В наступившей темноте все улеглись спать, оставили гореть только масляный светильник у входа. Варяжко уснул не сразу, вспоминал сегодняшний день от первого мгновения в этом мире или времени до только что закончившейся тренировки. Он уже свыкся с мыслью о новой жизни в юном теле, думал о планах на завтрашний день и ближайшее будущее. В какой-то мере случившееся переселение души или сознания в это неспокойное время его взбодрило, можно сказать, мобилизовало разум и волю, заставило предпринимать что-то даже для выживания. Конечно, сожаление о потерянном своем прошлом так и осталось с ним, но легкой грустью, без непереносимой тоски. А сейчас с каким-то волнением и интересом ждал для себя много нового, предчувствовал грядущие перемены, важные и ему и окружающим его людям.
На следующее утро после завтрака Варяжко сам разучивал вчерашний урок, без участия друга или наставника. Медленно, вслушиваясь к реакции изнутри, выполнял каждое движение. То, что получилось в конце прошлой тренировки, натолкнуло на мысль пробудить рефлексы прежнего хозяина этого тела, наработанные им за многие годы. Не сразу, после десятка повторений, находил отклик — руки, ноги сами начинали двигаться, стоило новому Варяжко представить мысленно выполняемые упражнения. Переходил от самых простых к все более сложным, закрепляя их уже с подключением сознания. Так занимался до самого обеда, с небольшими перерывами, давая возможность отдохнуть не совсем еще окрепшему телу.
Совместная работа своего разума и инстинктов прежнего Варяжко дала плоды — то, что вчера вызывало трудности и ошибки, сейчас выходило почти без заминок. Результаты оценил друг, когда сразу после обеда продемонстрировал тому выученный урок. Тихомир воскликнул с нескрываемым удивлением и радостью: — Вот видишь, у тебя получается, как прежде! А то — не помню, ничего не знаю. Стоило тебе показать, как все вспомнил. Ладно, разучим с тобой дальше, сегодня покажу как надо обороняться от меча и копья.
За три дня прошли азы мечного боя, Варяжко уже сносно, по мнению Тихомира, управлялся мечом. Проводили между собой учебные схватки, в которых неофит проигрывал другу, но не в сухую. Иной раз ему удавалось задеть юркого противника, пробивал защиту или неожиданным ударом заставал того врасплох. Еще неделю заняли уроки с другим оружием — копьем, боевым топором и луком. С ними учеба складывалась примерно также — Тихомир показывал и разъяснял, а ученик повторял, сначала медленно, прислушиваясь к своему телу, а потом уже в полную силу, вернувшейся к крепкому парню в достаточной мере. Трудность возникла с луком — казалось, все делал как нужно, но стрелы никак не хотели идти в цель.
На малом расстоянии вроде складывалось нормально, но когда отходил от мишени — деревянного круга примерно метрового диаметра, на полсотню метров и дальше, то зачастую не попадал в нее или в самый край, причем вразброс. Не помогли былые навыки, наверное, требовался собственный опыт правильной стрельбы, учитывающий многие тонкости — от силы натяжения тетивы и хвата до угла возвышения. О них Тихомир говорил, но без достаточной практики результат выходил плачевный. После начального курса Варяжко уже сам отрабатывал приемы как с луком, так и другим оружием, не прибегая к помощи друга, если не считать тренировочные бои, устраиваемые ими каждый день. Собственно, в том уже нужды особой не было — взял все, что мог ему дать малоопытный учитель, теперь следовало закрепить навыки и обратиться к более сведущим мастерам.
За минувшие две недели, как попал в этот мир, перезнакомился со всеми отроками — их в княжеской дружине оказалось почти три десятка. Разного возраста — от десятилетних малышей, как он сам, вернее, прежний Варяжко, когда-то, до восемнадцати-двадцатилетних парней. Насколько понял, в гридни отроков переводили не только по летам — обязательным условием ставили участие в боевых походах и заслуженные в них победы. С этим уже сейчас у Варяжко не было затруднений — отличился в прошлогоднем походе к печенегам, так что осталось ему ждать пару лет. Брали в отроки, как правило, детей дружинников, но иной раз и со стороны — Тихомир как раз из таких, отец его гончар. Попался на глаза самому князю своей ловкостью и смекалкой в детской забаве Петушки, тот и взял мальчика в дружину еще три года назад.
