– Я буду с тобой до конца Самуэль. Не сомневайся. – Мои слова звучали отрывисто, внутри все клокотало. – Мы найдем Вильгельмину. Освободим ее, а ту мразь, что стоит за набегом, четвертуем. Это кто-то свой, из замка…Чужие бы не решились.
– Я знаю. – Глухо ответил Самуэль. – Но по первым следам мне ничего не удалось выяснить. Как будто морок водил меня по кругу, лишая всякой надежды. Потому, отчаявшись, и стал искать тебя…
В этот миг тонко просвистела стрела.
Мой оруженосец вдруг взмахнул руками, замертво падая с коня, стрела пробила его горло, кровь щедро брызнула на снег, на глазах превращая его в бурую, талую кашу.
Средь деревьев мелькнул огонек, снова пропела стрела, но на этот раз она лишь чиркнула по щиту, укрепленному у меня за спиной.
Кони сами рванули с места.
Они чувствовали смерть, что затаилась в лесной чащобе…
* * *
Лишь под вечер наступившего дня, едва живые от усталости, мы остановились недалеко от дороги, ведущей к Ревелю.
– Как это произошло, Самуэль?
Он сидел на пне у костра.
– Все свершилось ночью. – Скупо произнес он. – Кто-то открыл ворота нижнего и верхнего укреплений, перерезав стражу. Орды ворвались в город, и сразу началась бойня. Меня разбудили крики на улице и набат. Успел надеть доспехи, схватить меч, но на пороге замка уже добивали стражу, тех, кто пытался оказать сопротивление. Даже до конюшен не дошел, сразу ввязался в бой. Мой конь сам сорвался с привязи и нашел меня.
– Ты узнал, кто они были? Йоркширцы?
– Сброд. – Гневно ответил Самуэль. – Беглая чернь, что скрывалась по лесам, промышляя разбоем. Но их было много, несколько тысяч, может и больше. До сих пор не могу понять, было чувство, что на город накатилась темная волна какой-то нечисти. Они надругались над всем, к чему прикасались их поганые чресла. Что за сила двигала ими – не знаю. Утром орда рассеялась, растеклась по лесам, будто ее и не было.
– Вильгельмина? Как она исчезла?
– Я не знаю. Никто не видел ее. Кормилицу нашли мертвой на звоннице, – это она била в колокол. Ее подруг убили. Вильгельмина пропала и никто из выживших не видел ее. В комнатах сестры все перевернуто. – Самуэль полез рукой за пазуху и достал тускло блеснувшую цепь. – Вот что я нашел на полу.
Цепь оказалась разорвана.
– Что Вильгельмина носила на ней?
– У нее был крест. С виду крест, а на самом деле нож. – Хмуро пояснил Самуэль. – Она однажды пришла ко мне со странным чертежом, и попросила, чтоб я сделал заказ кузнецу.
– Крест-нож? – Я был удивлен. – Зачем?
– Не знаю. Она носила его на груди, под платьем, я слышал, как однажды, снимая цепь, она назвала его "Хранителем", и говорила с ним, будто тот был живым существом.
На этот раз я не удивился. Нет ничего странного в одухотворении вещей, что верно служат тебе много лет… Я сам, бывало, разговаривал с собственным мечом. Но к чему клонит Самуэль?
– В спальне, где я нашел порванную цепь, был выбит кусок витража.
В моих глазах застыл немой вопрос, и Самуэль продолжил:
– Ты можешь не поверить, Андреас, но в бою, я несколько раз видел его.
– Хранителя?!
– Да. Он словно возникал из воздуха, вращаясь, разрубая глотки врагов. Он прикрывал мою спину, это так же верно, как… – Самуэль не нашел подходящего сравнения и лишь покачал головой. – Потом я еще несколько раз видел его. Мне казалось, он следует за мной, иногда появляясь, словно призрак. Может, я просто сошел с ума от горя, Андреас?
– А сейчас ты видишь его?
– Нет. Видения прекратились на землях германской Саксонии, по пути сюда.
Я пристально посмотрел в глаза Самуэля и ответил:
– Ты не выглядишь, как больной рассудком. Твой взгляд полон горя, но не безумия.
– Хорошо если так. – Самуэль немного приободрился от моих слов. – Я хочу, чтобы ты вернулся со мной Андреас. Возможно, твое сердце подскажет, где сейчас сестра.
– Да, Самуэль. – Я склонил перед ним голову. – Мы пойдем до конца.