Часть 1. Зовите меня Клах
Пролог
- Тебе просто надо похудеть, - "риторически" заявила мама.
Как сыну профессиональной филологини, мне было прекрасно известно, что "риторическими", то есть, "не требующими ответа" бывают только вопросы, а не утверждения или восклицания. Но если совет или утверждение не предполагают возражений со стороны собеседника и больше похожи на приказ, то как их называть, учитывая мамину гуманитарную непереносимость всего связанного с армией? Вот я и называю (мысленно) многие ее высказывания "риторическими" - это такая политкорректная замена слову "безапелляционно". И язык не сломаешь.
- Я тебе давно говорила, что у тебя лишний вес...
И вовсе он не лишний. И вообще, хорошего человека должно быть много. Вот как сейчас стану хорошим... А что? Много меня уже есть - остались мелочи.
Из-за чего весь сыр-бор? Голова у меня болит. Как началось это лет через пять после института, так и продолжается. И ладно бы, постоянная сильная боль, так ведь нет. Иногда по месяцу не напоминает о себе. При этом давление 120 на 80 - в космос лететь можно. На грузовом модуле. Увы, маму возможность моей космической карьеры не успокоила. Скорее, наоборот.
- Тебе надо срочно сделать МРТ головного мозга, - ритори... ну, понятно. - Вдруг у тебя там опухоль?
О-о! СТРАШНОЕ СЛОВО произнесено. Теперь не отстанет. У мамы ведь все по классической схеме бихевиоризма: побежал - испугался. Или, как в данном случае: сказал - испугался.
- Ма-ам, ну, ты же в курсе: у них ограничение по весу пациента. 120 кило. Я не прохожу. Только если ногу отрезать...
- Именно. Поэтому тебе просто надо похудеть...
Признаться, я слегка отвлекся, а когда опять прислушался к маминому монологу - обалдел, простите за мой клатчатский.
- И твои постоянные дурацкие шуточки - это тоже последствия давления опухоли на мозг. - О, диагноз уже подтвержден? - Вот почему в деревне от нашего Додика шарахаются? Ничего не хочешь рассказать?
Ага. В смысле, нет, не хочу. Во многих знаньях и т.д. А расстраивать маму мне не нравится.
Додик - это наш песик породы черный терьер. Ласковый, как теленок. Правда, с теленка же и размером. И страховидный. Ему только собаку Баскервилей в телепостановке изображать. Можно без грима. Во-от. А тут мы весной прикупили домик в деревне. Крепкий еще пятистенок с большим участком. Разумеется, затеяли небольшой ремонт. И вдруг обнаружилось, что в нагрузку к участку и домику прилагается несколько десятков непрошеных экспертов-советников и наблюдателей-обсуждателей. Соберутся у забора и давай наши действия друг другу комментировать. В голос. Вот, честное слово, селяне, лучше бы вы продолжали водку пить или что у вас там? Кумышка, кажется?
Жалко, что Додик лаять не любит. Только порыкивает иногда. Ну, и грызет, что ни попадя, как всякий собак. Кости там, обувь старую...
Поэтому, когда я нашел здоровенную мосолыгу от коровьей или лошадиной ноги, то привязал к ней старый кроссовок и бросил Додику: пусть грызет на здоровье. А что уж там селяне себе придумали - это не мои проблемы. Пить надо меньше, ага.
Как всегда, я недооценил мамину энергичность. Через каких-то левых знакомых она вышла на врача из диагностического центра и убедила того подкрепить хлипкую пластиковую тележку томографа чуть ли не сосновыми досками, чтобы, значит, грузоподъемность повысить.
- Пожалуйста, не шевелитесь, - раздалось из динамика, - А то все развалится... кхм.
Похоже, вторая фраза была несколько нестандартная. Вокруг и внутри моей головы что-то загудело и застучало...
- Успокойтесь, пожалуйста, - попросил динамик.
Я медленно выдохнул и закрыл глаза. Или мне показалось, что закрыл. Потому что я вдруг оказался в бескрайнем сером небе. Размытая, блеклая клякса солнца едва проглядывала сквозь белесую муть, а земли и вовсе не было видно...
- Так. Мы закончили, - неожиданно вырвал меня из медитации динамик, - Сейчас мы подойдем и вас вытащим.
МРТ ничего не показало. Вообще. Ну, кроме наличия мозга, конечно. Самое странное, что головные боли прошли. Совсем. Мама очень радовалась и не уставала напоминать, кто именно настоял на проверке. А мне иногда хотелось понять: что за странную птицу я видел в том сером небе. Она просто пролетала мимо или что? И зачем она так целеустремленно двигалась к той размытой и блеклой кляксе солнца? И куда вдруг пропала?
