Когда Сергей Васильевич Ермаков вернулся с работы, еще не начинало темнеть. Домой он обычно не спешил. Незачем. Но сегодня пришел рано.
Мама была дома, причем совершенно ничем не занятая. Обычно в более поздний час она или лежала в ванне, или смотрела телевизор, а то уходила к сестре Свете или подруге. Последнее время с помощью старшего внука она приобщилась к радостям всемирной паутины, чему Сергей несказанно радовался. Это отвлекало ее от мыслей о его, Сергея, неправильной жизни. Когда мама бывала занята, ей не хватало времени и сил пробрать как следует своего непутевого сынка. Скандалы все равно происходили каждый вечер, но как-то вяло, без огонька. Сергей сносил их стоически, пропуская большинство сентенций мимо ушей. А сегодня он нарвался на большое, тщательно подготовленное представление.
Пришлось выслушать, что он ни к чему не приспособлен, жизнь его бессмысленная и никому не нужная. Аллочка, теперь она понимает свою несчастную невестку, совершенно правильно сделала, что его бросила. Счастье, что у них не было детей. Такой отец никакому ребенку не годится. Что он может ему дать? И пусть скажет спасибо, что еще хоть мать о нем беспокоится. А он ей всю душу вынул. Денег в дом не приносит, неизвестно чем занимается, слова с ней не скажет, внуков у нее нет (вранье, Серегина сестра Светка двоих родила).
Текст свой она гоняла по кругу, с незначительными вариациями. На четвертом витке Сергей ей напомнил, что неплохо бы поужинать.
И тут же узнал, что толку от него в доме, как от козла молока. Помойка не вынесена, хлеба нет и вообще, есть нечего.
Стремясь поскорее выбраться из этого потока упреков и обвинений, он схватил мешок с мусором, сунул в карман кошелек, и выскочил на улицу, под начинающийся дождь. Хорошо, куртка, хоть и старенькая, но с капюшоном. Пробравшись мимо машин, заполонивших двор, обошел стройку, и, мимо новых домов устремился к сверкающему огнями бывшему гастроному, ныне процветавшему под кодовой кличкой «супермаркет». Из-за дождя народ у входа не толокся. Сергей шарахнулся от маленькой красной машинки, стартовавшей прямо из-под козырька, и тут же натолкнулся на старинного своего однокашника Витьку Андрианова. Тот только что вышел из магазина и что-то выглядывал на стоянке. Вероятно, свою машину.
В школе они дружили. Десять лет за одной партой – не фунт изюма. Теперь же дружить с ним было немыслимо. Витька просто непристойно процветал. Совладелец строительной компании. Это Сережа знал от Витькиной матери, которую регулярно встречал в том же супермаркете. А кроме того, женатый на умопомрачительно красивой особе, которую регулярно показывают по телевизору. Что-то она там вещает по вопросам моды. В связи с этим Витьку частенько поминали в любимых маминых изданиях, вроде «Семи дней» или «Антенны». Мол, наша знаменитая звезда появилась на очередном мероприятии с мужем, известным бизнесменом и предпринимателем.
Сергей Ермаков, простой редактор в издательстве, никаким боком не мог быть такому другом. Им и разговаривать-то не о чем. Ермаков уже готов был шмыгнуть мимо приятеля в открытую дверь магазина, но вдруг, не зная сам, почему, тронул Виктора за плечо.
Витя?
И тут же пожалел. Не надо было навязываться богатенькому знакомому, хоть он и бывший одноклассник. Сейчас он начнет хвастать своими достижениями, а Сергей... Вид у него в этой курточке самый что ни на есть затрапезный. И зачем его черт дернул! Ну не на водку же просить, в самом деле! Тем более, что водку Серега на дух не переносил, пил только пиво.
Витя, надо отдать ему должное, обрадовался, увидев старого товарища.
- Серый, привет! Сто лет тебя не видел! Сегодня просто вечер встреч. Представляешь кого я сейчас видел?
- Кого? – безо всякого интереса, просто машинально, спросил Сергей.
- Таньку!
Хотя в их классе когда-то училось целых три Таньки, Сергей понял, о ком речь, и сердце его сначала заколотилось, а потом провалилось в живот.
- Ну, твоя любовь, Офигеева! И впрямь, от нее можно офигеть! Она стала – закачаешься! Ты, надо отдать тебе должное, не промахнулся тогда. Хотя… У вас что-то было?
