Женщины посмотрели друг на друга и заржали в голос.
Уже минут через десять Таня, посадив Лину на троллейбус, входила собственный двор. К ночи стало холоднее, подул ветер, и она мечтала о том, как выпьет горячего чая на собственной кухне. Но, проходя мимо своей машины, удачно припаркованной за помойкой, замедлила шаг. Прямо у дверцы отирался мужик бомжеватой наружности. Вор? Взять оттуда попросту нечего. Хочет угнать? Или просто поцарапать?
Не задумываясь о том, чем это может для нее закончиться, Таня подбежала к мужику и схватила его за рукав. Дальше все было как в дурацком кино. Он, как в замедленной съемке, повернулся к ней и уставился очень знакомыми глазами. И тихо робко вопросительным тоном произнес:
Таня?...
Сергею казалось, что Таня нравилась ему всегда. На самом деле с первого класса он поклонялся другой богине, златокудрой, голубоглазой и веселой. А Таня была лишь ее вечной спутницей, тенью. Он вечно тащился из школы за своим божеством на почтительном расстоянии, но не решался заговорить или проявить себя по-другому. А девчонки всегда были вместе. Разлучались только у Олиного подъезда (до Таниного идти было дальше), да и то зачастую шли к Кронгаузам вместе. А он оставался стоять у чужого дома, а потом понуро плелся к себе, остро ощущая свою неполноценность. Хорошо еще, идти было недалеко, в соседний двор. За семь с половиной лет они так ни разу и не обернулись, ничем не давая понять, что знают об его присутствии.
В школе все было иначе. Там они с Витькой Андриановым сидели сразу за этой парочкой отличниц, и пользовались таким преимуществом вовсю. У Таньки всегда можно было списать домашнее задание, но по своей правильности она никогда не подсказывала на контрольной. А Оля решала оба варианта и пускала свои черновики по классу. Сережа и Витя, как соседи, имели привилегию списать оттуда вне очереди. При Витьке Сережа никогда бы не решился проявить свои чувства, а Витьке отличницы и вовсе не нравились. С ними слишком трудно, надо соответствовать, и так далее.
А в восьмом классе у Сереги открылись глаза. Произошло это так. В марте Олечка Кронгауз заболела. Лежала дома с воспалением легких. Каждый день преданная подруга ее навещала после уроков. В отсутствии своего божества Сергей осмелел и шел сзади уже не в пятнадцати метрах, а в трех шагах, практически наступая Тане на пятки. С каждым днем это расстояние сокращалось. И вот однажды Татьяна остановилась, развернулась и спросила:
Ермаков, ты долго будешь за мной таскаться?!
Пока не надоест, – нахально ответил Сережка и сам удивился собственной наглости, – А тебе какое дело, Офигеева? Хочу и буду!
Тут Таня, не говоря худого слова, размахнулась портфелем и засандалила им со всего маху Сереге по голове, только гул пошел. И случилось чудо. Как в кино, когда черно-белое изображение вдруг становится цветным. Стало совершенно ясно, что эта скучная бесцветная Танька — самая необыкновенная девчонка в классе. Как сверкают ее глаза! И цвет у них необыкновенный, как у каленого лесного ореха. И косички такого же цвета. Ни у одной девчонки в классе нет таких толстых и длинных кос. Наверное, если их распустить, будет очень красиво. Он не мог тогда еще сформулировать, но почувствовал в Татьяне огонь и силу, которые его и потрясли. На фоне обновленной Тани образ прежней любви совершенно поблек. Олечка, хоть и была прелестна, как ангел, но привлекала скорее слабостью и нежностью.
Все последующие годы школы Сергей поклонялся новой богине. Это заметили все, не только лучший друг и сосед по парте Витя. Таня не была популярна у мальчишек, поэтому над Сережей подсмеивались, но в основном беззлобно. Конкурентов у него не было.
За Танькой было бессмысленно просто таскаться, как за Олей. Сергей попытался с ней общаться. Робко, нерешительно заговорил о книгах, зная, что Таня – заядлая книгочейка. И нашел-таки подход! Через некоторое время они обменивались книгами и обсуждали прочитанное, как обычные друзья. Время от времени Сергей замечал на себе внимательный взгляд Таниных ореховых глаз, и преисполнялся блаженством. Значит, на уме у нее не одни книжки, он сам тоже что-то для нее значит. Потом он привлек ее к выпуску стенгазеты, зря что ли она училась в художественной школе. Изволь рисовать заголовки и карикатуры.
