– Ты же сейчас не планируешь сама призвать демона, а?
Я подняла руку на манер присяги.
– Неа. Я не сумею, даже если бы захотела.
– Хорошо. Демонов нужно оставить тем, кто знает, как с ними обращаться. – Он повернулся, чтобы последний раз оглядеть себя в зеркале. Я потянулась левой рукой (на которой была только кружевная перчатка, без латексной под ней) и тихо коснулась его спины. Латекс и кожа животных были единственными вещами, что могли пригасить мою способность чувствовать всякие штуки, когда я касалась людей, но я реально ненавидела мысль о заполнении своего разума Элвисом. Я была уверена, что и слабая версия скажет мне достаточно.
Я отдернула руку, исступленно улыбаясь, когда он развернулся ко мне.
– Спасибо! Увидимся позже.
Или никогда, если бы исполнилось мое желание. У меня было очень сильное желание пойти принять душ, смыть со своего разума похотливые образы и мысли об Имоджен, заполнявшие Элвиса. Если бы была такая штука как шампунь для мозгов, я бы купила ее целый воз.
– Что за извращенец, – сказала я, направляясь к палатке, занимаемой Иможден. Я, безусловно, собиралась посоветовать ей приглядывать за ним – вещи, которые он думал о ней, были, прямо скажем, не здоровыми. – Но, по крайней мере, он извращенец, который не заставляет демона воровать для него деньги. Не из стального сейфа.
Палатка Имоджен была пуста. Она ушла на весь день, вероятно, сделать покупки в городе (она любила делать покупки), но ей не нравилось делать это сразу после открытия. Я оглядела луг. Я отвела Теслу в маленький закуток позади передвижных туалетов, так чтобы он мог пастись подальше от входов на ярмарку. Сорен чистил Бруно, готовя его к появлению в магическим действе Питера. Солнце было все еще едва видно сквозь деревья, длинные янтарные и розовые полосы тянулись через темнеющее небо. Еще через полчаса оно станет темным, и Готская ярмарка возродится к жизни. Сотни людей будут топтаться по ярмарке, смеясь, вопя, делая пирсинг на какую-то часть тела, общаясь с их усопшими любимыми, играя с пыточными приспособлениями… ну, вы знаете, обычный вечер.
Я пробежалась по мысленному списку людей, которые коснулись сейфа. Элвис, мой главный подозреваемый, оказался провалом. Иможден и мама, я была уверена, это просто совпадение. У Питера не было причины грабить самого себя (мотива, как это называют детективы), и у Сорена вероятно тоже была уважительная причина поместить что-то в сейф.
Оставался Карл.
Я посмотрела вниз на длинный центральный проход, туда, где Курт и Карл закатывали свой реквизит в главный шатер.
Я остановилась у одного киоска, чтобы добыть колбасы и большой крендель с солью, втиснув колбасу под низ, пока шла в сторону главного шатра.
– Эй, Сорен, – сказала я, приостанавливаясь у лошадиного фургона. Он натирал жирной массой копыта Бруно, чтобы сделать их привлекательней. Я протянула ему крендель.
– Спасибо, – сказал он, вытирая руки о мятые шорты, прежде чем взять его. – Хочешь, чтобы я покормил Теслу с Бруно?
Я, слегка хмурясь, слизала последний колбасный сок с пальцев.
– Это было бы, в самом деле, хорошо с твоей стороны, но ты не обязан этого делать.
Он усмехнулся и откусил большой кусок кренделя.
Я тотчас же насторожилась.
– О'кей, так ты хочешь быть хорошим?
Он огляделся, его ухмылка стала шире.
– Танти [15]сказала мне, что ты, как предполагается, будешь выяснять, кто украл деньги. Думаю, тебе стоит присмотреться.
– Ты смотришь слишком много американского ТВ, – сказал я, и натянула оба набора перчаток. – Говоря об этом, ты не заметил ничего подозрительного насчет сейфа?
– Подозрительного? – Маленькие кусочки теста полетели, когда он заговорил с набитым кренделем ртом. – Что может быть подозрительного насчет сейфа?
Я чуть покачала головой.
– Не знаю… кого-то бродящего рядом, кого не должно было бы быть, кого-то в трейлере, когда твои тетя или папа убирали деньги, кого-то, кто знает комбинацию, вот такие вещи.
