В результате, узрев Арчи, он был несколько ошарашен.
— Приветик-ветик-ветик, – сказал Арчи, радостно шагнув вперед.
– Арчи, милый, это папа, – сказала Люсиль.
– Господи! – сказал Арчи.
Наступила тишина, именуемая зловещей. Мистер Брустер смотрел на Арчи, Арчи взирал на мистера Брустера. Люсиль заметила, хотя и не поняв причины, что грандиозная сцена первого знакомства ушибла большой палец на ноге о какой-то непредвиденный булыжник, и в тревоге ждала объяснения. Тем временем Арчи не спускал глаз с мистера Брустера, а мистер Брустер продолжал впивать Арчи.
После неловкой паузы примерно в три с половиной минуты мистер Брустер сглотнул раз-другой и наконец заговорил:
– Лу!
– Что, папа?
– Это правда?
Серые глаза Люсиль затуманились от недоумения и дурных предчувствий.
– Правда?
– Ты действительно подсунула мне это… вот это… в качестве зятя? – Мистер Брустер сглотнул еще несколько раз. Арчи тем временем в окаменелом изумлении следил за быстрым подрагиванием кадыка своего нового родственника. – Уйди! Я хочу поговорить наедине с этим… этим… как бишь вас там? – осведомился он тоном мученика, в первый раз обратившись к Арчи.
– Я же сказала тебе, папа. Его фамилия Мум.
– Мум?
– Она пишется М-оф-фам, но произносится Мум.
– Рифмуется, – услужливо вставил Арчи, – с Блаффингем.
– Лу, – сказал мистер Брустер, – пойди погуляй. Я хочу поговорить с… с… с…
– Раньше вы называли меня «это», – сказал Арчи.
– Ты же не сердишься, милый папочка? – сказала Люсиль.
– О нет! О нет! Я просто в восторге.
Когда его дочь удалилась, мистер Брустер перевел дух.
– Ну так, – сказал он.
– Немножко неловко получилось, э? – сказал Арчи словоохотливо. – То есть что мы познакомились раньше при не очень счастливых обстоятельствах, и все такое прочее. Бывают же совпадения и так далее! Как насчет того, чтобы закопать старый добрый томагавк, начать новую жизнь, простить и забыть, возлюбить друг друга и прочая чушь? Я готов, если вы готовы. Ну так как же? По рукам?
Мистера Брустера этот благородный призыв к его лучшим чувствам не смягчил ни на йоту.
– С какой, к черту, стати вы женились на моей дочери?
Арчи поразмыслил.
– Ну, как-то само собой вышло! Вы же знаете, как это бывает! Сами когда-то были молоды, и все такое прочее. Я влюбился до жути, и Лу вроде бы думала, что это совсем даже неплохая идейка, то да се, и вот – пожалуйста, знаете ли.
– Полагаю, вы думаете, что устроились лучше некуда?
– Абсолютно! Что до меня, то все тип-топ! Никогда в жизни я так не балдел от счастья.
– Да, – сказал мистер Брустер с горечью. – Полагаю, с вашей точки зрения, тип-топее некуда. У вас нет ни цента за душой, и вы сумели одурачить дочь богатого человека настолько, что она вышла за вас. Надо думать, вы разузнали обо мне кое-что из справочников, прежде чем сделать решающий шаг?
Этот аспект его брака прежде в голову Арчи не приходил.
– Послушайте! – охнул он смущенно. – Я прежде так на это не смотрел. Я понимаю, что, с вашей точки зрения, это может выглядеть не так чтобы очень.
– В любом случае как вы намерены обеспечивать Люсиль?
Арчи провел пальцем между шеей и воротничком. Он был смущен. Его тесть открывал перед ним совсем новые направления для раздумий.
– Ну, вот тут, старый стручок, – откровенно признал он, – вы меня подловили! – Некоторое время он пережевывал этот вопрос. – Я вроде бы как представлял себе, что возьмусь за работу.
– Какую работу?
– И опять вы вроде как ставите меня в тупик. Идея была, что я поосмотрюсь, знаете ли, и поразнюхаю, и буду рыскать туда-сюда, пока что-нибудь не подвернется. Таким в общих чертах был план!
– А как, вы полагали, будет существовать моя дочь, пока вы будете всем этим заниматься?
