Мужик, нахмурившись, завис, зато я смог рассмотреть этого слепого барана вблизи: огромный, как гора (издали она, эта гора, как-то поменьше выглядела), крепко сбитый, но немного сутулый, руки, как закрылки у самолёта, в разные стороны торчат, выше меня на полторы головы точно, хотя я далеко не мелкий. На неправильной формы черепе короткий ежик тёмных волос. Бросающийся в глаза немного искривленный нос, некогда сломанный или перебитый. На лбу, прямо посередине, красовался горизонтальный кривой шрам, такие же, но чуть меньше, рубцы были и под самым глазом, и на подбородке. На голове, я только сейчас заметил, также были мелкие шрамы, белыми проплешинами светлевшие на фоне тёмных, чуть отросших волос. Большой крупный рот с так ему неподходящими, довольно пухлыми губами, сейчас кривился, а чуть раскосые, суженные тёмные глаза-щелки вообще придавали этому протокольному, квадратному лицу убийственный, но туповатый, лишённый всякого интеллекта вид. Имбецил, одним словом.
- Чтобы больше тебя здесь, патлатый выблядок, не видел, – сквозь зубы, угрожающе сказал этот шрамированный бэтмен-переросток, скрипя кожаной курткой, под которой надулись и теперь явно выделялись мышцы.
- Взаимно, лысый дуболом! – улыбнувшись своей самой обаятельной улыбкой, я сделал напоследок затяжку, выдохнул дымом в лицо этому тупому, примитивному долбоёбу и, выкинув бычок на дорожку, с лёгкостью кошки соскочил с лавки, направляясь в подъезд. – И не перенапрягайся, а то куртка по швам лопнет.
Вот теперь я доволен собой, хоть и оставил на улице шокированного моим наглым поведением мужика. Уж чего-чего, а яду мне не занимать, особенно если это касается моей наружности. А я ей если и не горжусь, то доволен. Да и что греха таить – сука я ещё та, вдобавок к отличной внешности. Только жаль, что у меня нет глаз на жопе и острого слуха, потому как тогда я бы заметил на улице ещё одну тёмную машину, подъехавшую тихо к бэхе, а заодно и услышал бы брошенную фразу о том, какая стервозная цыпочка с отличной задницей живёт в одном подъезде с быком!
========== Глава 2 ==========
Быстро, почти не задыхаясь, я добежал до пятого этажа, но тут же шарахнулся, потому что из-за соседней новенькой металлической двери (причём, я только сейчас заметил, единственной соседней двери на площадке пятого этажа), раздались грозный лай и рычание, заставившие моё сердце ёкнуть, а тело - инстинктивно сделать шаг назад.
- Шавка, значит…
Взяв себя в руки, я быстро юркнул к себе в квартиру, где, предварительно закрывшись, врубил музыку на всю катушку, чтобы не слышать лая.
Уже ближе к шести вечера я переоделся и, просканировав подъезд на отсутствие людей и псин, направился в общагу за всем необходимым в хозяйстве и остатками своего барахла.
Общежитие – самое дивное место, где можно при желании и умении найти всё и совершенно даром! Студенты народ нескупой, коллективный и дружный, особенно первогодки, поступившие в это замечательное заведение после девятого класса, а не как я - после одиннадцатого, поэтому затарился я необходимым по маковку. А как сладко орала и плевалась ядом мне вслед коменда, узнав, что я не сдал постельное и всё остальное, типа подушки и одеяла.
- Обходной даже и не надейся, что подпишу! – визжала эта ненормальная, но показанный фак остудил её пыл и превратил её цвет лица в бордовый. Она может выгнать меня из общежития, но не из училища, силёнок не хватит, а обходной мне и не нужен её. Пусть в задницу свою толстую запихает, коза недоёбанная. Мне всё равно диплом без обходного дадут, если захочу. Я в этой занюханной хабзе только потому, что профукал экзамены в Кулёк на дизайнера и, чтобы год не терять, решил из столицы свинтить, поступить сюда, в этот небольшой городок, наперекор папаше, так что три месяца отмучиться, и всё!
