Вообще, если бы не вселенский потоп, то я оценила бы рабочее рвение, ведь редкий плотник, думаю, приходил к заказчику в белой сорочке с запонками. Хотя, может, он просто был паршивым мастером, и отсутствие навыков пытался компенсировать хорошим впечатлением.
— Не стони, а перекрой воду! — приказал он ученику.
— Господин плотник, но я уже перекрыла, — уверила я.
— Где? — развел он руками, намекая на растущие, как на дрожжах, вернее, на воде, пенные сугробы.
— Кран закрутила!
— Ох, помолчите уж, — пробормотал подмастерье, бросаясь в сад. Мог бы сам промолчать, ведь под убийственным взглядом плотника слова и без всяких советов сами собой неожиданно иссякли.
Захлопала хлипкая задняя дверь, в кухню повеяло холодным осенним утром. Работник развел пену руками, залез под раковину и прикрыл льющую потоком трубу половой тряпкой (надо же, хоть что-то я сделала правильно). Тут из сада донесся голос помощника:
— Вентиль нашел!
— Закрывай!
И что-то пошло не по плану. Вообще, не по плану. Струя не иссякла, а хлынула из трубы с такой мощностью, что мастер моментально вымок до пояса и чуть не захлебнулся. Случись подобная нелепость, и старая чайная лавка Ходжеса стала бы знаменита на весь Питерборо не только новой хозяйкой, но и первым в мире утоплением в кухне. Никогда в жизни не слышала, чтобы плотники так громко и цветисто матерились. Мне кажется, он даже заткнул бы за пояс дуэт из сапожника и портового грузчика.
— Простите! — послышалось снаружи, и поток воды стал убывать.
— Стойте-ка! — тут дошло до меня. — так у меня на ночь ни ванны, ни кипятку не будет?
— Зачем вам ванна? — хмуро буркнул мастер, выбираясь из-под раковины. — У вас тут целая купальня.
— Но я предпочитаю воду теплую, а пузыри клубничные, — для чего-то проворчала я, начиная осознавать, что теперь у меня не только пол проломлен в лавке, но ещё и куска трубы не хватает. Интересно, где найти жестянщика?
Неожиданно я поймала себя на том, что таращусь на мужской торс, гладкий крепкий и покрытый от холода мурашками.
— Послушайте, господин плотник, а вы трубы чинить умеете? — обратилась к замечательному торсу, хотя, конечно, следовало бы поднять взгляд и перестать столь бесстыже пялиться, но нечего было в присутствии дамы разоблачаться.
— Нет, — рявкнул он, выжимая рубашку прямо на пол. Подмастерье между тем с несчастным видом маячил в окне и боялся зайти обратно в дом, а когда наставник оглянулся через плечо, то, вообще, вытянулся в струнку, как новобранец перед старшиной.
— Жаль, — вздохнула я. — Вам, может, переодеться дать? У меня есть широкий… халат.
— Не утруждайтесь, — буркнул он, даже не подумав отвернуться, и взмахнул рубашкой в воздухе. В разные стороны разлетелись брызги, и ткань моментально высохла.
С ума сойти! Что за любопытный город Питерборо, если здесь и лавочники, и плотники обладают выдающимися магическими способностями, развитыми совершенно не по ремеслу? Может, в городе открыт филиал Королевской Магической Академии?
— Слушайте, — с просительными нотами в голосе обратилась я к мастеру, — а вы можете так с моим полом, как со своей рубашкой? Чтобы на карачках с тряпкой не ползать.
Он выгнул бровь. Тут я разглядела, что помимо торса мастер и собой был очень даже ничего. Глаза синие, а волосы темные.
— Я заплачу! — тут же уверила я. — Могу натурой.
Плотник поперхнулся.
— В смысле, могу вас покормить грудинкой! И напоить… — Произошла неувязка, ведь в чайной лавке не осталось ни воды, ни чая, даже пятилетней давности. — Колодезной водой! Вы какую воду предпочитаете? Горячую и холодную?
Бедняга содрогнулся и буркнул:
— Воды с меня точно достаточно.
Он уселся на стул и принялся расшнуровывать кожаные туфли, вероятно, желая с вымокшими штанами проделать тот же фокус, что и с рубашкой.
— То есть ползать мне на карачках, — без лишних уточнений поняла я, что магом-уборщицей плотник работать не желает. — А может, пока вы будете мою дыру заделывать, то ваш помощник тут уберется? За десять шиллингов.
