– Вот дура, – сказала Вероника, оправившись, и, чтобы подчеркнуть свое презрение, даже плюнула на землю.
Дело было осенью, в пасмурном парке, под голыми черными ветвями лип, где тоскливо и протяжно кричали в вышине какие-то темные птицы. Потом, когда она возвращалась мыслями к этому жуткому разговору, который навсегда развел их с Викторией и оборвал дружбу, длившуюся с младших классов, Вероника все время недоумевала, как же она не увидела в этих черных ветвях, которые тянулись к ней, словно руки, в воронье, что кружило над ее головой, дурного предзнаменования. Само собой, свадьба была веселая и пьяная, насколько позволяли невеселые времена, и, само собой, никакого ребенка у Веры не было, это был лишь предлог, чтобы привязать Сергея к себе. Просто рыжая практичная Вера все взвесила и сделала ставку на него, как в казино делают ставку на номер. Она была уверена, что Сергей далеко пойдет, и не ошиблась в своих расчетах. У него имелись все качества, которые позволяют удержаться на плаву и не утонуть в самые коварные, самые непредсказуемые эпохи: гибкость, везучесть, умение рисковать и при этом не проигрывать, жесткость, переходящая, когда надо, в жестокость, и честолюбие, которого и у самой Веры было хоть отбавляй. Он должен был многого добиться, и Вера твердо намеревалась помогать ему в этом. Кем бы Сергей сделался, останься он с Викторией? Да он бы никогда не дошел до многомиллионного состояния и поста главы чрезвычайно влиятельной корпорации, если бы не жена. Она направляла его, вдохновляла, когда надо, даже кое-что подсказывала, он всегда мог на нее положиться, у них были схожие взгляды почти на все, и они неизменно поддерживали друг друга.
…Вернее, так было до недавнего времени.
Потому что, когда ты наконец добиваешься того, о чем мечтал, всегда оказывается, что на самом-то деле грезил ты совсем о другом, ни одна мечта не сбывается так, как задумывалась. У Сергея были миллионы и особняк на том самом шоссе, вызывавший всеобщее восхищение, но детей не появилось. Вера ходила по врачам, сдавала анализы, но эскулапы только разводили руками. Точно так же они разводили руками, когда к ним приходила Вероника, бездетная Вероника, которую из-за этого бросили уже два мужа. Все анализы были в норме, но детей не рождалось, аист не прилетал, и бессонными ночами Веронике казалось, что черные сучья дотянулись-таки до нее из прошлого, что она дурно обошлась с подругой детства и теперь ей суждено таким образом искупать свою вину. Не лучше приходилось и Вере. Отсутствие детей стало постоянным источником скандалов в семье, и все чаще до нее доходили слухи, что Сергей развлекается на стороне, что его видели то тут, то там с девицами сомнительной морали и еще более сомнительного поведения, хотя в то же самое время он звонил жене и клялся, что задерживается на собрании. А Вероника никак не могла забыть лицо своего второго мужа, когда он пришел домой, до странности оживленный, и стал собирать вещи. С простотой (которая, как известно, хуже воровства) он объявил, что его любовница (а по совместительству и коллега Вероники по редакции, в которой она работала) ждет от него ребенка и поэтому он уходит к ней.
– А как же я? – пролепетала Вероника, теряя голову.
Она знала своего мужа как не то чтобы доброго, но уж, во всяком случае, ничуть не жестокого человека, и оттого его ответ поразил ее в самое сердце.
– Да на кой ты мне сдалась, бесплодная смоковница? – фыркнул он и скрылся за дверью.
Ночью после этого расставания она достала из холодильника бутылку водки, которую терпеть не могла, и стопка за стопкой прикончила ее всю. Жизнь шла наперекосяк, катилась куда-то под откос под аккомпанемент воронья из того парка, и вот она, молодая еще, симпатичная, более чем обеспеченная блондинка, никому не нужна, никому, никому. Давно кончилась бесшабашная юность, когда кажется почти забавным причинять боль другому человеку; с опытом приходит и понимание того, что жизнь, в сущности, не щадит никого, что на каждый удар, нанесенный другому, судьба неизменно отсыпает дюжину ударов, и как ты ни стремишься себя обезопасить, все равно она отыщет больное место, в которое может тебя ранить. Тут Веронику мучительно стошнило, и существование показалось ей еще гаже, чем прежде.