В десятом классе он ее поцеловал. Целых два раза. Первый раз на новогоднем балу, а второй — на выпускном. Оба раза это произошло в пустом кабинете литературы. И оба раза Таня ничего не сказала, просто внимательно смотрела на Сергея. Было непонятно, то ли ей нравится, то ли она в шоке и молчит, потому что не хочет его обидеть. Спросить он не решился.
А потом начались вступительные экзамены в институт. Таня поступила в МАИ, и никто не удивился: она была одна из первых по физике и математике. Для Сергея математика была темный лес, недаром он всю жизнь списывал ее то у Тани, то у Оли. Зато он был бессменным редактором школьной стенгазеты, и перо у него было легкое.
Сергей сдавал на факультет журналистики в МГУ. Не сдал, естественно, но успел перекинуть документы в полиграф, куда благополучно и поступил на редакторское отделение.
Пока шла эпопея с поступлением, Таню он практически не встречал, после поступления тоже. Ее увезли отдыхать на Юг сразу после сдачи последнего экзамена.
В сентябре началась учеба. В полиграфический ездить было далеко и неудобно. Ни на что катастрофически не хватало времени. Особенно на встречи с девочкой, которая неумолимо становилась прошлым.
А потом они и вовсе перестали видеться. Даже случайные встречи стали практически невозможными. Из-за границы приехали Татьянины родители и забрали дочку у бабушки. Весной Сергей узнал, что Таня вышла замуж. Олечка сказала, он ее случайно встретил в магазине. Было, честно говоря, неприятно.
А потом он забыл. Студенческая жизнь была напряженной и не оставляла места и времени для раздумий и сожалений. К тому же Сережка за последние годы вытянулся, выровнялся и стал просто красивым парнем, за которым бегают девчонки. На него положила глаз первая красотка потока Аллочка. На четвертом курсе они поженились. Школьная влюбленность ушла куда-то далеко и не напоминала о себе.
Когда все стало плохо, воспоминания о детской любви грели. Он вспоминал Таню, мысленно сравнивал ее с Аллочкой, и понимал: никакого сравнения и быть не может. Таня была серьезной, вдумчивой, интересовалась не внешним блеском, а сутью вещей. Она не бросила бы его так. Не ушла бы от него к богатому немцу. С нею он мог быть счастлив.
И вдруг эта встреча с Витей. Известие о том, что Таня снова тут, рядом, в соседнем доме. И он даже знает ее машину! Во всех близлежащих дворах такая была одна. Мелькнула сумасшедшая мысль: подкараулить Таню около машины. Когда она мелькнула во второй раз, Серега не стал отмахиваться, а вытащил мысль на свет Божий и внимательно рассмотрел. Получалось, это его единственный шанс. Он не знает номера Таниного телефона, да и позвонить не решится никогда, припереться в гости — полное безумие. Тем более, что она наверняка живет не одна. Муж там был, вроде? А если мужа нет, то могут быть родители, дети, ее знаменитая бабушка, в конце концов... Танину бабушку он боялся еще в детстве, а детские страхи, как известно, сохраняются на всю жизнь. А вот встреча у машины, как бы случайная — самое то.
В четверг, уезжая на работу в издательство, Сережа прошел через Танин двор. Специально сделал крюк. Машинка стояла на месте. Ждать было некогда, он и так запаздывал, а его начальница не любила опозданий и еще на прошлой неделе сделала ему выговор. Вечером по дороге домой он опять сделал крюк: машины не было. Значит, ее можно подождать. Сергей дошел до дома, что-то быстро заглотал и выскочил на улицу. Маленький красный автомобиль с белой крышей стоял на месте, капот был еще теплый. Она приехала и теперь вряд ли выйдет. В пятницу утром все повторилось. Вечером, возвращаясь, он увидел, что машина уже припаркована. Значит, и сегодня он опоздал. А перед сном мать погнала его выбросить мусор. Якобы от помойного ведра воняет, и нет сил находиться на кухне. В этом вопросе Сергей уже давно не спорил. Взял мешок и поплелся на улицу. Идти обратно не хотелось, и он просто так, на всякий случай, пошел в Танин двор. Вокруг не было ни души, даже собачники куда-то подевались. Это придало Сергею решимости, он подошел к машине и заглянул внутрь. Фонарь заливал машину голубовато-зеленым светом, все было видно как днем, но ничего интересного углядеть не удалось. Только что-то, по форме напоминавшее очешник, лежало на сиденье рядом с водительским. Надо было уходить, и в это самое мгновение до его рукава кто-то дотронулся.