Глава 1
Я даже не заметил, когда стихли стуки и гул. Просто в какой-то момент сознание начало медленно и лениво выплывать из медитации, и лишь смутное сожаление о пропавшем сером небе с кляксой солнца еще тихо клубилось где-то, словно туман в овраге. Давно я не ощущал такого расслабленного умиротворения: просто как медуза после бани. Даже лучше..."А ведь голова-то не болит! - внезапно понял я, - Совсем не болит! Ух-ты!" На радостях я открыл глаза и попытался приподняться. А вот фиг! Голова, торс, таз, руки и ноги мои были жестко притянуты к тележке томографа ремнями. С кондовыми застежками и как бы не кожаными. Когда только успели, гады? И главное - зачем?
- Э, народ, что за дела?! - крикнул я... попытался крикнуть. Пересохшая глотка издала не гневный рык, а жалкое и еле слышное сипение.
Безуспешно подергавшись из стороны в сторону, повращав оставшимися свободными кистями и ступнями, я вдруг осознал некую неправильность. Ага, некую! Это с какой такой радости я, просто скосив к носу глаза, вижу свои ступни? Это головы не поднимая. Сквозь живот, что ли? Оба-на! А ступни ведь не мои. Не - я целенаправленно крутанул голеностопы - ступни явно мои, точнее, моего тела, которое... на сто процентов не мое! Я что, попал?
Как когда-то говаривал наш препод по ТММ... Э-э, что это я о нем вспомнил? Наверное, из-за народной расшифровки "Теории Машин и Механизмов". Очень подходящей к ситуации расшифровки: Тут Моя Могила. Ассоциации они такие... Как когда-то говаривал наш препод по ТММ: "Резюмируем итоги."
Во-первых, сбылась мечта моей мамы, я похудел. Радикальненко так.
Во-вторых, мама, как всегда, оказалась права. "Похудей, Кирюша, - часто говорила она, - Ты просто сам себя не узнаешь, когда похудеешь." Накарка... напророчила, родительница. Не узнаю.
В-третьих, труба, в которую задвинули кушетку с привязанным к ней новым мной, что угодно, но не магниторезонансный томограф. Ведь современную медтехнику не расписывают каббалистическими рунными иероглифами. Или я что-то не знаю? Да и слабосветящийся материал трубы больше похож не на пластик, а на камень. Хотя, тут я точно могу быть не в курсе последних достижений. Белый, матовый и светится... как-то на камень не сразу подумаешь. Впрочем, не важно.
В-четвертых, помещение снаружи нетомографа - та его часть, коия мне доступна к обозреванию между раздвинутых ступней - тоже как бэ намекает о скором приходе в гости сладкой парочки апокалипсиса: полного песца и подружки его, полной *опы. Особо доставил виднеющийся на фоне стены из дикого черного камня кусочек ржавой цепи с э-э... разъемом для фиксации запястья (или лодыжки)... Я даже порадовался, что меня обездвижили обычными кожаными ремнями. Впрочем, это "в-пятых". Очень грустное "в-пятых".
Широкие и толстые кожаные полосы с потертостями от частого употребления плотно прилегали к разным частям моего нового тела. Удручающе дохлого, в смысле, тощего тела. Я скосил глаза на кисти. Грусть-печаль, однако. С такими лапками только лютню тискать, позируя какому-нибудь Караваджо. Я коротко и неглубоко вздохнул, торсовый ремень впился в ребра. Эх, где мои старые добрые с мозолями и шрамами корявые и заскорузлые грабки, коими я на спор сминал эмалированные кружки. А уж открыть банку с компотиком или маринованными огурчиками, отжав двумя пальцами крышку... На лютне или гитаре, правда, с моими старыми добрыми грабками не поиграешь.. Хотя пробовал не раз, изводя приятелей. Пока Леха не разорался: "Киря, отстань от меня со своей гитарой! Не сможешь ты играть. Не сможешь! У тебя пальцы толще моего запястья: две струны разом прижимают. Минимум!" Я даже какое-то время пытался найти мастера, чтоб мне спецгитару сваял. С широким грифом. Эх, я б тогда такую цыганочку с выходом... Внезапная боль в руках прервала поток ностальжи. Зашипев сквозь стиснутые зубы, я попытался уподобиться улитке и вытянуть глаза из черепа. Мои новые "музыкальные" лапки корежила неведомая сила. Волны и комки плоти перекатывались под тонкой бледной кожей, которая быстро темнела и грубела. На тыльной стороне разбухших ладоней и надувшихся сардельками пальцах попер жесткий черный волос. Чертовы ремни глубоко врезались во внезапно увеличившиеся предплечья, напрочь перекрыв ток крови. Казалось, еще мгновение и захрустят передавленные кости. Не знаю, что я тогда подумал. Может быть, ничего... Нет, какие-то мысли определенно промелькнули. Кажется, что-то про укус оборотня и прочая подобная шняга. Или, что мои руки попали под вредное излучение, в зону действия некоей аномалии... Не знаю. Наверное, все-таки, про аномалию и вредные лучи подумал, потому что попытался выдернуть руки из ремней. И от болевого шока отрубился.