– Может, он просто ухаживает за вами? – предположил Артем. – С мужчинами такое бывает. Робость, боязнь получить отказ… из-за подобных комплексов они делают множество глупостей.
– Нет, что вы! – горячо возразила посетительница. – Он совсем другой, пользуется успехом у женщин, и вообще… достаточно уверен в себе.
– Как давно вы работаете в «Альбионе»?
– Пять лет.
– И все это время он следит за вами?
– Это началось полгода назад. У нас в офисе устроили вечеринку – праздновали день рождения сотрудницы. Мы с ней дружим. Я помогала ей убирать со стола и мыть посуду, когда все уже ушли. Потом она пошла в туалет, а я одевалась. В холле было темно. И вдруг… от стены отделилась тень и двинулась прямо ко мне. Я буквально приросла к месту от страха. Тут приятельница вышла из туалета, и свет упал на того, кто находился в холле. Это оказался… тот человек, о котором я говорю вам. У него в руках был шарф, приготовленный, чтобы накинуть его мне на шею. Не знаю, почему я так подумала. Но он собирался убить меня! Он не ожидал, что в офисе есть кто-то еще.
– Интересно… и как он повел себя?
– Он? Никак… Улыбнулся и сделал вид, что надевает шарф. Сказал, будто вернулся помочь нам закрыть двери и включить сигнализацию.
– А ваша приятельница? Она что-нибудь заметила?
Галина Павловна отрицательно покачала головой.
– Думаю, нет. Я ей тоже ничего не сказала. Вдруг мне это только кажется?..
Артем делал свою обычную работу, но как-то рассеянно. Отчего-то визит Галины Павловны напомнил ему историю, на которой он давно поставил крест.
Бородатое, ухмыляющееся лицо господина Вольфа встало перед ним, как наяву. Злобные проделки мага попортили тогда Пономареву много крови. Беспрестанный стук по потолку, назойливые вороны, гусеницы, которые то ли были, то ли почудились ему под воздействием «колдовства»…
С каким удовольствием Артем выполнил просьбу Динары и накостылял Вольфу! Это оказалось совсем нетрудно. Не привыкший к подобным вещам, Карл Фридрихович растерялся и по-настоящему струсил. Драться он не умел, и пара крепких затрещин от неизвестного человека в маске, подкараулившего его у собственного подъезда, привели Вольфа в ужас. Второго предупреждения не потребовалось. Господин маг решил, что ему пора сменить северную столицу на Москву-матушку.
Артем время от времени наводил справки. Вольф осел в Москве и возвращаться в сырой туманный Петербург не намеревался.
Убийства женщин прекратились, но никто не связывал это с отъездом Вольфа. Динара оказалась права – маньяк ушел из жизни, оставив в назидание потомкам свою исповедь, так что к гибели Вероники Лебедевой, Авроры Городецкой и Изабеллы Буланиной маг действительно не имел отношения.
По случаю, записки серийного убийцы попали Пономареву в руки. Отец прекрасной Авроры мог быть спокоен: человек, лишивший жизни его дочь, умер. А сыщик выполнил свой долг перед отцом девушки и честно отработал деньги, которые платил ему Городецкий.
Почему же эта история снова всплыла в памяти Артема?
Он как раз размышлял над этим, когда позвонила Динара.
– Ты скоро приедешь домой? – устало спросила она. – Эти хулиганы меня замучили! Устроили на кухне вигвам и взялись разводить в нем огонь! Представляешь? Хорошо, что я вовремя услышала запах паленого верблюда.
– Какого верблюда?
– Они сделали вигвам из верблюжьего одеяла!
Пономарев засмеялся, чем сильно разозлил супругу.
– Завтра сам с ними останешься! – сердито сказала она. – Поводов для веселья будет, хоть отбавляй!
– По-моему, они болеют, и им положено лежать в постели.
– Вот приедешь и уложишь эту сладкую парочку! Жду не дождусь.
– Хорошо. – Артем посмотрел на часы – семь с минутами. – Я еду. Что-нибудь купить?
– Молоко, кефир, хлеб и шоколадные вафли для детей. Будь добр, поторопись!
– Лечу!
Пономарев действительно спешил. Он заехал в гастроном; уже собираясь к выходу, решил купить фруктов и бутылку сухого вина.
