Я растерянно посмотрела на Генри.
– Да не с этим, – махнул старец на него рукой, – с другим.
– Каким еще другим? У меня нет другого жениха, – казалось, храмовник нес полную бессмыслицу.
– Можешь обманывать сколько угодно меня, кого-либо еще, но магии виднее.
После этих слов он продолжил неторопливо шагать по направлению к выходу.
Генри готов был испепелить меня взглядом, как и его родственники. Мои же пребывали в оцепенении. Давящую тишину, звоном отдававшую в ушах, взорвал громкий… храп. Мой взор, полный негодования, в краткий миг метнулся на поиски его источника. Дедуля, опершись двумя руками на трость, мирно себе посапывал. Резкий толчок в бок, доставшийся ему от бабули, пробудил его ото сна. Он поднялся со скамьи и, не разобравшись в происходящем, прогремел на весь храм:
– Горько молодым!
Я и так держалась из последних сил, но эта фраза стала отправной точкой для моего постыдного побега из храма.
* * *
В дверь моей крохотной, но уютной комнатки в очередной раз раздался настойчивый стук, а вслед за ним и взволнованный голос мамы:
– Лилок, детка, выходи, нужно поговорить, – вот уже около четверти часа она пыталась заставить меня показаться всем на глаза.
Но не тут-то было. О скверности моего характера знала вся семья. Если уж что-то втемяшила в голову – не выбьешь. Правда, никто и не пытался. Все лаской да лаской…
– Там и Генри пришел… – закинула она удочку.
Стоило матери произнести имя моего несостоявшегося мужа, как я метнулась к двери и сняла с нее запирающее заклинание.
– Правда? – высунула в образовавшуюся щель опухшее лицо, продолжая вытирать со щек горестные слезы.
– Правда, – она грустно улыбнулась, потянула меня за руку, заставляя покинуть убежище, и крепко прижала к себе. Погладив пару раз успокаивающе по спине, проговорила: – Пойдем.
– Куда? – громко всхлипнула я, отпрянула и растерянно заглянула в ее темно-синие глаза.
В отличие от мамы, высокой изящной блондинки, мне достались от дедушки (по отцовской линии) черные, словно вороново крыло, волосы и большие темно-карие, почти как угольки, глаза, обрамленные густыми ресницами. Да и нравом, поговаривали, я пошла именно в него.
– На семейный совет. Будем разбираться, как так вышло, что ты с кем-то помолвлена. Ты ведь точно ни с кем не заключала соглашения? – она вопросительно изогнула идеальной формы бровь и заправила за ухо выбившуюся из прически светлую прядь волос.
– Мама! – я от негодования сжала руки в кулаки до побелевших костяшек пальцев и направилась в гостиную, где уже вовсю шли баталии.
– Знаешь, Холгер, это твоих рук дело. И только твоих, – с полной уверенностью заявила бабушка, у которой к тому времени задергался левый глаз.
– Это еще почему? – возмутился дедуля, насупив широкие брови.
Я подошла к Генри, уже не смотревшего на меня, как на заклятого врага, и села рядышком с ним на диванчике. Как оказалось, он пришел с отцом, у которого на скулах играли желваки.
– А кто еще в нашей семье такой затейник? – после этого вопроса все взгляды отчего-то устремились в мою сторону. А я что? Я ничего. Я вообще не при делах. Все как-то само получается…
– Не придумывай, – отмахнулся он от бабушки худощавой рукой.
– Это кто еще придумывает? Я, что ли?! – она повысила голос до визга и ткнула себя костлявым пальцем в грудь.
– Началось… – пробормотала я себе под нос и откинулась на спинку дивана. Подобные споры между ними происходили ежедневно, порой и по несколько раз на день.
– Да ты ни одного поручения выполнить не можешь, не проявляя инициативы, о которой тебя никто не просит.
– Не надо на меня наговаривать, – принялся отпираться дедушка, постукивая тростью, без которой великолепно обходился. Невзирая на преклонный возраст, он мог похвастаться завидной долей энергии, выходившей ему порой боком.
– Ага… Наговаривают на него. Хочешь сказать, что это не ты вписал иное имя внучки в регистрационную книгу?
– Опять взялась за старое, – с тяжелым вздохом вымолвил дедушка и поднял черные глаза к высокому потолку. – Да сколько раз тебе объяснять, что так получилось?
