: аномалия не имела последствий, все прочие системы работали нормально. Флажок был простой формальностью; причиной его появления займется совершенно самостоятельный, более разумный слой программного обеспечения системы мониторинга.
Второй слой, предназначенный для контроля деятельности распределенных по всему кораблю сенсорных подсистем, заметил флажок, одновременно с которым миллион других флажков появился в том же цикле, и отвел ему место в графике выполнения задач. С момента регистрации аномалии до этого события прошло порядка двух сотых секунды – целая вечность по компьютерным меркам, неизбежная дань громадности кибернетической нервной системы субсветовика. Связь между противоположными концами «Гностического восхождения» осуществлялась посредством основной кабельной сети, длиной три-четыре километра, и вспомогательных, протяженностью шесть-семь километров.
На таком большом корабле все делалось достаточно медленно, но с практической точки зрения это не играло роли. Из-за своей огромной массы корабль медленно реагировал на внешние изменения; когда-то и бронтозавры не нуждались в мгновенных рефлекторных ответах.
Слой мониторинга работоспособности системы продолжал обработку массива данных.
Бо́льшая часть просмотренных им событий – а это несколько миллионов – казалась довольно безобидной. Основываясь на своих представлениях о статистически ожидаемом распределении погрешностей, слой мониторинга мог без колебаний снять множество флажков. Это были случайные сбои, не дававшие оснований предполагать более серьезных неполадок в деятельности корабельной автоматики. Сколько-нибудь подозрительно выглядела всего сотня тысяч флажков.
Второй слой сделал то, что обычно делал в таких случаях: сформировал из ста тысяч автономных событий единый пакет, присовокупив к ним собственные комментарии и результаты предварительного анализа, и передал этот пакет третьему слою программы мониторинга.
Третий слой не был перегружен работой. Он существовал исключительно для исследования тех аномалий, которые к нему направляли менее разумные субслои. Обладая быстрой реакцией, третий слой исследовал досье с глубокой заинтересованностью – насколько позволяли рамки его разумности. По машинным стандартам эта разумность пока не достигала гамма-уровня, однако третий слой выполнял свою работу так давно, что накопил достаточный эвристический опыт. Третьему слою было ясно, что бо́льшая часть направленных к нему событий не заслуживает его внимания, а вот оставшиеся не лишены интереса, и он не пожалел времени на просмотр их журналов. Две трети этих аномалий оказались повторными жалобами, сообщениями систем о реальных, но кратковременных неполадках. Ни одна из этих неполадок, однако, не угрожала работе корабля, поэтому их можно было временно оставить без внимания.