- Ничего у нас не было, – с отчаяньем в голосе произнес Сергей. Витька отчаянья не заметил и продолжал.
- Если и не было, то влюблен в нее ты был, это точно. Что-то ты в ней увидел. Надо же, такой глаз. Мы еще над тобой смеялись. А сейчас на ее фоне все наши куклы – третий сорт. Не скажу, чтобы уж такая красавица, но стиль! Осанка! Манера держаться! А ноги! От ушей растут. Или это просто так кажется?
- Наверное, кажется, – убитым голосом констатировал Сергей
- Она же выскочила замуж, как только школу окончила. Я ничего не путаю?
- Не путаешь.
- Муж, наверное, богатый. Такая тачка! Ты в машинах разбираешься?
- Нет, мне это как-то не для чего.
- Да ладно, не для чего. Просто не хочешь. У тебя же голова золотая. Получше моей. А вот не хочешь, и тачки у тебя нет. Захотел – все было бы. Да ладно. Если ты не разбираешься, то название тебе ничего не скажет. Да она вот только-только отъехала. Она отъехала – ты подошел. Маленькая такая машинка, красная с белой крышей. Зверь.
Виктор продолжал распинаться про мощь Таниной машины, сравнивая ее со своим джипом, но Сергей его уже не слушал.
Маленькая красная машинка с белой крышей. Сергей видел ее регулярно, когда утром шел на работу. Она стояла у бывшего Таниного дома в двух шагах отсюда. Значит, Таня опять живет в соседнем доме? Как раньше? Да нет, не может быть. Даже если и так, она теперь совсем другая.
Татьяна вернулась домой в приподнятом настроении. Не то, чтобы так уж нужен ей был этот Витька, но неприкрытое восхищение во взгляде не могло не льстить самолюбию.
Толик встретил ее у дверей, кротко надел куртку, помог перенести покупки из машины, а потом спросил:
- Мам, что это ты такая веселая сегодня?
- И впрямь! Ты сияешь, как медный грош! – вышла из своей комнаты Танина бабушка Полина Константиновна.
- Просто у меня сегодня удачный день! – радостно объявила Татьяна, – Предлагаю по этому поводу пойти и поужинать. Я рыбку копченую купила. И пива. А Толику сок и газировку. Надо же отметить мое вступление в новую должность.
- Ура, пируем! – завопил Толик и помчался на кухню ставить тарелки. Бабушка постаралась от него не отстать.
Полина Константиновна, несмотря на свои восемьдесят с хвостом лет, очень любила и пиво, и рыбку. Это, пожалуй, был единственный недостаток, который она за собой признавала. Многолетнее преподавание русского языка и литературы всяким оболтусам внушило ей очень незавидное представление о человечестве и высокое мнение о собственной особе. Она была бесспорно хороша, все же остальные нуждались в исправлении.
Сейчас она была готова указать Тане на ошибки в воспитании ее сына, но тогда пришлось бы отказаться от вкусненькой рыбки. А уж от пива тем более.
Ну, ничего, что отложено, не упущено, как говорят французы.
Татьяна уже выставила на стол бутылочки, разложила газету, на которой отливали золотом две жирненькие копченые скумбрии, и сейчас доставала из шкафчика стаканы.
- Бабушка, достань там из сумки сок для Толи. Толик, бери нож и разделывай рыбку.
- Главное, косточки аккуратно выбирай. А готовые куски складывай сюда, в миску, – внесла свой вклад Полина Константиновна, и обратилась к внучке, – Ты хлеб черный купила? Давай, я порежу.
- Хлеб там, в синем пакете. Я взяла уже нарезанный.
Таня справилась с сервировкой и присоединилась к сыну. Вдвоем они так азартно чистили рыбу, что уже через несколько минут можно было сесть за стол. Но сначала бабушка отправила обоих мыть руки.
В ванной Татьяна шепнула сыну:
- У меня для тебя хорошие новости. На Новый год мы с тобой едем в Прагу, я уже путевки заказала.
- Мама! – глаза Толика радостно засверкали.
- Т- ссс… – Таня приложила палец к губам, – Это пока секрет.
Толик понимающе заморгал. Действительно, если бабушка узнает раньше времени, плакала их поездка. В свои двенадцать мальчишка отлично чувствовал сложности взаимоотношений в своей семье, или в том, что он считал своей семьей.