Взгляду его предстала пышная обстановка: дорогие ковры по всем стенам; тяжелая низкая мебель на гнутых золоченых ножках; малахитовые и агатовые вазы с охапками ярких тропических цветов, аромат которых наполнял помещение; стройные нефритовые колонны в углах комнаты, увитые живым плющом; тяжелые бронзовые двери, которые невозможно выбить даже тараном; и высокое стрельчатое окно. Единственное окно в этом помещении, забранное к тому же золоченой решеткой. Человек подошел к нему и, встав на цыпочки, постарался выглянуть наружу.
Он находился на последнем этаже высокой башни, возведенной на вершине скалы еще в незапамятные времена.
Мимо окна плыли крохотные облачка, похожие на прядки белых волос, летящих по ветру. Внизу с ошеломительным грохотом разбивались о камни могучие океанские волны.
– Западня, – прошептал человек. – Клетка. Золотая клетка, и я узник. Господи! Неужели ты не видишь этого?!
Порт Майн был заполнен толпами людей, явившихся встречать корабли. Здесь было шумно, разговор шел на нескольких языках сразу. Кто-то кричал восторженно и приветственно, кто-то возмущался, кто-то требовал носильщика, вина и проводника. Бросалось в глаза нарядное убранство порта: флаги, ленты, штандарты. И публика была праздничная – в одеждах ярких и веселых тонов, в серебре, золоте и драгоценностях. Все новые и новые суда входили в гавань, и казалось, скоро в ней не останется места, поэтому капитаны высаживали многочисленных пассажиров в шлюпки и переправляли на берег, а корабли уводили в соседние бухты, где все было приготовлено к их появлению.
Погода соответствовала всеобщему настроению. Стоял один из ясных и погожих дней, какие часто случаются в здешних местах. Дул теплый и ласковый ветер, бирюзовая гладь моря собиралась мелкими складками волн, и все вокруг было залито солнцем.
На носу одного из кораблей, небрежно облокотившись на деревянного, тертого всеми морскими ветрами дракона, стояли двое. Первый – почти старик: на вид ему было не менее шестидесяти. Но, судя по манерам и костюму, – настоящий вельможа: сухощавый, подтянутый, гладко выбритый и опоясанный мечом. Густые волосы, опускающиеся до плеч, были тщательно завиты и причесаны, а голубые глаза смотрели ясно и весело, как у ребенка. Тонкие губы часто складывались в улыбку, отчего на худых щеках прорезались две вертикальные морщины, впрочем, лишь украшавшие его. Одет он был пышно и дорого. Даже духи пахли чарующе-скромно, и было в их запахе нечто, неуловимо свидетельствующее об их баснословно высокой цене.
Второй был настолько молод, что его придется назвать не иначе как юношей. Его щеки еще не знали грубого прикосновения бритвы, и кожа на них была того редкого бело-розового, ровного оттенка, которому так завидуют женщины. Он был высок, широкоплеч, но еще по-мальчишечьи гибок. Он настолько походил чертами на своего спутника, что в них без труда можно было признать близких, кровных родственников. Только глаза у молодого человека были карие, глубокие, бархатистые. Юноша наверняка гордился своим длинным мечом в роскошных ножнах, но то и дело передергивал плечами, изнывая в шелках и бархате. Похоже, что огромная драгоценная цепь, усыпанная бриллиантами, рубинами и гиацинтами, натирала ему шею, а многочисленные перстни, украшавшие пальцы, мешали и раздражали.
Это были посол славного государства Альворан в Великом Роане граф Шовелен и его племянник – любимый, надо заметить, племянник, а теперь и помощник – Трои.
– Кажется, нам еще долго дожидаться своей очереди, – ворчливо заметил Шовелен. – Здесь собрались посольства со всего света, и, как минимум, половина из них прибыла раньше нас. Так что естественное чувство справедливости заставляет не лезть вперед.