- А то!
Жмот всегда так самоуверен, что сразу хочется двинуть его в челюсть. Даже не знаю, почему Мелкий до сих пор его ни разу не избил. Меня это неженственное желание охватывает трижды на дню. А во время ПМС еще чаще.
- А давай покрасим его в цвета клана, - предлагает Красавчик, заходя в приемную с дымящейся сигарой в руке.
Красавчику Тану можно в моем офисе всё: пить, курить, класть ноги на журнальный столик, чесать яйца рукоятью пистолета (оружие тоже можно приносить ему и Мелкому) и незаметно вытирать козявки об ножки стульев. Потому что это именно он пришел за мной в сиротский приют, сунул в одну руку пучеглазую куклу, в другую -- мороженое, а потом отвез в огромной черной машине к дядюшке Кенте. А затем научил всему на свете. И незаметно вытирать козявки тоже.
Он облокачивается на Шар и глядит на него взглядом утомленного всемирной славой гения.
- Это в какие? - спрашивает Мелкий.
- В зеленые.
- Нет! Нет-нет! Ни в коем случае! - верещит Жмот. - Вы ничего не понимаете. Это сразу превратит уникальный арт-объект в банальный пластиковый шар, покрашенный зеленой краской, который не может стоить 30 тысяч!
- Ладно. - я сегодня добрая. - Сойдемся на компромиссе. Шар остается белым...
Красавчик недовольно морщится.
- ...Только, если сюда перестанут таскаться зеваки со всей Башни и окрестностей.
Жмот мрачнеет. А ему так хотелось увидеть свою физиономию на обложке таблоида. Да, я сурова, но справедлива.
Я возвращаюсь в кабинет, оставляя раздосадованного господина Юто на попечение волшебницы серых офисных будней, на невозмутимую мисс Ван.
- Давай, рассказывай, - небрежно бросает Красавчик между затяжкой и глотком первоклассного виски. - Как тебе удалось уделать братца Фу?
А что тут рассказывать? Просто повезло. Ну-у-у... Или судьба.
Сказительница из меня хреновая, но Красавчик умеет вытянуть историю даже из каменного божка в деревенской кумирне. И ржет он так заразительно, что мне тоже хочется смеяться, толкаться локтями, хлопать себя по бедрам и прикладываться к бутылке. И делить на двоих дорогую сигару.
- Я слишком стар, чтобы разбираться в этой вашей хитрой виртуальности, - философски замечает Тан. - Но тот, кто всё это придумал, был ушлый малый, явно из наших. Это ж надо, народишко сам всё о себе выкладывает. Да еще фотками иллюстрирует! Сплошная экономия на наводчиках.
- Ты не старый, ты -- ленивый, - ласково говорю я, заботливо поправляя его пестрый галстук.
По моим подсчетам Тану чуть больше шестидесяти, не такой он уж и старый. Возраст элегантности для мужчины, как говорят. Жаль только, что у Красавчика вкус пятилетки и воображение попугая. Эти синие, золотистые и бордовые пиджаки с неизменным блеском, эти шелковые рубашки с узорами, вызывающими у неподготовленного зрителя эпилептический припадок, а уж туфли... Они - моя вечная головная боль. Каждая пара, как выстрел в затылок. И почему дядюшка Кента до сих пор удивляется, что я ношу исключительно темные мужские костюмы и белые рубашки?
- Хозяйка Рин, пришли люди покойного брата Ян Чэня, - сообщает мисс Ван. - Вы ведь еще заняты, да? Тогда они подождут.
- Кончай дымить, - приказываю я Красавчику и включаю вытяжку на полную мощность.
Все мои ребята - от стажера до главаря поголовно - знают о важности здорового образа жизни, а новенькие, они же дикие. Их еще придется приучать к порядку.
Когда в кабинете воздух уже искрится от озона, входят эти пятеро. Мое последнее приобретение. А следом - Мелкий (без пиджака, чтобы и тату было хорошо видно, и кобуру с пистолетом) и Жмот (с толстой папкой-сегрегатором, и обложка у неё очень кстати из кевлара сделана). Мда-а-а... Лучше бы я купила еще один пластиковый шар, честное слово.
