Кристин Каст
«Янтарный дым»
Из недр преисподней фурии, дочери ночи, призывают своего сына. Это скелетоподобные крылатые создания с черной гниющей кожей, туго натянутой на их сгорбленных, трепещущих телах — не более чем мешках плоти, едва способных служить вместилищем для их омерзительных сил и способностей.
— Алекосссс, приди.
Он был рожден несколько вечностей назад из лона мщения, оплодотворенного завистью, и взращен в постоянном гневе. Созданный ради защиты смертных, он был послан из подземного царства фурий в верхний мир, и там, вдали от их яда, научился состраданию. Сперва лишь настолько, чтобы притвориться и смешаться с толпой. Позже, века спустя, человечность укоренилась в нем, из-за чего фурии в ярости — блудный сын вырос и отдалился от них.
Алекос является, его могучее тело пылает после долгого пути вниз — возвращения домой.
— Да, матери мои?
Он сходит с уступа, куда опустился, и направляется к трем сидящим во мраке созданиям. На нем рваные джинсы, такие неуместные среди обреченных на страдание душ. Шелестят крылья фурий, взволнованных его возвращением. Он не был здесь всего несколько недель, но фурии не видели его много лет — внизу время сочится медленно. Когда он приближается, они мягко обнимают его и увлекают дальше в никуда, прочь от стонов истязаемых.
— Ссссядь, — велят они.
Он садится и невозмутимо водружает ноги на стол.
— Чем дольше ты оссстаешьсся наверху, тем более отвратительным и человечным ссстановишьсся.
Их гортани потрескивают и дребезжат, когда они говорят, — все три разом, словно единое существо.
Он опускает ноги и прищелкивает пальцами. Масляные лампады вспыхивают, освещая пещеру, сырую и полную запаха хаоса и смерти. Три фигуры жмутся друг к дружке, глядя на своего сына поверх грубого каменного стола, на котором стоит букет распускающихся по ночам лунных бутонов — их лепестки цвета нежной младенческой плоти. Медленно, слитным общим движением все три фурии принимаются раскачиваться взад и вперед. Их глаза темны, бездонны и сочатся кровью истязаемых. Змеи в их волосах попеременно то кусают, то ласкают друг друга.
— Парки приняли решение. Ее нить будет обрезана сссегодня вечером.
Сперва они говорят вместе, но потом их голоса распадаются, подхватывая и заканчивая чужие мысли.
— Ты должен найти ее…
— Дать ей жизнь…
— Сссспасссти ее…
— Чтобы он сссмогла…
— Подарить нам…
— Мессссть.
Фурии пощелкивают: их позабавили образы, которые вспыхивают в его мозгу. Он видит красивую молодую женщину с длинными каштановыми волосами, глазами цвета шоколада, оливковой кожей и в черном платье. Они избрали ее для него. Моргнув, он встает. Алекос знает, что за этим он и прибыл сюда — за этим поручением. Теперь ему пора уходить, и впервые за долгие века он ощущает в себе волнение, возбуждение жизни.
— Благодарю вас, матери.
Он поворачивается, чтобы уйти.
— Ох! Фурии, матери мои.
Он оглядывается и видит, что они все еще раскачиваются.
— Где я найду ее?
Но они лишь закрывают черные дыры, служащие им глазами, крепко обнимают друг друга и посылают своего чересчур прекрасного сына в верхний мир. Его провожает эхо их прощальных криков.
— Замри и гляди… Ты начинаешь гадать — почему ты здесь, а не там?
Меня разбудил мелодичный голос Райана Теддера, который лился из моего черного мобильника, становясь все громче и громче. Я пошарила по тумбочке у кровати в поисках очков, но тщетно. А без очков я слепа как крот, поэтому, даже не пытаясь разглядеть определившийся номер, сразу откинула крышечку аппарата.
— Алло?
— О боже, Дженна. Ты что, спала?
Раздраженный голос выдернул меня из мира грез, который я никак не хотела покидать, и швырнул обратно в реальность.
— Бриджет? Нет! Спала, я? Нет! — нагло вру.
— Отлично! Я звоню просто напомнить, чтобы ты сегодня взяла с собой фотоаппарат. На вечеринке Тейлора в отеле будет здорово! Дождаться не могу! Учиться в старших классах та-а-ак весело! Что ты наденешь?
