2.
Было холодно. Темно, холодно и отчаянно больно. Никита знал… Знал, что когда-нибудь это случится. Сначала все казалось таким безоблачным, ярким… Но время шло, они взрослели. Переломались, притерлись друг к другу, усмирив характеры и амбиции. Первый шаг к сегодняшнему дню был положен, когда у Клима родилась Света. Глядя на его сияющее счастьем лицо, Никита впервые почувствовал боль. Она была мимолетной, пока еще маленькой. Но с каждым годом она все росла и росла. Никита ловил мечтательный взгляд Влада, которым тот провожал носящуюся по дому Светку, и скулил внутри себя. Хотелось, так отчаянно хотелось… продолжение себя. Свою частичку. Ребенка. Сына, дочь – не важно. И чтобы часть Влада тоже была в нем. Невозможно. Просто нереально. Им никогда не иметь совместных детей. А других – не хотелось. Пока не хотелось. В последнее время Никита стал гадать, кто из них сорвется быстрее. Эту тему они так старательно обходили стороной, боясь причинить боль друг другу. Но выход всегда есть. Можно было найти девушку, заплатить и получить от нее сына или дочь. А что дальше? Этого Никита не знал. Конец отношениям? Их браку, который им удалось сохранить, несмотря ни на что? Тогда, десять лет назад, они не думали об этом. В крови жила любовь, кипела страсть. А сейчас… Никита часто ловил себя на том, что ждет. Ждет, когда Влад начнет обвинять во всем его. Ведь если бы тогда он не вернулся в Москву, одержимый своей любовью, у Влада сейчас была бы настоящая семья – жена и куча ребятишек, с которыми он бы играл и занимался. Он так трепетно относится к Свете… Из него получился бы идеальный отец.
А сегодня… Никита сжался под одеялом, чувствуя себя снова тем мальчишкой, который когда-то вот так же лежал на больничной кровати и мечтал только об одном. О том, чтобы пришел Влад, обнял его и забрал себе всю боль. Вспышка Влада понятна. Объяснима. Этот мальчик, Саша… Испуганный, дрожащий… Как объяснить Владу, что он почувствовал, когда Саша кинулся к нему, отчаянно ища защиты? И когда он улыбнулся, засыпая… Да, это чужой ребенок, найденный на дороге, но сердце уже любило его. И разрывалось, когда Никита думал о том, что ему придется отдать мальчика.
Дверь тихо скрипнула, и Никита замер, стараясь дышать равномерно. Матрас прогнулся, и его обвили теплые, любимые руки.
- Прости… - полный раскаяния голос Влада был тих и нежен. – Я не имел права кричать на тебя.
- Тебе не за что просить прощения, - Никита повернулся в его объятиях, глядя в полные мягкого сияющего света глаза.
- Есть, - Влад прошелся губами по его щеке. – Я никогда не винил и не виню тебя ни в чем. Ведь это был и мой выбор. И если бы можно было вернуть время назад, я сделал бы то же самое.
- Из-за меня у тебя нет детей…
- Но и у тебя из-за меня – тоже. Так что если виноваты, то оба, - Влад лукаво улыбнулся.
- Влад, - начал Никита, а потом отвел взгляд, сомневаясь. Но ведь когда-то этот разговор должен состояться. – Ты никогда не думал… У нас с тобой не может быть детей. Совместных. Но…
- Не продолжай, - от Влада дохнуло холодом и Никита замолчал. – Меня коробит от этой мысли.
Никита только вздохнул, а потом потянулся к его губам. Поцелуй вышел чуть горьковатым и почему-то болезненным. Влад отстранился, лаская кончиками пальцев голую спину Никиты.
- Я говорил тебе, как благодарен за то, что ты все еще со мной?
- Влад, не надо, - Никита поежился, приникая к его груди.
- Почему? Тебе неприятно это слышать?
- Приятно. Просто… - Никита кинул на него быстрый взгляд, и Влад тихо рассмеялся.
- Мы похожи на парочку из сопливого сериала?
Никита только кивнул. Порой ему действительно так казалось. Нежность Влада неизменно заставляла чувствовать себя романтичной девушкой. Которой, к тому же, тридцатник стукнул.
- Дурачок ты, - выдохнул Влад, прижимая его к себе. – Мне все равно. Пусть будет сопливый сериал. Во мне столько нежности, должен же я ее куда-то девать.
