Вахино все уже знал. Он давно ждал этого визита и сейчас с грустью подумал, что деваться некуда. Затянувшись сигаретой, он выпустил клуб дыма и вежливо поднял брови, однако тут же вспомнил, что у соляриан изменение выражения лица не составляет части разговора, и поэтому громко сказал:
— Прошу вас, откройте мне; что у вас на сердце. Я понимаю, здесь нет намерения обидеть нас, и потому не усмотрю его.
— Хорошо! — Ломбарт наклонился к нему и доверительно тронул за плечо. — Дело в том, что вся ваша Культура, вся ваша психология не подходит к современной цивилизации. Это можно изменить, но изменение должно быть радикальным. Для этого вы должны принять соответствующие уставы, организовать пропагандистскую кампанию, изменить систему образования и так далее.
Возьмем, например, — продолжал он, — такой обычай, как сиеста. Сейчас, когда мы беседуем с вами, на всей планете не крутится ни одно колесо, не действует ни одна машина, никто не работает. Все лежат на солнышке, слагают стихи, напевают песенки или просто дремлют. Так не пойдет, Вахино, если мы хотим построить развитую цивилизацию! Плантации, рудники, фабрики, города! При четырехчасовом рабочем дне мы с этим не справимся.
— Да, конечно, конечно, но у нас, наверное, нет энергии вашей расы. Ведь ваш вид отличается интенсивной работой щитовидной железы.
— Это дело привычки. Нужно только научиться. Совсем не обязательно работать через силу. Мы для того и механизируем вашу жизнь, чтобы избавить вас от непомерных физических усилий и перегрузок. Но машинную цивилизацию невозможно изменить и примирить с таким количеством верований, обрядов, обычаев и традиций, как у вас. В этом вы очень напоминаете мне сконтариан, которые никак не могут расстаться со своими древними копьями.
— Традиция придает жизни ценность и смысл…
— Культура машин создает собственные традиции. Со временем вы убедитесь в этом. Она создает собственный смысл, и думаю, что это смысл завтрашнего дня. Тот, кто держится за устаревшие обычаи, обречен плестись в хвосте. Ваша денежная система…
— Она очень практична.
— По вашим меркам — да. Но как вы можете торговать с Землей, если до сих пор оперируете серебром? Вы должны перейти на нашу систему, ввести абстрактные деньги. То же самое — с метрической системой, если вы хотите пользоваться нашими машинами или договориться с нашими учеными. Короче говоря, вы должны взять от нас все. — Ломбарт помолчал. — А ваши собственные понятия! Ничего удивительного, что вы не сумели подчинить планеты своей собственной системы, если каждый из вас непременно хочет быть похороненным там, где родился. Это прекрасное, чувство, но и только. Вам придется избавиться от него, коль скоро намереваетесь достичь дальних звезд. — Он заколебался, потом сказал: — Даже ваша религия… простите, но в ней попадаются такие вещи, которые современная наука решительно отвергает.
— Сам я агностик, — спокойно ответил Вахино, — но для многих из нас религия Мауироа очень важна.
— Если бы Великий Дом позволил нам привезти миссионеров, мы могли бы обратить всех, скажем, в неопантеизм. По-моему, это гораздо более утешительно и научно, чем ваша мифология. Если кундалоанцам обязательно нужно во что-то верить, то пусть это будет вера, согласующаяся с данными передовой науки.
— Может быть. Я тоже полагаю, что наши родовые связи слишком запутанны и косны для современной общественной организации… Да, перемены должны быть более глубокими, чем просто развитие промышленности.
— Разумеется, — тотчас подхватил Ломбарт. — Речь идет о полном изменении мировоззрения. Впрочем, со временем вы пришли бы к этому сами. Наш приход лишь ускорит технический прогресс на Кундалоа.
— А язык?
— Не хочу, чтобы меня обвинили в шовинизме, но думаю, что все кундалоанцы должны изучать солярианский. Раньше или позже, он им понадобится. Все ваши ученые и техники должны бегло говорить на нем. Языки лаул, муара и другие превосходны, но для передачи научных терминов совершенно не годятся. Уже одна многозначность… честно говоря, ваши философские книги звучат для меня очень туманно. Это прекрасно, но лишено четкого смысла. Вашему языку не хватает точности.