Закурив у крыльца общаги, я вспомнил, что в туалете перегорела лампочка, которую я забыл стрясти у кого-нибудь. Взгляд тут же упал на лампочку у двери. Быстро выкрутив её и запихав в сумку, я улыбнулся. Сделал гадость – на душе радость! Именно на радостях, но с корыстными целями, я и решил пригласить к себе на новоселье боевую готку Катьку с её подругой-барби Анькой (и как они только дружат – непонятно), которые тянулись как раз с каких-то занятий в общагу. Заодно я набрал парням из моей бывшей уже комнаты, параллельно – одногрупникам: Генке, Васе и Серому. Теперь можно не париться: вещи мне допрут к самой квартире, жрать приготовят, приберут, и можно даже Аньке присунуть, она давно томно облизывается на меня… Или даже их обеих с Катькой подбить на групповушку?
Девки в ответ на моё предложение ломаться не стали и, даже не заходя в общагу, со своими талмудами, красками и кистями потопали с нами. Единственный минус этого новоселья - придётся зайти в магазин и ещё потратиться на выпивку. С едой как раз таки проблем уже не было: перваки-девятиклашки после выходных щедро «поделились» со мной закатками и снедью, которые им заботливо упаковали родители из близлежащих городков и ещё меньших деревень, дабы детки, их кровиночки, не оголодали вдали от дома.
Веселой и шумной оравой мы доехали до моего нового места обитания. Бывшие соседи по комнате решили, что негоже в новую квартиру с пустыми руками (поэтому в магазине я не потратился), и всё купили без меня.
Радует! Денег сэкономил.
Всё же хорошо здесь учиться, и люди отличные! Художественно-реставрационное училище в занюханном небольшом городке это не Кулёк в столице, но плюсы свои однозначно есть: люди попроще, без понтов, немного со своими тараканами, как и все, но чуткие и душевные. Процентов семьдесят поступающих в хабзу были из деревень и поселков, и многие при зачислении не имели даже понятия, зачем они сюда припёрлись, не говоря уже про то, чтобы отличать простые карандаши по твёрдости и мягкости, а гуашь от акрила. Ну да, после художественной школы, единственной в городе, все рвались в столицу, в Кулёк, а не в своё местное заведение, вот и пополнялось училище за счёт поселковых неучей-троечников, которых не взяли другие места.
По-настоящему талантливых и более-менее подготовленных здесь можно было по пальцам пересчитать. Кстати, в число мега-талантов хабзы входил, естественно, я, ну, и из знакомых – Катька-готка.
Преподы и мастера давно уже поняли, что деваться им некуда с подводной лодки, поэтому и учили, как они говорят: «обезьян рисовать». Давалось это им непросто, поэтому и загружали в основном недостудиков практикой по самые уши, предварительно вдолбив в головы технику безопасности, типа: в глаз кисточками не тыкать, карандаши в нос не засовывать, краски не жрать. И это, как ни странно, принесло свои плоды, доказательство тому - музей с работами учащихся, ряд покупателей на дипломные работы и выставочные экспонаты училищного музея. Хитро придумали, ничего не скажешь. Даже я был удивлён вначале, когда увидел, что большинство теперешних выпускников толком рисовать так и не умеют, зато по дереву режут или с керамикой творят такое, что дух захватывает. Мастерство, добытое через опыт и практику, а не из теории. Короче, прикольно.
Уже зайдя в подъезд и поднявшись на пятый этаж, я чуть не наложил в штаны. Прямо у моей квартиры сидело огромное, черное, мощное, лобастое, с яркими коричневыми подпалинами чудовище.
- Мамочки… - сглотнул я, прижавшись к стене, и замер.
- Ты чего? – не поняла сразу идущая сзади толпа, но когда разглядели огромного ротвейлера, сами остановились.
- Блядь! Веник же говорил, что это шавка! – переходя на истеричные нотки, начал я, но меня быстро вернули на грешную землю: ротвейлер глухо гавкнул.
«Раз, два, три…» - медленно начал проговаривать я про себя. Нужно успокоиться. Собаки чуют страх… Адреналин в крови у меня уже зашкаливает…
- Ты что, Тоха, собаки испугался? – жуя жвачку, спросила Катька, нагло поглядывая на меня.
- А ничего, блядь, что это ротвейлер, и он сидит под моей дверью?! – неожиданно рявкнул я на неё в ответ, покрываясь липким, отвратительно холодным потом. Повезло так повезло, жить с ротвейлером под боком.