Грязнов с Турецким прибыли на место происшествия в тот момент, когда спасатели разрезали корпус иномарки. К служебному «мерседесу» Грязнова направился старший оперативной группы майор Митрофанов.
— Докладывайте, — коротко скомандовал Вячеслав Иванович.
— Четыре трупа, товарищ генерал, — отрапортовал тот, — трое пострадавших средней тяжести. Вызвали «скорую». Осмотр и дознание только начали: пожар был сильный. Пока потушили…
— Киллера взяли?
— Киллер, судя по всему, мотоциклист. Свидетели из задних машин видели, что он положил на крышу «вольво» сумку. Сразу же и рвануло. Ему руки оторвало. Кончился уже.
— Кто был в машине?
— По сведениям, полученным от охраны, в автомобиле находились глава рекламного агентства «АРТ» Трахтенберг…
— «АРТ»? Это крупнейшее рекламное агентство! — заметил Турецкий. — Они президентскую кампанию девяносто шестого года проводили, насколько я помню… Так это, видимо, по его душу громыхнуло…
— Может, теракт? — вставил кто-то из оперативников.
— В нашей жизни все возможно… — заметил Грязнов.
— Кто еще был в машине?
— Его водитель и некто Сидихин.
— Знаю я этого «некто». Хорошо, работайте, — отпустил оперативника Вячеслав Иванович, направляясь к месту катастрофы.
— Слава! Я нашу бригаду вызываю, слышишь?
— Вызывай! Дело ясное, что дело темное… — откликнулся Грязнов.
Турецкий набрал номер, прокричал кому-то, чтобы вызвали Левина с дежурной бригадой.
Подъехали два рафика «скорой». Люди в белых халатах осматривали раненых. Двое опустились на корточки возле мотоциклиста.
— Этому уже помощь не нужна, — раскрыв зрачок затянутого в кожу парня, меланхолично заметил врач.
Тела убитых вытащили наконец из машины. К работе приступил судмедэксперт.
— Ого! — воскликнул один из спасателей, копавшийся в открытом багажнике «Вольво». Он показал полиэтиленовый пакет, в котором находилась увесистая пачка стодолларовых купюр. — Навскидку здесь тысяч пятьдесят — семьдесят.
— Не слабо! — откликнулся Грязнов. — Это на мелкие расходы, что ли?
— У Арнольда Теодоровича сегодня день рождения, юбилей, — сообщил один из охранников, — он собирался на банкет. Пароход сняли на всю ночь. Для этого и деньги.
— Вона как! И кто ж ему такой подарок приготовил? — задал Грязнов риторический вопрос.
— Пустите! Пустите меня! — Через милицейское оцепление прорывался одноногий человек на костылях.
Турецкий подошел.
— Вы кто? Зачем вам сюда?
— Я охранник Арнольда Трахтенберга! Я его бывший охранник! Пропустите меня! Дайте взглянуть!
— Представьтесь! Документы есть?
Мужчина вытащил из кармана удостоверение на имя Малашенко Григория Николаевича, сотрудника службы безопасности рекламного агентства «АРТ».
Пропустите! — приказал Турецкий.
Мужчина, шустро переставляя костыли, добрался до машины, замер.
Вы можете опознать убитых?
— Да! Это он! Арнольд. Кто рядом — не знаю. А за рулем… О, господи! Семен, что ли? Горе какое! А я не верил, думал, пронесет…
— Что значит — пронесет? — вцепился Турецкий.
— Так ведь на нас уже покушались. Я вон ногу потерял.
— Когда это было?
— В марте. После того случая Арнольд и завел бронированный автомобиль. Но и это не спасло…
— Кому это было нужно? У вас есть соображения?
— Не знаю, — покачал головой одноногий. — Я не знаю, — более решительно добавил он.
— А откуда вы узнали о нынешнем покушении?
— Да ребята позвонили, — кивнул он на охранников из джипа.
Один из них молча кивнул.
К месту взрыва подъехал белый «линкольн», из которого буквально вывалилась грузная дама в легких, струящихся мехах, которые, впрочем, выглядели на ней весьма нелепо. Дама кинулась к ограждению, ее пропустили. Истошный женский крик разорвал угрюмое мужское молчание.
— Жена приехала…
— Это его жена…
— Нехилая тетка!
— Тетка-то что… Вот прикид у нее — это да! Мне на такой десять лет вкалывать…
— Лучше замуж удачно выйди.
