По «классу» пробегает легкий шум. Юным ангелам совсем не нравится то, о чем говорит учитель, но они уже достаточно взрослые, чтобы понимать: мир не может быть идеальным и совершенным.
– Тогда ангел, которому некого больше охранять, остается без работы, – продолжает учитель. – Он уже не будет сопровождать свою подопечную душу в последний путь сюда, на Небеса, поскольку обладатель этой души сам выбрал другую дорогу. Что ж, Всевышний дал каждому право выбора – именно на этом и держится мир… Оказавшийся не у дел ангел приходит к Стирателю – и тот возвращает его обратно на Небеса.
– Где ему дадут новую душу, да? – взволнованно спрашивает Апрель. Он, наверное, больше, чем остальные его друзья, мечтает о том времени, когда вырастет, закончит свое обучение и станет наконец хранителем. Как ему этого хочется!
– Нет, – качает головой учитель. И строго добавляет: – Ангел, который не сумел уберечь свою подопечную душу, недостоин чести быть хранителем.
Апрель смущается. Ему становится стыдно за то, что он сказал такую глупость, и даже кажется, что друзья глядят на него с усмешкой. Хотя на самом деле это, конечно, совсем не так. На него вообще никто не смотрит, все внимательно слушают учителя.
– Это и называется стиранием? – продолжает свои расспросы Озорник. – Ведь Стиратель как будто «стирает» ангелов с Земли, чтобы они вернулись сюда домой?
– Нет, не совсем так. Стирание – это несколько другое. Это поступок, который каждый ангел может совершить лишь однажды в жизни.
– И что же это за поступок? – Гортензия даже вытягивает шею от любопытства.
– Однажды ангел может пожертвовать собой ради счастья своего подопечного, обменять свое существование на исполнение его заветного желания или что-то в этом духе…
– Как это? – не понимает Снежинка.
– А вот так. Если хранитель очень хочет помочь человеку, но не в силах это сделать, он приходит к Стирателю и просит за своего подопечного. И, если исполнение его просьбы не нарушает хода событий, предопределенного в Книге Судеб людей, ему идут навстречу. Человек получает некий дар свыше, чаще всего даже не предполагая, чем он этому обязан. А ангел…
– Ангел возвращается на Небо, да? – снова не удерживается от вопроса Апрель.
– Нет, мальчик, – грустно отвечает учитель. – Ангел исчезает.
– Как так исчезает? – удивленно шумят ученики. – Разве ангелы могут умереть? Они ведь могут только погибнуть в битве с Темными силами!
– Ангелы не могут умереть, потому что они не люди. У них нет ни смертного тела, ни бессмертной души. Поэтому после стирания ангел просто исчезает. Навсегда. А вместо него присылают другого ангела, который будет охранять его подопечного.
Апрель хорошо помнил, что после рассказа учителя в классе разгорелся долгий и жаркий спор. Одни ученики восхищались теми ангелами, которые решаются на подобное самопожертвование, другие считали подобный поступок необдуманным. Так, отличница Гортензия спокойно и убедительно доказывала, что жизнь человека коротка и подопечных душ у каждого ангела бывает много – нельзя же ради каждой жертвовать своим существованием! Это слишком дорогая цена. Гораздо разумнее остаться рядом со своим подопечным и всячески помогать ему выдержать те испытания, которые выпали ему на долю. Апрель тогда молчал, не принимая участия в споре. Но в глубине души (какой еще души? Нет у ангелов никакой души!) не был согласен с Гортензией. Он так хотел оберегать своего будущего подопечного, так жаждал сделать его счастливым, что был готов ради этого на все…
* * *
Попав на Землю, где уже столько человеческих лет продолжались его мытарства, Апрель, конечно, не раз слышал о стирании. Но увидеть своими глазами ангела, который решился на такой поступок, ему довелось впервые. Растерявшись от такой неожиданности, он ни слова не мог сказать и только смотрел во все глаза на «панка».
– Стирание, значит… – задумчиво проговорил тем временем чиновник. – А что ты попросишь взамен?
«Панк» потупился.