– Ну, я думаю, – сказал Арчи, – я думаю, мы вроде бы как ожидали, что вы на время сомкнетесь вокруг для некоторой поддержки.
– Ах так! Вы собрались жить на мой счет.
– Ну, вы выразили это немножко в лоб, но – насколько я вообще заглядывал вперед – именно таким выглядел, как вы могли бы выразиться, генеральный план. Вам он не очень импонирует, э? Да? Нет?
Мистер Брустер взорвался:
– Нет! Он мне не очень импонирует! Боже великий! Вы уходите из моего отеля – моего отеля, обзывая его гнусными словами, черня его чернее сажи…
– Немножечко импульсивно! – виновато пробормотал Арчи. – Говорил, не подумав. Чертов кран кап-кап-кап-капал всю ночь… не давал мне спать… не успел позавтракать… кто старое помянет…
– Не перебивайте! Я говорю, вы вышли из моего отеля, разнося его, как никто себе не позволял с той поры, как он был построен. И тут же подкрадываетесь к моей дочери и женитесь на ней у меня за спиной.
– Я хотел испросить благословения по телеграфу. Как-то вылетело из головы. Вы же знаете, до чего иногда бываешь забывчив!
– А теперь вы возвращаетесь и хладнокровно ждете, что я брошусь вам на шею, расцелую и буду содержать до конца ваших дней?
– Только пока я разнюхиваю и рыскаю туда-сюда.
– Ну, полагаю, содержать мне вас придется. Никуда не денешься. Я скажу вам точно, как я намерен поступить. Вы считаете мой отель скверным? Ну так у вас будет много возможностей судить о нем, потому что жить вы будете тут. Я предоставлю вам апартаменты и бесплатную еду, но сверх – ничего! Ничего! Вы поняли, что я имею в виду?
– Абсолютно. Вы имеете в виду ни фига!
– Вы можете подписывать счета на разумные суммы в моем ресторане, и отель позаботится о вашей стирке. Но от меня вы не получите ни цента. А если захотите почистить обувь, так платите за это сами в подвальном салоне. Если оставите ее перед дверью своего номера, то коридорный по моему указанию выбросит ее в вентиляционную трубу. Вы поняли? Отлично. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?
Арчи улыбнулся миротворческой улыбкой:
– Собственно говоря, я собирался спросить вас, не перекусите ли вы с нами в гриль-баре?
– Нет!
– Я подпишу счет, – улещивал Арчи. – Вы решительно не хотите? Ну, что поделать!
Глава 4
Требуется работа
Когда Арчи к концу первого месяца брачной жизни обозрел свое положение, ему показалось, что все к лучшему в этом лучшем из миров. Заезжие англичане в своем отношении к Америке почти без исключения выбирают одну из крайностей: либо проникаются омерзением ко всему в ней, либо приходят в неуемный восторг от страны, ее климата и ее институтов. Арчи оказался в числе вторых. Америка ему нравилась, и он с самого начала великолепно ладил с американцами. По натуре он был дружелюбным, чувствовал себя непринужденно в любом обществе, и в Нью-Йорке, этом городе непринужденности, чувствовал себя как дома. Атмосфера доброжелательности и сердечного радушия, которую он встречал повсюду, очень ему нравилась. Порой Арчи казалось, будто Нью-Йорк просто дожидался его приезда, чтобы подать сигнал к началу нескончаемых празднеств.
Разумеется, ничто в этом мире не совершенно, и как бы розовы ни были очки, сквозь которые Арчи обозревал все вокруг, ему ничего не оставалось, как признать наличие одного изъяна, одной мухи в молоке, одной индивидуальной гусеницы в салате. Мистер Дэниел Брустер, его тесть, оставался несгибаемо недружелюбным. Более того, его манера держаться с новоиспеченным родственником с каждым днем обретала такие формы, что неминуемо вызвала бы сплетни на плантации, если бы Саймон Легри начал обращаться с дядей Томом таким вот образом. Все это несмотря на то что уже на третье утро своего проживания там Арчи отправился к мистеру Брустеру и самым искренним и благородным образом взял назад свои критические высказывания в адрес отеля «Космополис», а также высказал взвешенное мнение, что отель «Космополис» при ближайшем рассмотрении оказался в самый раз, одним из наилучших и достойных и очень даже ничего себе.
– Делает вам честь, старина, – сказал сердечно Арчи.