Рейф вздохнул, без энтузиазма закончил бриться, время от времени косясь на свои глаза: цвет как цвет, обычные. На Кассе таких много, на Джутирьяне тем более, да и в других местах не редкость. Но когда за ужином он разглядывал цвет глаз попадавших в поле зрения членов экипажа, то чувствовал, что малость не в себе. Кстати, голубые глаза оказались только у него, хотя серых и синих было в достатке.
Младший палубный техник появился к концу ужина, когда Рейф собирался уходить. Неуверенно задержался рядом, будто собираясь что-то сказать, но все же прошел дальше. К нему тут же подсели два помощника главного механика, которые не могли пропустить свежее мясцо, и стали наперебой обхаживать. Нотэм кокетничал, стрелял глазками, многозначительно облизывал ложечку с десертом, в общем, вел себя как последняя сучка. Рейф сбежал, не в силах смотреть на такое неприкрытое блядство. Ноги сами принесли его в моторный отсек, где он от души наорал на дежурного моториста, не без удовлетворения ощущая, как попускает немного холодное бешенство. Он пронесся по всему кораблю, нашел кучу мелких и не очень проебов, раздал виноватым и непричастным пиздюлей, в особо тяжелых случаях подкрепив словесные указания нарядами вне очереди, дал на устранение недостатков сутки и пообещал устроить тотальную проверку по их истечении. И только закрыв за собой дверь каюты, Рейф понял, что младший палубный техник и два потасканных ловеласа остались в счастливом неведении и наверняка кувыркались в свое удовольствие в чьей-нибудь койке.
Никогда еще Рейф не чувствовал себя таким идиотом. Эта странная вспышка непонятных эмоций удивляла, она была настолько непохожа на обычное его поведение, настолько не соответствовала сдержанному характеру, что вызывала недоумение. Рейф лег на койку, закинул руки за голову и принялся анализировать происходящее. Он прокручивал ситуацию и так, и этак, раз за разом вскипая, едва в памяти всплывали масленые взгляды, которыми ощупывали фигуру техника те два ублюдка. Неуставные отношения в армии не приветствовались, но все понимали: взрослым людям порой надо сбрасывать напряжение, и если все проходило по взаимному согласию, то на это закрывали глаза. Рейф перевернулся на бок. Свет в каюте, и без того неяркий, упал до минимума — искин, видимо, решил, что капитану пора спать. Рейф постарался выбросить из головы все мысли, все равно додуматься ни до чего путного не удалось, и только на границе яви и сна он понял, что еще подспудно не давало покоя: стены в каюте были девственно чисты: ни тебе бушующего океана, ни взрыва сверхновой или чего-нибудь еще, соответствующего представлениям искина о настроении капитана…
На завтрак Рейф явился нарочно очень поздно. Сначала долго изучал личные дела Уго Льелленса и Дамиана Негреску, с ненавистью разглядывая голографии самодовольных рож. Память не подвела: эти двое загремели на «Малышку Гретхен» после того, как были застуканы в пикантной позе за мобилем начальника штаба. Идиотам захотелось острых ощущений, наверное.
— Любители острых ощущений, — фыркнул Рейф и сбросил с консоли файлы обратно в архив. Документы послушно исчезли, а вот голограммы продолжали висеть посреди каюты, неспешно бледнея и поворачиваясь вокруг своей оси. Ускорить процесс не удалось ни с помощью громких хлопков в ладоши, ни руганью. Они полностью растаяли только тогда, когда искин решил, что капитан достаточно налюбовался на подтянутые фигуры и сможет опознать их даже с завязанными глазами. Рейф так и не понял, зачем было устроено шоу, ничего, кроме нестерпимого желания отправить парочку полировать дюзы в открытом космосе, это не дало. Но мысль была хороша, и Рейф признал ее годной. Не забыть бы потом заказать специальную пасту и костюмы… На пару сантиметров меньше положенного!
Потом, находясь в соответствующем расположении духа, он неспешно прошелся по отсекам и службам. Везде кипела работа или видимость таковой, Рейф хмыкнул — начальственный произвол творил чудеса и, судя по всему, шел на пользу не только кораблю, но и экипажу: лица у всех были сосредоточенные, а у некоторых так даже и просветленные.