— Вашу дыру? — Плотник ошарашенно поднял голову и уставился на меня, как на умалишенную.
— В спальне.
У мастера сделалось очень странное лицо.
— Дыра в полу, — пояснила я, помахав вокруг ног руками, чтобы продемонстрировать размер отверстия. — Конь пробил, когда падал со второго этажа на первый.
— А как… — Мужчина откашлялся. — Простите, но как к вам на второй этаж попал конь?
— Поверенный занес.
— На чем?!
— На руках. Он бронзовый.
— Поверенный?
— Конь! — раздражаясь, пояснила я. Может, он наглотался мыльной пасты, пока трубу перекрывал, а потому не понимает самых простых вещей. — Ладно, вы тут сушитесь. Сейчас полотенце для волос принесу.
Пока я искала в комоде, в какой из восьми ящиков сложила махровые полотенца, то услышала, как снизу раздался голос плотника.
— Это и есть ваша дыра?
Задвинув ящик, я присела и выглянула в пролом, неожиданно встретившись взглядом с задравшим голову мастером.
— Сейчас полотенце принесу, — отчего-то смутилась я.
— Давайте сюда! — протянул он руку.
— Ага. — Я осторожно бросила сложенное вчетверо полотенце в дыру.
— Благодарю, — поймав маховый лоскут, мастер принялся растирать волосы.
Когда я спустилась на первый этаж, то подмастерье уже был помилован и стоял за спиной наставника с видом преданного щенка. Плотник выстукивал ногой по половицам, определяя те, что были подгнившими.
— Здесь все трухлявое.
Он толкнул носом туфли нижнюю ступеньку лестницы, и дерево нехорошо хрустнуло.
— Вы бы полегче, — попросила я. Даже страшно стало, что лавка от его усердного осмотра сложится, как карточный домик.
— Лестницу придется менять…
У меня в голове моментально защелкали воображаемые счеты, намекавшие, что менять лестницу мы не будем.
— Давайте просто ограничимся дырой в потолке.
Тут раздался страшный треск, а следом испуганный вскрик. Мы резко оглянулись. Подмастерье одной ногой провалился в пол и в панике хватался за пустые полки стеллажа.
— Батюшки, я застрял! — проблеял он, вытаращив на нас полные ужаса голубые глаза. Потом принялся осторожно высвобождать ногу из ловушки.
— Эта половица за ваш счет, — немедленно объявила я.
— Договорились, — неожиданно согласился плотник, выказав удивительную сговорчивость. Мне-то казалось, что он должен был бороться за каждый забитый гвоздь и ошкуренный брусок.
Мы пожали руки. Ладонь у нового знакомого неожиданно оказалась хоть и теплая, но совершенно гладкая. Никаких шероховатостей или застарелых мозолей, обычных для людей, занимавшихся физическим трудом. По поводу рук у меня была целая теория, и она никогда не подводила. Работяга с руками стряпчего вызвал настороженность.
— К слову, как вас зовут, господин плотник? — как будто между делом уточнила я.
— Этан. — Он даже не улыбнулся, а едва заметно дернул уголками губ.
— А фамилия?
— Просто Этан.
— Что ж, господин Просто Этан… — Я хотела предложить ему начинать, но удивилась: — А где же ваши инструменты?
Ведь не кулаком же он собирался забивать гвозди и не голыми пальцами отдирать доски от витрины?
— Сначала решил объем работ посмотреть, о цене сговориться, а потом уже инструмент нести.
— И как вам объем?
— Нормально, — согласился он. — Дыра в потолке, вообще, выше всяких похвал.
— С дырами у меня точно порядок, — едва слышно вздохнула я. И добавила мысленно: особенно в бюджете.
Никогда бы не подумала, как сложно в действительности приходилось хозяевам собственных торговых лавок. То труба лопнет, то пол провалится, то золотые, как мыши, в одну минуту разбегутся из кошелька.
Пока Этан, как я накануне, придирчиво осматривал лавку и критиковал каждый угол моего ветхого, но уже полюбившегося жилья (честное слово, как в душу плевал каждым своим «развалина»), подмастерье притащил инструменты. Они разбирались с досками, а я потихонечку приводила в порядок кухню. Лавка наполнилась визгливым звоном пилы, надрывным грохотом молотка и воплями плотника. Ругался он цветисто и забористо. Не представляю, как ученик с таким наставником не получил тик нижнего века или мелкого дрожания рук. Сама бы огрела тирана молотком по голове, отсидела бы двадцать лет в исправительном доме и ни на минуту не пожалела.