Только разве не дома может пахнуть, как дома?..
Неужели он будет лежать до самого Нового года? Это же ведь - до самой зимы! Это так долго, что даже нельзя и сказать - как. Однажды летом он увидел в сарае санки и вспомнил, как давно-давно была зима. И Новый год. Значит, вон как долго надо ждать... А может, год - это меньше, чем до Нового года? Наверно, меньше... Конечно! И мама сказала... и отец... Врачи только посмотрят - и всё! Может, отец уже купил щенка. Маленького волкодавчика...
И он спросил про год. И Владик:
- Чего?! Ха-ха! Год - это, наоборот, больше, чем до Нового года. Это - до другого лета!
Ийка поглядела грустно, кивнула. Ужас-ужас - его даже затошнило.
Год, побыстрей пролети,
Отсюда меня уведи!
Уведи-уведи-уведи!
* * *
Пройдёт год, и он придумает, как убить Сашку-короля.
5
Сестра Надя снова пришла ставить градусники. Ему и так плохо, а тут ещё злая сестра Надя! Его затрясло - градусник выронился из-под мышки. Разбился.
Сестра Надя подскочила - согнутая. Страшная, как колдунья.
- Р-руки не тем к-к-концом в-вставлены! - аж заикалась от злости.
Он чуть не заревел. А тут Ийка взяла и свой градусник на пол бросила... Сестра Надя громко задышала. Сейчас подпрыгнет, как вцепится в Ийку длиннющими пальцами - когтями!
Но сестра Надя только подбежала к Ийке. И остановилась.
- Ах-х-х ты дррр!.. др-р-янь маленькая!!! - было видно: хочет ругаться дальше, а горло не даёт - закрылось. Она покраснела и лишь пыхтит.
И сразу стало не страшно, а почти смешно.
Ийка сидит на кровати, смотрит на сестру Надю, которая пыхтит. И заметно, как это интересно Ийке: даже рот открылся.
А Владик тут взял и сказал:
- Мы вас жалеем, потому что никто с вами не женится, а вы разорались. Эх вы, несчастная!
Сестра Надя согнулась ещё сильнее, халат на горбу натянулся - до чего острый горб! Она боком-боком, на высоченных каблуках, побежала к двери. И он вдруг увидал, как сморщилось у неё лицо: она плакала.
Стало так странно, что она плачет... Плачет - как он.
Ийка сказала:
- Знаете, а мне её жалко.
Однажды ему станут протыкать заострённой спичкой мочки ушей. Кто-то попросит: "Кончайте... жалко". А Сашка-король ухмыльнётся: "Жалко в жопке у
пчёлки!"
6
Дверь открылась - она быстро шла через палату к окну. Ни на кого не глядит. Руки в карманах халата. А халат гладкий-гладкий и такой белый, что страшно его как-нибудь задеть. И он как увидал этот халат и лицо, и как она идёт, так сразу и понял: врач. Его забила дрожь.
За врачом торопилась сестра Надя.
- Никаких нервов не хватит, Роксана Владимировна...
Та повернулась к окну спиной, оперлась попой о край подоконника. Посмотрела на свои длинные ноги, после - на потолок. Руки так и не вынула из карманов. Глаза яркие. Лицо какое-то удивительное - оторваться нельзя.
- Ах, оставьте! - перебила сестру Надю. - Это дети, а не монстры.
Голос как у Снежной Королевы. И вообще она на неё похожа.
- Завтра девочку переведёте в четырнадцатую! Их - в одиннадцатую!
Там, где он окажется, его научат мысленно раздевать "Роксану". "Какая жопенция! Представляй сквозь халат... Повернулась передом - что за ляхи! А промеж..."
Когда врач с сестрой ушли, Ийка прошептала:
- От неё как-то так страшненько... Страшней - чем от Нади!
Он кивнул.
- Лицо какое-то... э-э...
- Очень красивое! - объяснила Ийка. - Не разбираешься? - и добавила: - Завтра расстаёмся. Не плачь - я буду к тебе приходить.
7
Он ступил в палату - она полна мальчишек. Три больших окна открыты. В одном на широком подоконнике, на подушке, сидит большущий мальчишка - плечи здоровенные, почти как у взрослого. А какое страшное лицо!
Новенький предстал пред Сашкой-королем...
Фамилия Сашки Слесарев.