— Мы всегда считали, что араклес и вранамауи — образцы кристаллической ясности мысли, — грустно сказал Вахино. Должен признать, что для меня ваш Кант или Рассел тоже не всегда понятны. Другое дело, что у меня нет в этом никакого опыта. Наверное, вы правы. Я поставлю вопрос перед Великим Домом, и, может, вскоре удастся что-нибудь сделать. Но в любом случае вам не придется долго ждать. Вся наша молодежь мечтает стать такой, как вы хотите, а это — гарантия успеха.
— Да, — согласился Ломбарт, потом мягко добавил: — Я бы предпочел, чтобы успех стоил не так дорого. Но достаточно взглянуть на Сконтар, чтобы понять, насколько это необходимо.
— О, Сконтар! За последние три года они совершили настоящие чудеса. Они пережили страшный голод и сейчас не только отстроились, но даже организовали экспедиции на далекие звезды в поисках места для новых колоний. — Вахино улыбнулся. — Я не люблю наших бывших врагов, но трудно не восхищаться ими.
— Да, они отважны, — согласился Ломбарт, — но что пользы с этой отваги? Устаревшая техника для них — камень на шее. Кундалоа со значительно меньшим населением уже сейчас производит в несколько раз больше продукции, а уж когда мы полностью модернизируем вашу промышленность!.. Да что говорить! Звездные колонии Сконтара — крохотные поселения, целиком зависящие от метрополии! Сконтар, конечно, может выжить, но всегда будет силой десятого порядка. Может, он даже станет вашей колонией, и вовсе не потому, что им не хватает природных или других ресурсов. Дело в том, что, отвергнув нашу помощь — а так оно и было, — они ушли с магистральной линии галактической цивилизации. Сейчас они пытаются самостоятельно развивать науку, создают оборудование, которое мы имели много столетий назад, и допускают такие промахи, что нельзя смотреть на них без сожаления. Их язык, как и ваш, не пригоден для изложения научных мыслей, традиция постоянно сковывает их. Например, я видел сконтарианские космические корабли, они строили их по собственным проектам, вместо того чтобы копировать наши модели… Они попросту смешны! Сотни попыток, чтобы выйти на дорогу, по которой мы идем уже давно. У них есть корабли шарообразные, овальные, кубические… Я даже слышал, что кто-то там проектирует корабль-тетраэдр!
— В принципе это возможно, — буркнул Вахино. — Геометрия Римана, на которой основана их инженерия, допускает…
— Исключено! Земля уже опробовала все подобные варианты, и ничего не вышло. Только чудак — а ученые Сконтара в своей изоляции становятся кланом чудаков — может рассуждать таким образом. Нам, людям, посчастливилось — и это все. Однако и наша культура долго создавала психологию, отвергающую научную цивилизацию. Мы долго топтались на месте, но потом в итоге все же достигли звезд. Другие расы могут сделать то же самое, но сначала они должны создать соответствующую цивилизацию и усвоить определенный склад ума. А без нашей помощи ни Сконтар, ни любая другая планета еще долгие века не смогут сделать этого. Недавно я получил… — продолжал Ломбарт, роясь в карманах, — получил философский обзор со Сконтара. Так вот, один из философов, Дирин, занимающийся общей семантикой, произвел сенсацию… — Ломбарт наконец нашел бумагу. — Вы ведь читаете по-сконтарски?
— Да, — сказал Вахино. — Во время войны я работал в разведке. Покажите-ка… — Он нашел упомянутый абзац и начал переводить вслух: — «В предыдущих статьях автор показал, что сам по себе принцип безатомности не универсален, но должен быть подвергнут неким психоматическим ограничениям, вытекающим из относительности броганаричного»… этого я не понимаю… «поля, которое в соединении с электронными атомоволнами…»
— Сущий бред! — воскликнул Ломбарт.