Княжеский отрок с учителем
Юнцы знали о потере памяти Варяжко, не удивлялись тому, что он не признает их. Сами подходили к нему, называли себя, предлагали услужить в чем-то. По такому обращению новоявленному отроку стало понятно то уважение, которое вызывал у них его предшественник. Из тех отроков, с которыми он дружил прежде, более или менее близко сошелся теперь только с Тихомиром и Мировидом — немногословным серьезным парнем на год старше. С остальными только поддерживал общение, хотя и видел, что расстраивает их своей безучастностью и сдержанностью. Понятно, что интересы юнцов и живущего в теле отрока взрослого мужчины, да еще из другого времени, различались абсолютно. Так что новый Варяжко подстраивался в какой-то мере к своим сотоварищам, но открывать душу никому не собирался, впрочем, как и со взрослыми.
К старшим воинам присматривался внимательнее — ведь от их поддержки во многом зависела власть князя в древней Руси. Насколько знал из своей истории, дружина Ярополка сравнительно спокойно восприняла его гибель и почти полностью перешла под руку Владимира, нисколько не осуждая того за коварство и братоубийство. А сейчас воочию убеждался,, что между князем и дружинниками, даже самыми ближними — боярами и воеводой, нет сродства души. Они просто терпели своего покровителя как старшего сына князя Святослава, заслужившим уважение воинов удачными в большей части походами и сильной волей. Своими победами тот прирастил Русь на восток и запад, покорил многих недругов, чем Ярополк не мог похвалиться.
Сам Варяжко обращался к старшим с должным от отрока почтением, те же отвечали снисходительным добродушием — ведь он рос на их глазах, да и немалых успехов добился в столь юном возрасте. Особенно благоволил юноше один из самых старых в дружине воинов — боярин Ладислав, богатырского сложения и густой бородой, уже начавшей седеть. Чем-то отрок запал ему в душу, не раз останавливал при встрече, расспрашивал о его делах. Знал о приключившемся с любимцем потрясении, рассказывал при случае об отце и матери, как бы напоминая тому о родительских корнях. Кроме него участие проявлял наставник — гридень Борислав, зрелый муж в самом расцвете сил. Ему Варяжко признался об утрате былых навыков обращения с оружием, уроках с Тихомиром, собственных занятиях. Наставник как-то сам пришел на тренировку подопечного, посмотрел недолго, высказал пару советов. Но дальше вмешиваться не стал, уже уходя, обронил:
— Получается у тебя неплохо, Варяжко. Но до прежнего не дотягиваешь. Как будешь готов, приходи — буду учить всему, что должен знать.
Глава 2
За тот месяц, что выпал до отъезда князя с дружиной в поход по своим землям, Варяжко сумел во многом наверстать позабытые им навыки не только в обращении с оружием, но и в общем строе — как пешем, так и конном, с другими дружинниками, взаимной страховке и помощи. Научился обращаться с конем — ухаживать за ним, надевать сбрую, держаться в седле. Первая встреча с вороным произошла после разговора с Тихомиром. Тот в минуту отдыха после учебного боя спросил, всматриваясь в глаза Варяжко: — Ты и Велеса позабыл?
В первую минуту не понял вопроса — причем тут скотий бог? На его недоуменный взгляд дружок пояснил: — Это же твой конь! Нам в прошлом году отловили из табуна стригунков, ты и выбрал черныша, дал ему такое имя.
— И где он сейчас?
— В конюшне, конечно, на заднем дворе. Если хочешь, то пойдем туда, проведаем — ты Велеса, а я своего Серко. Они рядом, в соседних стойлах.