А потом она встретила Никиту. Она ехала на важную встречу, на оживленной улице, как назло, у нее забарахлила машина, и тут остановился он и предложил помочь. И жизнь стала казаться не такой уж беспросветной, и призраки воронья, прилетевшие из прошлого, уже не кружили над ее головой. В конце концов, у многих людей нет детей, и это ничего не значит. Нет, значит, будут, и вообще, всему свое время. А что до ее разводов, то миллионы людей разводятся, и ничего особенного в этом нет: как-никак двадцать первый век на дворе, а не Средние века. И вообще, если вы остались одна, из этого еще не следует, что вы были недостойны своего партнера; может, с точностью до наоборот – вы оказались слишком хороши для него. Как и многие журналисты, Вероника была знакома с психологией поверхностно, но этого хватало, чтобы разобраться в себе и порой – в других людях.
Впрочем, будь она даже доктором психологии, она бы не смогла толком объяснить, какие именно чувства вызывает в ней мысль о предстоящей встрече с Викторией. Тон, каким бывшая подруга разговаривала с ней по телефону, ясно показывал, что та ничего не забыла и не простила. «Конечно, – зло подумала Вероника, – как тут не пожалеть об упущенных возможностях! Была бы она сейчас женой Сергея, и ее жизнь повернулась бы совсем по-другому».
Она увидела прямо перед собой светлые глаза Никиты – и очнулась.
– Так вы не ссорились? – спросил он.
Она процедила сквозь зубы:
– У Сережки был с ней роман, до Веры. Потом он ее бросил, а Виктория решила, будто бы я во всем виновата.
– Ну и в чем ты можешь быть виновата? – пожал плечами Никита. – Глупость какая-то.
– Не знаю, – ответила Вероника. Ей и самой пришлась по душе сочиненная ею версия. – Наверное, она обиделась, что я ей ничего не сказала. У нее всегда было больное воображение. Мало ли что она могла там придумать!
Сотовый разразился романтической мелодией – Веронику ждали в редакции, а она все еще была дома. Она ответила, что у нее болит голова и она подъедет потом, и отключилась.
– Мне нравится эта песня, – заметил Никита с улыбкой.
Вероника смутилась. Она поставила эту мелодию в начале их романа, но скорее умерла бы, чем призналась в этом любовнику. Он осторожно вытащил из ее руки телефон.
– Ну и чем мы сейчас займемся? – спросил он, целуя ее.
Глава 3
– У вас слишком богатое воображение, – сказал врач.
– Только не говорите, что это пройдет. – Виктория попробовала пошутить, но ей было вовсе не смешно.
– Хорошо, давайте разберемся. – Алексей Петрович вздохнул. – Итак, вам кажется, что за вами кто-то следит. Верно?
– Иногда, когда я выхожу из дома, – уточнила Виктория. – И я ничего не могу поделать с этим чувством.
– Сколько это продолжается, по-вашему?
– Восемь месяцев. Где-то так, я думаю. Вначале я пыталась себя убедить, что мне это мерещится, но… Я почти уверена, что за мной действительно кто-то наблюдает.
– Так. – Алексей Петрович наклонил голову, и она увидела, как блеснули стекла его очков. – И кто же, по-вашему, может заниматься таким вот наблюдением?
– Не знаю, – призналась Виктория. – Иногда это черная машина, иногда серая, иногда синяя. Иногда «Жигули», иногда старый «Мерседес». То есть… – Она поморщилась. – Это очень сложно объяснить, но я словно спиной ощущаю, что за мной следят. Возникает такое неприятное чувство…
Врач слушал ее, постукивая карандашом по столу.
– Вы пробовали поговорить с человеком или людьми, которые находятся в машине, будто бы преследующей вас?
Виктория покачала головой.
– Боюсь, это не получится. Они всегда держатся в отдалении. И потом… – Она задумалась. – Я не сказала бы, что они преследуют меня. Я не чувствую, что от них исходит какая-то… угроза. Но тем не менее они меня беспокоят.