– Так это… Спасти душу Виктора, – отвечал он после долгой паузы. – Он ведь, в общем-то, неплохой мальчишка. Просто глупый еще, ветер в голове…
– Ну, знаешь, друг дорогой! – развел руками Стиратель. – Тут я тебе ничем помочь не могу. Такие вопросы решаются не на моем уровне. Для этого существует Высший Суд.
– Да, конечно… Но пусть ему дадут еще один шанс! Один шанс, а? – с неожиданным жаром заговорил провинившийся ангел. – Пусть вместо меня пришлют другого хранителя и снова приставят к нему! Может быть, Витя услышит его и раскается, по-настоящему раскается? Тогда его душа снова вернется к нам. Ведь такие случаи бывали, и не раз, я точно знаю!
– Ну да, в принципе, бывали… – протянул Стиратель и, обернувшись к компьютеру, снова защелкал мышкой. – Погоди чуток…
Молчание, которое после этого повисло в кабинете, показалось Апрелю вечностью.
– Ладно, будь по-твоему, – произнес наконец чиновник. – Твое решение окончательно?
– Да.
– Ну что же, это твой выбор. Готовься, сейчас приступим к стиранию.
– Как… готовиться? – внезапно растерялся «панк».
– Разве не помнишь? Фонарик доставай.
«Панк» раскрыл висевшую на его боку сумку с бляшкой в виде восьмерки и вынул изящный шестигранный фонарик, горевший ровным серебристым светом.
– Хорошо. Встань-ка вон туда. – Стиратель кивком головы указал на свободный простенок между окнами.
Осторожно держа горящий фонарик, ангел занял место у колонны. Чиновник нажал какую-то кнопку на столе, и ярко освещенный кабинет мгновенно погрузился во мрак. Только тонкий серебряный луч разрезал темноту, бросая отблески на елочные шары и бронзовые фигуры трех граций, поддерживающих часы.
Апрель так и замер в своем кресле, не в силах произнести ни слова. А чиновник тяжело поднялся из удобного вращающегося кресла, открыл один из ящиков в тумбе, вынул из него белоснежный кусок материи и приблизился к «панку».
– Я обязан последний раз спросить тебя, не передумал ли ты?
– Нет, не передумал, – хмуро отвечал тот.
В свете фонарика Апрель отчетливо видел, что «панк» стоит опустив голову и не отрывает взгляда от пола.
– Ну что же, тогда прощай, друг дорогой…
Стиратель принялся водить тканью по лучу от фонарика, подобно тому, как дежурный ученик в классе водит мокрой тряпкой по исписанной мелом доске, – и луч стал исчезать, будто был нарисован. Онемевший от такого зрелища, Апрель вдруг заметил, что вместе с лучом начинает растворяться во мраке и «панк». Вот пропали из вида его тяжелые ботинки, исчезла сумка, не стало зеленого гребня волос, потом лица… Дольше всего оставалась лишь держащая фонарик рука. Но в конце концов и она исчезла. Фонарик потух и с тихим безжизненным стуком упал на пол.
– Ну вот и все! – донесся до юноши голос Стирателя. И в круглом кабинете снова зажегся свет.
Апрель зажмурился – то ли от яркой вспышки, то ли от того, что на его глаза набежали слезы.
– Как это грустно… – тихо проговорил он.
– Да брось ты, – отмахнулся Стиратель, снова занявший свое кресло. – Жизнь есть жизнь. Все мы не вечны – и люди, и ангелы… Правда, у людей хоть есть душа и надежда на Спасение.
Он повертел в руках ненужный фонарик и, слегка размахнувшись, бросил его за стол. Там стояла большая картонная коробка, почти доверху заполненная точно такими же разноцветными фонариками. Стиратель взглядом оценил объем кучи и удовлетворенно проговорил:
– Хорошо поработали! Пора контейнер заказывать.
Апрель все никак не мог прийти в себя.
– Нет, это ужасно, ужасно… – повторял он.
– Да брось ты! – Чиновник открыл створку в тумбе своего стола и вынул оттуда пузатую бутылку темного стекла и хрустальные рюмки. – Хочешь коньяку? Хороший коньяк, настоящий армянский, из домашнего погреба… Ах, ну да, ты же не можешь. А я вот, с твоего позволения… Или без него…
Апрель, казалось, совсем его не слышал.
– Но как же вы можете?.. Как вы можете быть таким спокойным?..