И сделать это следует немедленно! Пока что мир пребывает в недоумении и панике. Едва ли половина кораблей, отплывших накануне Разлома в океанское плавание, вообще вернулась в порты, и почти все из них повернули назад, едва столкнувшись с необычными явлениями на его линии: компасы выходят из строя, почти непрерывно бушуют шторма. Пароходам, возможно, не хватило угля на обратную дорогу, когда стало ясно, что доплыть до цели не удастся. Небольшие суда могли подвергнуться атаке допотопных ящеров. Вдобавок порты на Тихом океане пострадали от цунами. На Японию до начала осени обрушились три волны, едва ли уступающих июньской. Но будьте уверены – очень скоро исследователи из всех цивилизованных стран включатся в гонку за новыми открытиями. Невзирая ни на какие препятствия. Русские землепроходцы не должны оказаться в ней последними. И если вы, Владимир Афанасьевич, согласитесь занять место экспедиционного геолога, то через три недели канонерская лодка «Манджур» выйдет в море.
Декан неопределенно хмыкнул.
– Да, это не самый подходящий корабль для такой экспедиции, – согласился капитан. – Но другого в нашем распоряжении нет. «Манджур» обладает не только паровой машиной, но и парусным оснащением, а значит, не скован в предельной степени запасами угля и в то же время способен идти против ветров и течений, когда возникнет такая необходимость. – Декан машинально отметил, что опытный моряк не сказал «если». – Конечно, скорость канонерки оставляет желать лучшего, зато не очень велика осадка. В незнакомых водах это может оказаться полезным.
– Но это военный корабль! – с некоторым напором проговорил геолог.
Александр Васильевич пожал плечами:
– Во-первых, мы не только исследователи. Мы первооткрыватели, и всякая земля, которую нам, быть может, удастся открыть, становится владением российской короны. А во-вторых, правду сказать, Владимир Афанасьевич, я искренне сожалею, что мы не можем отправиться в эту экспедицию на «Аскольде», на котором я имел честь служить некоторое время. Не оставляет меня чувство, что даже его пушек может оказаться недостаточно.
Геолог молча покосился на зубастый череп. В челюстях ящера могла бы поместиться… да, пожалуй, небольшая лодка. Шлюпка.
Капитан перехватил его взгляд.
– Я имею в виду хищников иного рода, – пояснил он. – Двуногих. Кто знает, какие орды авантюристов хлынут в новый – на сей раз воистину новый! – свет, если тот в самом деле открылся нам, и сколько бед могут принести, прежде чем попасть заслуженно на обед подобным тварям.
– Отрадно наблюдать, – с тяжелым сарказмом заметил декан, – что, поглощенные думами о будущем, вы не забыли о научном значении экспедиции. Если только вы не предполагаете, что я в одиночку смогу собрать все необходимые данные. К сожалению, времена гениальных дилетантов прошли.
– Разумеется, не в одиночку. Вашими коллегами будут профессор Никольский, зоолог из Харьковского университета, и приват-доцент Комаров, ботаник, которого мы перехватили буквально на первых шагах новой экспедиции на Камчатку. В ассистенты мы вам прочим весьма талантливого молодого человека, недавнего выпускника Горного института, Дмитрия Ивановича Мушкетова.
– Погодите, – вскинулся геолог, – не сын ли это покойного Ивана Васильевича Мушкетова?
– Он самый, – Великий князь кивнул. – Пошел по стопам отца. Собирался продолжить геологический обзор Центральной Азии, но, опять-таки, мы считаем, что исследование феномена Разлома важнее, и Геолком с нами согласен.
– В таком случае, – Владимир Афанасьевич снова пригладил бороду, – у меня остается только один вопрос. Почему именно я? В России достаточно ученых более молодых и ничуть не менее одаренных.