– По какому случаю будем пить? – поинтересовалась жена, когда он ввалился в квартиру, мокрый, с пакетами и бутылкой в руках.
– По случаю дождя, – сказал он, обнимая Динару. – Где бандиты?
Марк и Марта показались из детской с возгласом «Папа пришел!» и бросились к пакетам с едой.
– Ты что, целый день их не кормила?
Из кухни ощутимо попахивало паленой шерстью.
– Если их еще и кормить, они весь дом сожгут!
После ужина дети быстро угомонились. Все-таки они не очень хорошо себя чувствовали: к ночи поднялась температура, и Артем еле уговорил близнецов выпить аспирина.
Динара легла, а он пошел в душ. Стоя под струями горячей воды, Артем снова подумал о странной посетительнице. Она работала в «Альбионе», как и Людмила Авдеева, их соседка. Десять лет назад по делу о серийных убийствах проходил в качестве подозреваемого Никитский, владелец фирмы.
В Пономареве проснулся сыщик. Он наскоро вытерся и, стараясь не шуметь, отправился в гостиную. То, что ему нужно, было запрятано на самой верхней полке шкафа, под шляпными коробками.
Он нашел целлофановый пакет с ксерокопией «исповеди маньяка» и похвалил себя за предусмотрительность. Еще тогда он знал, что эти записки сослужат свою службу…
Глава 3
В детстве меня прозвали Принцем.
Я был долгожданным и любимым ребенком. Отец мой, известный профессор медицины, души во мне не чаял и мечтал, чтобы я пошел по его стопам. Но медицина меня не привлекала. Наверное, на мой характер повлияли мама и тетя Лавиния, мамина старшая сестра, которая рано овдовела и всю свою жизнь, до самой смерти, прожила с нами в огромной московской квартире.
Мама имела некоторый литературный талант, отчасти передавшийся и мне. Она писала научные статьи в толстые журналы. По вечерам она сидела в кабинете за столом и стучала на старой немецкой печатной машинке. На столе горела лампа с кремовым абажуром, мягко освещая мамин силуэт. Такой она мне и запомнилась – гладко причесанная, со склоненной головой и ажурной шалью на плечах.
Мама и тетя Лавиния не могли на меня налюбоваться, баловали. Надо сказать, я был действительно прелестным ребенком – живой, румяный, голубоглазый, с кудрявыми шелковистыми волосами. Принц! Настоящий маленький властелин в ограниченном стенами профессорской квартиры семейном мирке. Я привык к поклонению, обожанию и считал, что в полной мере всего этого заслуживаю. А поскольку я был мальчиком, то мне полагались внимание, забота и восхищение девочек и женщин.
Поначалу так и было. Все женщины, окружавшие меня, дарили мне свою любовь – мама, тетя Лавиния, учительница музыки, которая давала мне уроки игры на скрипке, сердобольные соседки, приятельницы родителей и их ухоженные дочки. А потом…
Впрочем, не буду забегать вперед.
Я рос послушным. У меня были многие способности – к музыке, литературе, иностранным языкам, но они странным образом рассеивались по мере того, как я взрослел. Я научился читать в четыре года, к пяти сносно пиликал на скрипке, в семь сочинял наивные стихотворения о елках, засыпанных снегом, кремлевских башнях и любви к Родине.
Мама, папа и тетя Лавиния торжественно отвели меня в первый класс. Я тоже радовался, думая, что теперь обрету новых поклонников моей незаурядной внешности и талантов. Не знаю, как это получилось, но только учеником я оказался самым обыкновенным. Школьная учительница писала в мой дневник послания для родителей, чтобы они «обратили внимание», «оказали помощь» и «приняли меры». В конце концов учеба наладилась, но я понял, что ни одноклассники, ни учителя не в состоянии оценить мой талант. Они просто зеленели от зависти и не пропускали ни одной возможности показать мне, насколько я глуп, ленив и избалован. Разве можно простить такое?
Тетя Лавиния была старше мамы и умерла, когда я перешел в шестой класс. До этого я никогда не видел покойников и очень боялся. Но тетя Лавиния в гробу произвела на меня совсем иное впечатление, чем я ожидал. Она лежала бледная, неподвижная и спокойная, какая-то помолодевшая, с разглаженными морщинами, и напоминала Офелию. Я сказал об этом отцу, но он нахмурил брови и подозрительно уставился на меня.