А тот бизнесмен, который отправил Девяткина в ссылку, погиб при невыясненных обстоятельствах. Труп с ножевыми ранениями нашли в какой-то лесополосе под Москвой.
– Может, заранее справить себе деревянный бушлат? – спросил вслух Стас и подумал, что шутка несмешная. – Или мента этого заказать?
– Чего? – переспросил Александр Шатун. Он склонился над шахматной доской, разыгрывая партию сам с собой.
– Я говорю: они приехали, – отозвался Рогов.
Шатун поднялся и подошел к окну. Он видел, как наискосок от офиса, на другой стороне переулка остановилась «ауди». С водительского места выбралась дама в легком синем плаще и темных, не для дождливой погоды очках. Переднюю пассажирскую дверцу распахнул подросток, одетый не в джинсы и линялую толстовку с воротом на «молнии», а в костюм, полосатый галстук и темные ботинки из лакированной кожи. В руке он держал палку с серебряным набалдашником. Мамочка взяла сына за руку и перевела через дорогу.
– Надо же: без адвоката явилась, – сказал Шатун. – Ты выйдешь к ним или…
– Выйду, – ответил Рогов. – А то вдруг эта стерва решит, что я от нее прячусь. Или еще какую глупость придумает. Не знаю, какие мысли зреют в этой куриной башке, под этим узким лбом. Господи, как же меня достала эта змея.
* * *
Через минуту Стас Рогов вышел в пустой коридор, застеленный красной ковровой дорожкой. В углах и нишах были расставлены мраморные купидоны, державшие в руках вовсе не луки и стрелы, а бронзовые светильники. Купидоны были упитанные, кровь с молоком. Эти мальчики с порочными физиономиями, своим обликом никак не вязались с офисным помещением, где люди не предаются плотским утехам, а делают деньги.
Рогов спустился на полпролета лестницы, принял плащ из рук женщины, а подростка похлопал по плечу.
– Господи, Лидка, я так рад тебя видеть, – сказал он, стараясь заглянуть в глаза дамы, но видел только свое отражение в темных стеклах очков, закрывающих пол-лица. – Отлично выглядишь. Цветешь и пахнешь. Молодец, ты всегда следила за собой. Спортивных зал, массаж и всякое такое. А тут сидишь в кабинете обрастаешь жиром. Жуешь несъедобные бутерброды из ближней забегаловки. И гадаешь про себя: когда ждать инфаркта? Уже в этом году? Или в следующем?
Он засмеялся, бросил плащ Шатуну, застывшему полупоклоне, сам подхватил женщину под локоть и, что-то нашептывая ей в ухо, потащил дальше по коридору. Остановился перед дальней дубовой дверью, на которой виднелись остатки пластилина и оттиск казенной печати. Когда партнер Рогова, совладелец фирмы Васька Ивченко, год назад утонул во время купания, сотрудники прокуратуры провели здесь обыск, изъяли деловые бумаги, а кабинет опечатали. Документы вернули через неделю, а через месяц сняли печати с кабинета.
– Я знаю, как тебе трудно, – Стас вставил ключ в замочную скважину и повернул его дважды. – Ты долго не могла найти в себе силы, чтобы приехать сюда. Потому что побывать в кабинете Васьки все равно, что увидеть его живого. Я сделал так, что никто не переступал порога, не открыл дверь до того, как это сделаешь ты. И я рад, Лида, что ты здесь.
Женщина сняла очка, и Стас увидел заплаканные глаза, крупную слезинку, повисшую на реснице. Взгляд не был враждебным. И на том спасибо. Стас со злорадством подумал, что вдова бывшего компаньона выглядит так, будто сама явилась с того света. Бледное отечное лицо, худая цыплячья шея, платье, черное с белым, ей совсем не идет. И Юра, сын Васьки, одетый в этот дурацкий костюмчик, с этой палкой в руке, смотрится как-то дико. Будто ему не двенадцать, а все пятьдесят лет.
Говорили, что мальчика дважды оперировали в швейцарской клинике. И нужна третья операция. Что ж, возможно, иностранные медики помогут. Да, да… Помогут парню прибраться. Потому что в этом лучшим из миров Юре нечего делать. Со своей бледной физиономией, палкой и болезнью крови, он здесь – чужой. Тут любят здоровых и богатых.