Однако хитрый маневр с опозданием на завтрак не удался. Младший палубный техник сидел в одиночестве за столиком и бездумно мешал ложкой остатки чая в чашке. Рейф шарахнулся, едва не налетел на услужливо поданный искином стул, и забился в угол у самого входа, тут же положив перед собой комм — вдруг с мостика пришло срочное сообщение, которое невозможно игнорировать целых двадцать минут. Хитрый маневр остался Нотэмом незамеченным, он продолжал смотреть широко открытыми глазами в никуда, полностью выпав из реальности. Рейфу вдруг безумно захотелось узнать, о чем он так напряженно думает, неужели вчерашний сексмарафон оставил столь неизгладимое впечатление? На экране комма появилась таблица и график. Рейф присмотрелся и едва не подавился бисквитом: искин выдал схему передвижений техника за вчерашний вечер, выделив ее зеленым и окружив разноцветьем других линий. Нигде, кроме столовой, зеленая линия не пересекалась с другими дольше, чем на пять минут. Рейф подпер голову левой рукой, а указательным пальцем правой проследил весь путь Нотэма до жилого блока, из которого тот уже так и не выходил.
Экран моргнул, и на нем появилась обнаженная фигура, стоящая под душем. Рейф, как обжегшись, отдернул палец, но теперь ничто не скрывало ритмичных движений Нотэма — он размеренно дрочил, закрыв глаза и откинув голову назад.
Рейф залился краской, такого с ним не было лет с шестнадцати, когда он случайно застал тетку за сменой трусов. Он стал лихорадочно тыкать в комм, чтобы убрать картинку, но тот безбожно тормозил и выключился только тогда, когда Нотэм щедро забрызгал стену перед собой, тяжело вздохнул и включил воду. Рейф боялся поднять глаза, чувствуя себя так, словно его спалили на горячем.
Мимо медленно прошел Нотэм. На мгновение их взгляды встретились, Рейф успел заметить затравленное выражение, мелькнувшее в черных глазах, и едва заметный румянец на скулах.
— Здравия желаю, капитан, — техник спохватился и все же отдал честь, голос его звучал далеко не так бодро, как обычно, а скорее надтреснуто, почти вяло.
Если бы Рейф собственными глазами не видел схему и не был уверен, что она правдива до последнего штриха, то решил бы, что у Нотэма проблемы с любовниками. Если бы работала трансгалактическая связь, то можно было бы предположить плохие известия из дома. Но сейчас Рейф оказался в тупике, и не в его характере было теряться в догадках, поэтому он прямо спросил:
— Что происходит?
— Ничего, сэр! — Нотэм нервничал и прятал глаза, под длинной челкой делать это было особенно удобно. — Все хорошо, сэр, разрешите идти?
— Что происходит? — еще раз спросил Рейф, хотя уже понимал, что вопрос не по адресу — пытать нужно скорее искин, а не младшего палубного техника, который, кажется, тоже стал жертвой чокнувшегося искусственного разума.
Нотэм дернулся, попытался пройти мимо, и Рейф почти машинально схватил его за запястье.
— Нет! — взвизгнул Нотэм и, вырвав руку, сбежал, а Рейф еще долго сидел, растирая руку, которую от прикосновения словно бы пронзило электрическим током.
— И что это было? — задал он риторический вопрос.
Искин молчал — его это не касалось.
========== Глава 3 ==========
Почти весь день, занимаясь скучными делами, заполняя бортовой журнал и сверяя с первым помощником маршрутные карты, Рейф нет-нет, да и поглядывал на экран комма — младший палубный техник перемещался по кораблю хаотично, неожиданно подолгу зависая то на верхней палубе у навигат-отсека, то в коридорах жилых блоков. Логика перемещений вызывала недоумение.
— Капитан? — первый помощник попытался привлечь внимание легким постукиванием по экрану визора.
— Все в порядке, Инге, — Рейф поморщился от собственной фамильярности, но каждый раз спотыкаться, произнося Турнбьёрнсен ему надоело, и постарался сосредоточиться на повседневных обязанностях.
Первый помощник скептически поднял бровь и продолжил нудно сыпать цифрами. Скучно было и ему, но комиссии и проверки стали уже давно привычным злом — статус «Малышки Гретхен» не позволял подходить к кораблю и экипажу с обычными мерками. А на необычные регламента, видимо, еще не было и вышестоящие чины старались контролировать как могли.