– Вот ты мне и объясни наконец-то: как можно было перепутать имя Лилия с Лилит? Одно нежное, словно цветок, а другое… Ладно бы забыл, пока доехал. Предполагали такой расклад. Проходили уже такое, поэтому и всучили тебе бумажку, которую всего-то следовало передать писарю.
– Я ее потерял. Как вспомнил, так и назвал. Красивое же имя, что тебе в нем не нравится?
– Да ну тебя, – на этот раз уже она махнула на него рукой. – Давай лучше вспоминай, дырявая башка, с кем породниться надумал. Может, Левису пообещал внучку?
– Кому? Левису? У него у самого одни девки, – без промедления отозвался дедуля и отрицательно покачал головой.
– Норману? – раздраженно предложила бабушка очередной вариант.
– Норману… Норману… – начал смаковать дед фамилию старого друга. – Нор… – внезапно замолк он, еще сильнее насупив брови, которые в итоге едва не сошлись на переносице. Однако вскоре его лицо прояснилось. – Точно не Норману. Возможно, Невиллу.
– Невиллу? – охнула бабушка, метнув на меня сочувственный взгляд.
Я вопросительно на нее посмотрела, слегка подавшись корпусом вперед, но она резко отвернулась, сделав вид, что ничего не заметила. В груди поселилась тревога. И что не так с этим Невиллом?
– Почему “возможно”? – вмешалась в разговор мама.
– Дело было как-то вечером… – склонил дедуля голову набок и почесал пальцем подбородок, словно пытался восстановить в памяти порядок событий того дня.
– Делать было нечего, – продолжил за него папа, все это время молчавший. Он вообще не относился к разряду болтунов, говорил чаще всего только по делу.
– Почти так, но не совсем. Заглянул он как-то к нам ненадолго в гости по пути к себе домой. Да не один, а с сыном, таким кудрявым черненьким мальчишкой.
– Не тогда ли это случилось, когда приболела няня Лилит, а мы ушли к Андервудам всего на пару часов и оставили ее на тебя? Ты еще потом все утро бубнел: “И чем все закончилось?” – спросил папа, слегка прищурив правый глаз.
– Все-то ты помнишь, – проворчал с укором дедуля. – Да, именно в тот день. После того случая мы больше и не виделись с ним. Он в делах, я в делах… – снова отошел дедушка от темы.
– Так что произошло? – разнервничалась мама, у которой на щеках заиграл румянец.
– Мы сытно поужинали, испробовали моей новой настойки, а потом, чтобы время скоротать, решили сыграть в карты. Мальчишка, уставший с дороги, уснул тем временем на софе. Играли на деньги, так, делали небольшие ставки, но внезапно проснулась Лилит. Я принес ее в гостиную, укачал и положил рядом с его сыном. Ну а Уолт взял да и выдал: давай их поженим?
– А ты что, взял да и согласился? – охнула бабушка.
– Ага, нашла дурака! – возмущенно хмыкнул дедушка. – С Невиллом породниться… Конечно же, нет. Но отказать такому человеку было неприлично, вот я ему и говорю: выиграешь у меня, тогда и заключим соглашение.
– Ну ты, отец, даешь… – на вдохе протянул папа, пришедший в не меньшее, чем я, изумление.
– Проиграли, поди, – заключила мама, уронив лицо в ладони. Я ее впервые видела в столь удрученном состоянии.
– Наверное, раз она помолвлена, – пожал дедушка плечом как ни в чем не бывало. – Хотя этот момент не отложился в памяти. Мы пили, играли… Первый расклад был за ним, второй – за мной…
– Сколько у него сыновей? Один? – прервал его высказывание отец.
– Трое.
– И с которым из них связана Лилит? – прокричала мама, у которой все же лопнуло терпение.
– А мне почем знать? Надо у Уолта спрашивать.
– Холгер, ты еще более безответственный, чем я думала, – возмутилась разъяренная бабушка.
– И что теперь делать? – подал голос Генри, явно озадаченный ситуацией.
– Как что? Снимать связь, – выпалила я на одном дыхании, вскочив с диванчика.
В комнате повисла давящая тишина, нарушаемая лишь негромким ходом стрелок напольных часов.