– Еще минуточку, – сказал Стас. – Хочу, чтобы ты услышала это сейчас от меня. Итак: я по-прежнему хорошо к тебе отношусь. И твой сын для меня, как родной. Да, у нас с тобой имущественный спор. Исход дела решит независимая экспертиза. «Хьюз и Голдсмит» – солидное имя, им можно доверять. Ты сама выбрала этих аудиторов. Имущество фирмы будет поделено ровно пополам. Но этот чертов спор не мешает нам оставаться друзьями. Ведь так?
– Сейчас я не хочу говорить об этом, – Лида поджала губы. – Когда угодно, но только не сейчас.
– А что с Юркой? – Стас легко похлопал парня по плечу. – Что там лепечут так называемые светила от медицины? Просят финансовых инъекций?
– Говорят, что операция будет стоить дорого. А восстановительный курс лечения – еще дороже. Понадобится много денег.
– Я понимаю, – скорбно кивнул Стас. – Аудиторы скоро приготовят заключение. Я не стану оспаривать его в суде, даже если оно мне не понравится. Ты получишь столько, сколько положено. И ни копейки меньше.
Сейчас вдова покойного компаньона, не появлявшиеся здесь с момента его смерти, стояла в коридоре, по эту сторону порога. И, кажется, не слышала Рогова. Она не решалась открыть дверь. За нее это сделал Стас Рогов. Пропустив гостей в кабинет, он сказал, что они могут взять любые вещи на память об отце и муже. То, что не увезут сразу, позже упакует привезет сам Стас.
Он в кабинет не вошел, присел на кушетку в коридоре.
– Они нарожают уродов, а я буду платить за лечение, – прошептал он себе под нос. – Вот жизнь. Собачья… Хуже собачьей.
Через полчаса посетители ушли, Стас с облегчением вздохнул. Попросил Шатуна распечатать бутылку хорошего коньяка и выпил сто пятьдесят, потому что голова болела просто безумно.
* * *
Садыков привел из аула мерина со странным именем Погост, запряженного в телегу на двух колесах. Мерин был старым, с провисшей спиной и костлявыми боками. И повозка неновая. Но на деревянные колеса кто-то из местных умельцев приделал стертые до корда автомобильные протекторы, поэтому ход телеги оказался ровным.
Вместо спальных мешков подойдут две плюшевые скатерти и пара джутовых мешков. Еще Садыков купил немного вяленого мяса, пшенной крупы и котелок. Разжился милицейскими штанами, сапогами, поношенными, но без дырок, рубахой защитного цвета и плеткой с тремя хвостами из сыромятной кожи. Сбросив с себя негодный костюм и переодевшись, он стал похож на отставного милиционера, который вместе с женой странствует в поисках лучшей жизни.
Садыков загрузил питьевую воду и продукты в телегу, забрался на козлы и взялся за вожжи. Повозка заскрипела и тронулась, Джейн, схватившись за железную скобу, забралась в нее на ходу, надела на голову панаму с широкими полями, спасавшую от солнца, и решила про себя, что все не так уж плохо. Они с Садыковым живы, – это главное. До места как-нибудь доберутся, а там дел немного.
Она листала автомобильный атлас, стараясь найти ту пустынную и пыльную дорогу, по которой они сейчас тащатся. Но дорога не была обозначена в книжечке, хотя в кратком предисловии, составленном авторами атласа, говорилось, что в этом новом издании устранены ранее допущенные недостатки. Время от времени, Садыков погонял лошадь и покрикивал:
– Ну, пошел, зараза. Совсем мертвый достался. Надо его мало-мало погонять. А то прямо на дороге околеет.
Мерин прибавлял шагу, но потом снова замедлял ход, норовил свернуть направо. Садыков работал вожжами, придавая Погосту правильное направление. Выбившись из сил, брался за плетку. Через час Садыков, совсем измучившись, остановил повозку, осмотрел копыта мерина: подковы не треснули и не отлетели. Упряжь в порядке. Но тут выяснилось, что у Погоста бельмо на левом глазу. Оттого он и ходит странно, кругами.
Садыков воскресил в памяти образ продавца лошади, согбенного плешивого старика в полосатом халате. Обложил его отборным матом, потряс в воздухе плеткой и богу пообещал удавить обманщика на обратной дороге. Выпустив пар, залез на козлы и сказал, что хорошей дороги со слепой лошадью все равно не будет. А будут одни беды и несчастья.