Далия Трускиновская
кайдан
Часть первая
Темным зимним вечером накануне последнего дня двенадцатой луны направлялась по извилистой и почти неразличимой в сугробах дороге вверх, к горному монастырю, небольшая процессия - слишком скромная для знатного паломника, но при том достаточно нарядная. Да и кто бы собрался в такую скверную погоду навещать столь отдаленный от столицы монастырь?
Впереди ехали на сытых лошадях вооруженные и тепло одетые кэраи, за ними носильщики, скользя и оступаясь, тащили небольшие носилки. Замыкали это шествие двое всадников - один совсем еще юный, другой раза в два постарше. Первый был молодой господин, Минамото Юкинари, второй старший кэрай, возглавлявший его свиту, любимец старого господина Кэнске.
Холодный ветер задувал в широкие рукава одежд, и хотя были они подбиты ватой, как положено в это время года, но тело пронизывал нестерпимый холод.
Однако юноша и старший кэрай, как видно, больше заботились не о себе, а о тех, кто ехал в носилках. Всякий раз, как носильщик спотыкался, молодой господин в испуге порывался сам ухватиться за украшенные резьбой ручки, но Кэнске деликатно отстранял его и сам поддерживал сверху раскачивавшийся кузов.
- Скоро он будет, этот монастырь? - сердито спросил юноша. - Уже ночь наступила, а мы все взбираемся вверх да вверх! Что же он, на облаке построен, твой монастырь?
- Я узнаю кривую сосну на повороте, - ответил кэрай. - Теперь уже совсем близко. Не больше половины ри. Берегитесь, господин!
Но Минамото Юкинари не уберегся - огромный ком снега свалился с ветки прямо за воротник его роскошного наряда. Юношу прямо передернуло, а испуганный конь под ним метнулся в сторону от тропы.
Ежась и поводя плечами, между которыми протекла струйка талой воды, Юкинари сладил с конем и подъехал к самым носилкам.
- Ведь ничего не случится, если я чуть приоткрою занавеску? - спросил он у Кэнске. - Вряд ли в маленькую щелку так уж сильно надует...
- Не стоит так волноваться, молодой господин, - усмехнулся кэрай. Здоровью вашего сокровища ровно ничего не угрожает.
Минамото Юкинари заглянул в носилки.
Там, закутанная по уши в тяжелые многослойные одежды, сидела девушка лет четырнадцати. Подол верхнего платья она накинула на голову и видны были только губы и самый кончик носа.
- Как ты там, Норико? - грубовато спросил юноша. - Не замерзла?
- Не стоит молодому господину обо мне беспокоиться, - выглядывая из-под края платья,ответила девочка. - Я же выросла на побережье и не боюсь холодного ветра!
- А как себя чувствует госпожа кошка?
- Госпожа кошка пригрелась и спит. Я держу ее под складками рукавов... показать молодому господину?
- Не надо, Норико, не смей! Если госпожу кошку прохватит холодным ветром и она заболеет, мне лучше домой не возвращаться, да и тебе достанется.
- Я знаю, - сказала девушка. И покрепче прижала к себе зверька.
Минамото Юкинари опустил край занавески.
- Как медленно мы движемся, - пожаловался он. - Если бы не носилки, мы два дня назад были бы в Хэйане! Мы уже пропустили праздник изгнания злых духов, пропустим Поклонение четырем сторонам, и будет чудом, если мы успеем к первому дню Крысы!
- С носилками или без них, но снегопад все равно задержал бы нас, возразил кэрай. - Даже не представляю, как в такую погоду люди выйдут в день Крысы на луга собирать семь первых весенних трав... Однако вот и монастырские ворота!
- Я не вижу.
- Зато я вижу! Эй, там, впереди! Стойте! Пропустите вперед молодого господина!
Минамото Юкинари с трудом объехал носилки и оказался во главе своего маленького отряда. Кэрай Кэнске последовал за ним и ударил кулаком в ворота.
- Открывайте! - зычно завопил он.
- Кто это пожаловал в такое неподходящее время? - ворчливо осведомился привратник. - Вот уж воистину неподходящая погода для паломничества!
- Подходящая или неподходящая, а отворяй ворота! Не то тебе объяснит про погоду и про паломников сам отец настоятель! - пригрозил Кэнске. - Вот тоже придумал - заставлять окоченевших людей ждать под воротами!