Он быстро огляделся, потом склонился, стукнув себя в грудь.
– Я знаю комбинацию.
Мои брови поползли вверх.
– Ты?
– Да, папа написал ее на клочке бумаги, потому что всегда забывал. Он однажды оставил бумажку в палатке. Я подобрал ее.
Мой рот завис чуть открытым, пока я не осознала это и не взяла под контроль.
– Ты хочешь сказать, что твой отец оставил шифр к сейфу в свободном доступе, где любой мог увидеть его?
– Нет, не в свободном доступе. Это было в палатке несколько недель назад, когда мы были в Штутгарте, помнишь? Он был на ящике с голубями с какими-то заметками о городах, в которые мы отправимся. Единственные люди, которые могли его увидеть были…
– Любые связанные с ярмаркой, включая группу, сбежавшую ночью. Господи, Сорен, любой мог открыть сейф! Ты сказал Питеру, что нашел шифр?
Он покачал головой и набил остатками кренделя рот.
– Я положил его обратно на стол, так чтобы он не узнал, что тот пропадал. Но я видел на нем номер. И запомнил.
Я взглянула на него, по-настоящему взглянула, способом, которым как сказала мама надо смотреть на людей, чтобы увидеть что-то помимо их наружности, то, что в их душе. Я никогда не могла заглянуть в душу, но она говорила, что просто нужно терпение и практика. Я попыталась сейчас. Я очистила свой разум от всех подозрений, забот и других вещей, что засоряли мои мысли, и взглянула на Сорена.
Я ничего не увидела. Даже подсказанным мамой способом.
– Коровьи лепешки, – зарычала я и, содрав перчатки, коснулась его руки. Он выглядел удивленным этим, но я не обратила внимания, я была слишком занята, пытаясь отбиться от всех вещей пришедших из его ума. Образы его отца улыбающегося и хохочущего, боролись с Питером, огрызающимся на него, говорящим ему, что он невыносим, что он никогда не станет иллюзионистом, если не будет обращать внимание на его работу. Были так же краткие вспышки орущей на Питера Абсент, радостные моменты времени, когда Сорен работал с животными, заботясь о Бруно, кормя голубей, даже лаская Дэвида. Самое удивительное из всего – в его уме были также мои образы, смущающие образы, не имевшие никакого смысла, потому что они налагались со смесью расстройства и удовольствия.
Однако там не было никакого безмолвного отчаяния, которое я ощутила на сейфе.
– Ты в порядке? Ты выглядишь забавно, как будто одновременно свихнулась и счастлива.
Я убрала от него свою руку и наградила полуулыбкой.
– Ага, я в порядке. Просто испробовала кое-что.
Он выглядел заинтересованным.
– Эксперимент? Следственный эксперимент? – Его глаза широко распахнулись. – А я… э-э… как это называется… подозреваемый?
– Парень, ты реально смотрел слишком много американского ТВ, – рассмеялась я, довольная шансом встряхнуться от гадливого чувства, которого всегда набиралась, когда заглядывала людям в мозги. – Нет, ты не подозреваемый. Ты имел в виду то, что сказал?
Он порылся в холщевой сумке и извлек пару яблок, предложив одно мне. Я покачала головой.
– О чем?
– О том, что позаботишься о Тесле за меня. Мне нужно кое-что сделать в девять, так что если бы ты не возражал помочь, я бы, в самом деле, это оценила.
Он наклонился ближе и спросил хриплым шепотом:
– Ты собираешься устроить всем допрос третьей степени?
Я саданула его локтем по руке.
– Нет, тупица, я… я собираюсь встретиться… я собираюсь…гм…
Он просто смотрел на меня, пока я спотыкалась о свой язык.
– Бен собирается взять меня покататься на мотоцикле, это все. Это реально мелочь.
Он застыл с яблоком на полу пути ко рту, его глаза сузились.
– У тебя свидание с Бенедиктом?
– Это не свидание, это просто поездка на его мотоцикле.
Сорен моргнул.
– Миранда сказала, что ты можешь пойти? Я думал, ты сказала, что она не желает, чтобы ты была с ним?
– Она говорила, но передумала, и прежде, чем ты скажешь что-то еще, можешь просто остановиться, потому что это не то, что ты думаешь.