— Видишь, какие бывают жены? А я у тебя три года одну юбку ношу.
— Да какая она жена? Она теперь вдова…
Так переговаривалась толпа праздных зевак, неизбежная при любом, даже самом страшном и кровавом событии.
Глава 4
МАЛЬЧИК
Мальчик промерз под аркой. Прошло сорок минут. Конечно, раз она так опоздала, то уже и не зайдет сюда. Она сразу к подруге пойдет. А может, уже прошла, поднялась на четвертый этаж и сидит в теплой квартире, чай пьет… Вдруг она опоздала и решила, что он уже не ждет ее на таком морозе? А как же он?.. Но она могла подумать, что он сам туда зайдет. И ждет его в квартире подруги… Но как же ему туда зайти, если он был там всего один раз, и вся компания подсмеивалась над ним? А вдруг он придет, а ее еще нет? И подруга опять будет смеяться… Плохо, что нет мобильного телефона. Теперь почти у всех есть мобильники. А у него нет. Попробуй скажи маме… Он сразу представил себе ее окаменевшее лицо. Это лицо всегда принимало оскорбленное выражение, едва он просил купить что-нибудь такое, что было ему абсолютно необходимо, но, по мнению мамы, являлось предметом роскоши…
И у нее нет мобильника. Это-то, впрочем, понятно. Откуда у нее? Кто ей купит?
Мальчик вышел из-под арки, дошел до парадного, озираясь по сторонам, не идет ли она… Ровная как стрела улица была пустынна. Вошел в подъезд, поднялся на три пролета, занял место между третьим и четвертым этажами возле высокого окна.
Теперь он ее не пропустит…
Он растер перчатками лицо, уши и подумал, что теперь красный как рак. И если она войдет сейчас, то увидит его с таким ярким румянцем на щеках, и будет смеяться. И он стал просить кого-то неведомого, чтобы она чуть-чуть задержалась, пока проклятый румянец истает в тепле.
Но она и так не приходила. Иногда ему казалось, что дверь внизу хлопнула, но это только казалось. Мимо него проходили люди, неприязненно и настороженно оглядывая мальчика. А она все не шла…
…Тогда он подумал, что, может быть, она все-таки ждет его возле арки, и помчался туда. Но ее не было. Тогда он подумал, что, пока он торчит здесь, она может войти в подъезд. И он побежал обратно. Но и там ее не было. Он встал возле приоткрытой двери, глядя на улицу, чтобы не пропустить ее. Но вошел какой-то толстяк, отодвинул мальчика своим крупным телом, проворчал: «Тепло нужно беречь!» — и захлопнул дверь. Мальчику показалось, что именно в этот момент она прошла мимо. Он выскочил. Впереди шла девушка в тонком осеннем пальтишке. Даже со спины было видно, как ей холодно. Мальчик бросился следом, схватил ее за рукав пальто. На него оглянулась пожилая тетка. Тетка вскрикнула, вырвала рукав и почти побежала прочь от мальчика. Дура! И он дурак. Мальчик вернулся к подъезду.
Нельзя быть таким ребенком! Нужно спокойно все обдумать. Прошло больше часа, и, конечно, она уже не подойдет к арке. Она пошла бы прямо сюда. И тогда одно из двух: или он ее пропустил, пока носился взад-вперед, или она еще не пришла. Значит, нужно ждать. И нечего торчать у входных дверей. Холодно. И кто-нибудь его снова прогонит. Он поднялся на третий этаж, прислонился к батарее. Вот так. Здесь хоть погреться можно.
Мальчик присел на широкий подоконник, вынул из кармана пачку сигарет. Закурил. Он совсем недавно начал курить, в сентябре, когда поступил в институт. Все однокурсники курили, и он тоже закурил. Оказалось, что это приятно. Он разглядывал дым, пытаясь сделать кольца…
Внизу хлопнула дверь. Мальчик вскочил, чувствуя, что краснеет. Сердце отчаянно заколотилось. Он затушил сигарету, начал приглаживать волосы и поправлять шарф… Но вскоре по звуку шагов понял, что это не она. Это была бабка. Она прошла мимо как-то боком, смерив мальчика взглядом с головы до ног. Так и поднималась, все поворачивая голову назад и не отрывая водянистых выпученных глаз от мальчика. Остановилась возле квартиры напротив той, что была нужна мальчику, и завозилась с ключами, затем суетливо открыла двери и ввалилась внутрь. Тут же защелкали замки и загремела цепочка.