- Ты – сумасшедший, Янковский, - счастливо проговорил Никита, закрывая глаза и утыкаясь лицом в его шею. Влад провел ладонью по волосам, щекочущим щеку:
- Спокойной ночи, хороший мой.
- Спокойной ночи.
3.
Артем нервничал. От этого дергались мышцы на лице, и начинал болеть старый шрам. О причине неожиданного вызова к шефу можно было только догадываться, но по офису уже начали расползаться слухи один другого нереальнее. О ночном происшествии шофер доложил только пятнадцать минут назад и как на это реагировать, Артем еще не понял. С одной стороны, пока ни к каким последствиям оно не привело, если не считать появления в доме Влада Янковского неизвестного ребенка. С другой, кто знает, к чему оно может привести в дальнейшем?
- Тема?.. – мягко окликнула его женщина средних лет, работающая секретарем шефа уже с десяток лет. – Он тебя ждет.
Артем молча кивнул и поднялся. Быстро оглядел себя и, оставшись доволен результатом, без стука вошел в кабинет шефа. Тот сидел за большим столом, заваленным бумагами, сжимая руками виски и глядя куда-то в только одному ему видимую точку. Почти так же, как в первый раз, когда Артем увидел его. При его появлении он кинул на Артема прямой взгляд, и тот внутри вздрогнул, с отчаянием понимая, что ему никогда к этому не привыкнуть, несмотря на всю подготовку и войны в горячих точках. Те, с кем он там воевал, его ненавидели, и в их глазах горела жажда убийства. А взгляд шефа… Тяжелый, он словно душу просвечивал.
- Доброе утро, - Артем дошел до его стола и замер в пяти шагах от края – максимально допустимая дистанция. – Вызывали?
- Здравствуй, - шеф откинулся на спинку кресла, не сводя с него глаз. – Вызывал. Ты ведь уже знаешь о нашей ночной поездке?
Артем сдержанно кивнул. Значит, все-таки вызов связан именно с этим.
- Я хочу, чтобы ты осмотрел то место, - шеф одернул рукав пиджака. – Я хочу узнать, откуда на пустынном шоссе взялся этот мальчик. А еще свяжись с полицией. Может, его кто-то объявил в розыск. Нам нужно найти его родителей. Возьмешь моего шофера, он покажет тебе место.
- Да, конечно. Еще что-нибудь? – Артему хотелось много чего спросить, но, получив короткое «нет», он только кивнул и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Автоматически здороваясь со знакомыми, он дошел до своего кабинета рядом с комнатой охраны и тяжело опустился в кресло. Шефа что-то тревожит. За столько времени Артем уже научился узнавать его настроение по уголкам глаз и тени на лице. Артем вздохнул и потянулся к телефону. Договорился с шофером и, раздав кое-какие срочные указания охране, вышел на улицу. Молча кивнул шоферу и устроился на заднем сидении своей служебной машины. Можно было, конечно, и самому за руль сесть, но сегодня тянуло только на размышления и воспоминания.
Четыре года… Он работает здесь уже четыре года. Много чего случилось за это время. Память послушно вернула в те месяцы, когда его, уволенного по ранению бойца-спецназовца, жизнь начала кидать по квартирам и работам. Грузчик, даже курьер – он пытался найти нормальную, постоянную работу, но раненый офицер, как оказалось, не нужен никому. Хорошо хоть, что семьи не было. Свое выходное пособие он тратил очень экономно, но деньги стремительно таяли. Надо было платить за съемную квартиру, а тут и зима подоспела. Пришлось срочно покупать какую-никакую, но зимнюю одежду. Вот в один из таких промозглых деньков и попался на пути один знакомый. Посидели, о старых временах поговорили. Артем про жизнь ему свою рассказал. Знакомый слушал-слушал, а потом посоветовал пойти и попробовать поработать у Влада Янковского начальником охраны. Но, услышав имя, Артем только сплюнул сквозь зубы: он был ярым гомофобом, а шумиха вокруг этой парочки, которую газетчики подняли несколько лет назад, даже до их бараков долетела. Он еще удивился, как Янковскому удалось удержать свое положение. На него столько грязи вылили. Ему же тогда и двадцать еще не стукнуло. Как бы то ни было, геев во всех их проявлениях Артем на дух не переносил, и предложение знакомого пролетело мимо ушей.