– Это непростой вопрос, – согласился Великий князь. – Решающую роль сыграли ваши фельетоны, господин Ерш. Помимо того, что вызывают неудовольствие институтского попечителя, они выдают в вас лицо, наделенное некоторым литературным талантом. По понятным причинам мы не хотели бы занимать место на борту «Манджура» столь никчемным балластом, как бульварный журналист. С другой стороны, необходимо как можно подробнее осветить успехи экспедиции для широкой публики. Наличие некоторых способностей к писательскому ремеслу хотя бы у одного из участников показалось необходимым. Мы очень рассчитывали на господина Арсеньева, которого собирались привлечь в качестве топографа, но, кажется, нам не удастся разыскать его вовремя. Поэтому мы и остановили выбор на вас. Если желаете, то можете отказаться. Времени на раздумье немного: экспедиция должна отплыть как можно быстрее. По плану «Манджур» должен дозагрузиться углем в Петропавловске-Камчатском, прежде чем направиться на восток, а в зимние месяцы навигация вдоль Командорской гряды затруднительна.
– Разумно ли забираться так далеко на север? – усомнился геолог. – Особенно зимой?
– Это не каприз полярного исследователя, – улыбнулся капитан, – а необходимость. Хотя «Манджур», как я уже сказал, может идти под парусом, мы все же скованы запасом угля. Три тысячи морских миль – вот наш резерв хода под паром. А в более высоких широтах выгоднее совершать кругосветные плавания: меньше расстояние, которое надо пройти.
– Что, если мы совершим полный круг… – нерешительно промолвил Владимир Афанасьевич, – и не обнаружим земли?
Капитан пожал плечами:
– И это тоже результат. На самом деле нам нечего опасаться: мы твердо знаем, что границу Разлома можно перейти в обоих направлениях. В крайнем случае возможно двинуться обратным курсом.
– Геннадий Нилович проводит вас обратно в гостиницу, – заключил Великий князь. – Времени на размышление вам могу дать, увы, лишь до завтрашнего дня.
Ученый обернулся. Титанический череп морского ящера продолжал буравить его взглядом из пустых глазниц. От белой кости несло рыбным клеем. Несколько зубов вывалилось, оставив в нижней челюсти аккуратные лунки.
– Не стоит тянуть. Я согласен.
Месяц спустя
– Э-э, милейший…
Кативший по пристани бочку матрос чуть мотнул головой и, углядев краем глаза блеск начищенных сапог и ножны сабли, вытянулся во фрунт, старательно пожирая глазами юного офицерика, в невиданном им доселе мундире особого жандармского корпуса. Бочка, по инерции прокатившись чуть вперед, накренилась и с треском встала «на попа».
– Слушаю, вашбродь!
– Где стоит канонерская лодка «Манджур»? – ломким баском осведомился офицерик.
Вопрос этот, по мнению матроса, был настолько нелеп, что на некоторое время он замешкался с ответом, пытаясь понять: нет ли в нем хитрого подвоха?
– Так эта… вот же она, вашбродь! – выдавил он, разворачиваясь и указывая на корабль за своей спиной.
Офицерик на миг покраснел, но тут же опомнился, грозно – как показалось ему – нахмурился и, придерживая саблю, быстро зашагал к трапу. Матрос некоторое время с ошарашенным видом глядел ему вслед, пока свисток и последовавший за ним привычный залп из уст командовавшего погрузкой унтера не заставили его вернуться к прерванной работе.
Впрочем, распоряжавшийся на мостике канлодки лейтенант Бутлеров повел себя схожим образом. Все-таки чины Жандармского корпуса удостаивали своим посещением корабли Российского флота лишь в исключительных случаях – например, в преддверии визита царственной особы. «Манджур» же, в силу своей нынешней удаленности от столиц, вряд ли мог рассчитывать на подобный случай. Тем страннее было Бутлерову наблюдать, как на мостик поднимается по трапу самый настоящий жандармский поручик.
– Я хотел бы видеть капитана корабля.
В первый момент лейтенант даже не нашелся с ответом. «Опричники», с которыми ему доводилось встречаться прежде, обычно – и вопреки слухам – вели себя подчеркнуто вежливо.
– Для начала, – слова лейтенанта при желании вполне можно было разливать по мензуркам, – па-атрудитесь представиться… старшему по званию офицеру.
– Виноват! – Поручик, явственно побледнев, вытянулся и бросил руку к фуражке – неловко, словно этот жест был ему непривычен. – Отдельного жандармского корпуса поручик Романецкий.