— Хмм, думаю, маленькое черное платье без бретелек и новые золотые туфли моей матери.
Бриджет шумно втянула воздух.
— Не может быть! Те, на ремешках и с высоким каблуком от «Сакс»? Здорово! Мы будем выглядеть суперсексуальными, как всегда. Ой, не клади трубку, мама мне что-то кричит, — Она отодвинула телефон от губ, но я могла разобрать ее приглушенный спор с матерью. — Ну ладно, мам. Она хочет, чтобы я напомнила тебе не забыть сотовый, поскольку тот жуткий серийный убийца опять кого-то прикончил. Ну, ясное дело, он ведь все-таки серийный убийца, черт возьми. Извини, она просто очень беспокоится. Но в любом случае мне еще надо закончить приводить себя в порядок. Увидимся в десять в «Амбассадоре»! Целую, и не забудь цифровик!
Связь оборвалась. И как Бриджет ухитряется всегда оставаться такой жизнерадостной?
Я встала, потянулась, нашла очки, валяющиеся на полу рядом с тумбочкой, и посмотрела на часы — 19:57.
Паршиво. Принимать душ уже нет времени.
В полусне проковыляв пять футов от кровати до ванной, оформленной морскими мотивами, я услышала, как мама пронзительно кричит мне что-то из своей комнаты на другом конце коридора.
— Дженна! Ты не знаешь, где мои золотые туфли на ремешках? Только я их купила, как они уже таинственно исчезли.
Она вошла ко мне в комнату и огляделась.
Я высунула голову из-за двери ванной — и мои волосы упали прямо в зубную пасту, которую я только что выдавила на щетку.
— Мам! Если ты все равно идешь сюда, зачем кричать на меня через весь дом?
— Это экономит время, а его у меня почти нет. До прихода Пола осталось, — она покосилась на наручные часики, — меньше часа. Итак?
— О, мм, не-а. Я их не видела. Прости.
Я обычно не вру маме — она прекрасно знает, когда я пытаюсь ее обмануть, — но это был особый случай. На первой вечеринке моего старшего класса средней школы я должна выглядеть наилучшим образом. И, уверена, Пол эти туфли уже видел, ведь она встречается с этим занудным гробовщиком вот уже полгода. Кроме того, золото сейчас как раз в моде, спросите кого хотите.
— Хмм, что ж, если наткнешься на них, дай мне знать.
На меня она не смотрела, продолжая инспектировать мою комнату.
— Ага. Ладно, — вздохнула я, стараясь, чтобы в голосе не слышно было раздражения из-за того, что я тоже опаздываю, и засунула в рот зубную щетку.
Мама повернулась, чтобы уйти, ее темные кудри упруго подпрыгнули над плечами, и она вдруг показалась гораздо моложе, чем на самом деле — сорок с хвостиком. В дверях она остановилась:
— И, Дженн, не забудь взять «Мистера Перца». Он стоит на месте, у входной двери.
О господи! «Мистер Перец»! Еще чего не хватало! В этом году я хочу быть действительно популярной, а не прослыть «той девчонкой, которая таскает с собой перцовый баллончик».
Я закончила чистить зубы, надела контактные линзы и встала, уставившись в зеркало на свою разлохмаченную голову.
— Хвост! — решила я.
И принялась расчесывать пальцами спутавшиеся пряди, надеясь уложить их в умышленно небрежный низкий хвост, но тут очаровательный Райан Теддер снова запел с другого конца комнаты. Я торопливо собрала волосы заколкой и посмотрела на раковину, где оставила телефон.
Коннор!
Перед моим внутренним взором всплыла рыжеватая взлохмаченная шевелюра, глуповатая улыбка и серые глаза, и в животе будто все перевернулось.
— Привет, — небрежно бросила я, делая вид, будто ничуть не взволнована.
— Привет. Думал уже, ты так и не подойдешь. Чем занимаешься?
— Ничем, — ответила я и закатила глаза. Какая же я бестолочь!
— О, ну, это круто. Я просто хотел узнать, идешь ли ты сегодня к Тейлору. Там будет диджей, а его старший брательник притащит водку, пиво и все такое, так что должно выйти просто потрясно.