Смотрю я на великолепную пятерку и словно возвращаюсь на двадцать два года назад. ...Маленькая девочка стоит на веранде старинного дома и мрачно исподлобья смотрит на мужчин, склонившихся в поясном поклоне. Все они в ярких костюмах и рубашках, с толстыми золотыми цепями на татуированных шеях. Все они -- отморозки и завсегдатаи тюрем, каждый третий -- убийца, каждый второй -- мошенник. Так говорит человек, назвавшийся её родным дядей, старшим братом её отца. И отныне эти страшные люди -- её единственная семья. "Ладно. Семья -- это хорошо, - думает та девочка. - С остальным разберусь потом".
Примерно то же самое думаю я и сейчас. Только сейчас я уже не та восьмилетняя сиротка с длинной челкой, комкающая в кулаке подол платья.
Мы с братцами играем в гляделки. Минуту, две, три, пять... Мелкий начинает ритмично дышать -- готовится к началу неизбежного месилова. Жмот... Вот, кого всегда недооценивают. Худой очкарик с маникюром -- что с него возьмешь, кроме девчачьего визга? Примерно так думают всякие-разные придурки, прежде чем отправиться в реанимацию. И только Красавчик Тан спокоен, как священная гора: размазывает козявку из носа по замшевой обивке кресла. Тьфу! Ну, сто раз его просила!
И тут... Нет! Только не это! Сейчас он её съест! Выковырял, полюбовался и уже рот открыл...
Меня передергивает, как от удара током, тошнота к горлу подступает. Видят боги, я сейчас блевану. Вскакиваю с места...
- Позаботься о нас, Старшая Сестра! - вразнобой кричат главари и начинают кланяться. Низко, по всем правилам, даже дядюшке Кенте не к чему придраться.
Вдыхаю-выдыхаю, глубоко и размеренно, дожидаюсь, когда утихнут спазмы в пищеводе.
- Взаимно, братья. Надеюсь, вы, сильные и храбрые мужчины, позаботитесь о своей сестре.
Мисс Ван появляется с подносом очень вовремя. Она, собственно, иначе и не появляется. Шесть крошечных чарочек с вином, выпитых совместно -- это такая же священная традиция, как тавро кланового знака на левом плече.
- Эт самое... от нас тут подарочек... типа, - гнусавит самый страшный -- с рожей, по которой пару раз туда-сюда танк проехал, не иначе. - В знак этой... кхм... уважухи. От братвы... типа, на цветочки. Ага?
И двумя руками протягивает красный толстенький конвертик, перевязанный золотистой ленточкой. Навскидку там тысяч пятьдесят. У Жмота при виде денег глаза горят, как противотуманные фары, а руки сами тянутся.
- Премного благодарна, дорогие братья, - говорю я, принимая увесистую "уважуху". - Но через десять дней я жду отчеты по каждой точке на вашей территории. Я хочу знать всё о каждом игорном доме, зале с автоматами, букмекерской конторе или шашечной. Напрягите своих бухгалтеров, уж постарайтесь, милые мои братцы.
Недюжинная работа мысли отражается на их физиономиях. "Как? - написано там. - И это всё? Мы так легко отделались? Или тут какой-то хитрый подвох?" Да, подвох будет обязательно. Но потом.
- Мне бы очень хотелось, чтобы вы внесли коррективы в свой внешний вид, - говорю я ласково.
- Ась?
Не вопрос. Сейчас объясню доступнее.
- По своим грязным норам, можете хоть в стрингах, хоть в перьях бегать, а в офис ко мне должны являться в нормальной одежде. Усекли? Темный костюм, белая рубашка, галстук синий или черный.
Нельзя с ним без конкретики. Скажешь просто "костюм", явятся в фиолетовом. На шелковой подкладке, из самой дорогой ткани, но фиолетового цвета и с пуговицами из платины. Я не для того три месяца шантажировала хозяина "Жемчужной Башни", выбивая из него помещение под офис, чтобы какой-то недоумок напугал в лифте своим откровенно бандитским видом мирных обывателей.
- Красавчику Тану -- можно! Остальным -- нельзя! Это, надеюсь, всем понятно?
- Слушаюсь, Хозяйка! - хором горланят мои бандиты-разбойники-негодяи.
Ой, кажется, последние слова я вслух сказала. Так, мне надо перевести дух. Вдох-выдох.
- Убирайтесь, - шипит Мелкий. - Быстренько.
Братцы тут же выметаются прочь, бесстыдник Тан допивает виски, а Жмотова лапка цапает воздух в том месте, где только что лежал пухлый конвертик. У Мелкого быстрота реакции все же получше будет.
- Это еще почему? - обижается господин Юто.