- А настоятелю что сказать?
- Что пожаловал молодой господин Минамото Юкинари, сын господина Минамото Такаеси, и если это имя тебе ничего не говорит, то ты дурак и невежа!
- Минамото Такаеси? Да не наместник ли это провинции... провинции...
- Он самый! - рявкнул Кэнске. - Ты хочешь, чтобы сын господина наместника превратился возле твоих ворот в сосульку?!
Привратник долго и бестолково отворял монастырские ворота, а Кэнске костерил его на все лады. Минамото Юкинари слушал их перебранку, но она не раздражала его - юноша смертельно устал и замерз, так что от одной мысли, что сейчас его накормят теплым ужином и уложат на мягких дзабутонах, уже на душе становилось радостно.
Ворота открылись ровно настолько, чтобы всадники по одному протиснулись в монастырский двор, а уж носильщикам и вовсе пришлось туго.
Когда ворота опять затворились, Юкинари подъехал к носилкам и, поскольку место было заветреное, смело откинул занавеску.
- Мы приехали, Норико, - сказал он. - Сейчас тебе дадут горячего рисового отвара и ты согреешься. И смело требуй для госпожи кошки всего, что ей необходимо! Ты помнишь, Норико, что обещал тебе господин? Если ты благополучно доставишь госпожу кошку моей сестре, то останешься служить в ее свите, будешь жить в государевом дворце и, может быть, даже увидишь самого государя императора! А если с госпожой кошкой хоть что-нибудь случится...
Юкинари сдвинул густые брови и смерил девушку самым суровым взглядом, какой только мог перенять у своего властного отца.
- Отец настоятель и его почтенный гость ожидают вас, молодой господин, обратился к Минамото Юкинари вышедший из внутренних покоев монах.
- Я бы охотно обошелся без этих бесед с почтенными гостями, Кэнске, сказал Юкинари кэраю. - Жаровня с горячими углями - вот единственный собеседник, в котором я нуждаюсь. Там наверняка говорят о божественном и читают сутры... Какой будет позор, если меня от горячей пищи потянет в сон! Кстати, проследи, чтобы всех моих кэраев хорошо устроили. И пусть поочередно охраняют девчонку Норико! Святость святостью, а бывали случаи, когда монахи пробирались в кельи к молодым паломницам. Мне только этой неприятности недоставало!
- Да я сам лягу возле ее порога, - пообещал Кэнске. - Девчонка-то хорошая, как она о госпоже кошке заботится! Иная мать так о ребенке не печется, как она о госпоже кошке. А может, молодому господину будет угодно?.. Я вам говорю - девчонка хорошая, нетронутая еще, и личико приятное, и волосы, как у знатной девицы, ниже коленок. Да и сама Норико, сдается мне, была бы рада...
Молодой господин презрительно хмыкнул. Но монах, которому было велено сопроводить нового знатного гостя к настоятелю, смотрел на него во все глаза, ожидая, и Юкинари, сойдя с коня, направился вслед за ним. После целого дня, проведенного в седле, ноги у него были как не свои.
* * *
В келье у старенького настоятеля было тепло и уютно. На лакированном столике уже стояло блюдо с новогодним угощением - колобками-моти из лучшего риса, а поверх колобков лежали кусочки рыбы и овощей.
- Добро пожаловать, - негромко сказал настоятель. - Что за скверная метель преградила вам путь! Я боюсь, что от такого внезапного ветра замерзнут вишни в государевых садах. Садитесь ближе к жаровне, согрейте руки.
Гость настоятеля, раскручивавший длинный свиток с картинками, поднял голову.
- Минамото Юкинари! - воскликнул он, всплеснув многослойными рукавами. - А мы как раз говорили о твоем отце и о тебе! Вовремя же ты явился, Юкинари-сама!
- Фуздивара Нарихира! - с неменьшим удивлением отвечал Юкинари, торопливо подсаживаясь к круглой жаровне из ароматного дерева чэнь, покрытой темным лаком в золотую крапинку. - Ты-то что здесь делаешь? Почему ты не в Хэйане? Весь двор готовится к новогодним празднествам, а ты сидишь в горном монастыре? Что же это такое творится?