Правда замена активной зоны произошла только в мае 1960 года, до того сдаточная команда «крутила» другие испытания и гоняла установку второго неповрежденного борта. Именно в мае 1960, и случилось то, что нынешние мистики, уфологии, и аномальщики называют термином «инферно». С точки зрения же самих подводников ничего необычного не произошло – обычные и вполне безобидные «мохнатики». Суть «инферно» заключалась в том, что при отворачивании шпилек крышки реактора слесарь, выполнявший эту операцию, обнаружил в графитовой смазке на резьбе шпилек несколько штук довольно крупных, длиной 10-15 миллиметров, черных, очень жестких на ощупь жуков. Жуки эти преспокойно себе передвигались, словно и не жили несколько месяцев активной зоне проработавшего на мощности реактора, чем питались – тоже кстати неизвестно. «Мохнатиков» отправили в один из спецНИИ-п/я, но ответа так и не получили. Впрочем, его и не особенно требовали – ну «мохнатики», и что с того? Разве что кусаются больно – если иметь неосторожность и глупость заснуть в реакторном отсеке. Гораздо больше волновала ошибка оператора ГЭУ погнувшего шток решетки – пришлось дорабатывать автоматику, вводить специальные блокировки, и новые пункты в инструкцию по эксплуатацию ГЭУ.
Наконец, 12 июля 1960 года над лодкой был поднят Военно-морской флаг. А на следующий день лодка отправилась на ЗХИ (заводские ходовые испытания), которые продлились до 17 июля. Что такое ЗХИ? Это когда на борту подводной лодки в море находится в 3-4 раза больше человек в сравнении со штатной численностью экипажа. Все эти люди как-то ухитряются проводить испытания материальной части, питаться, спать и не мешать друг другу. Затем, как водится – устранение выявленных замечаний, а 12 августа – начало государственных испытаний.
Гоняли лодку на «госах» по полной программе в самых жестких режимах. Например – пять суток в подводном положении, на полном ходу. Материальная часть и люди выдержали данный экстрим, но вот резиновое покрытие нет – его за эти пять суток сорвало практически подчистую, и лодку пришлось оклеивать заново. Не обошлось и без происшествий – из-за неплотного обжатия технического люка над шестым, реакторным отсеком, при проведении глубоководного погружения, на глубине 280 метров, в отсек стала поступать вода, распыляясь в виде воздушного пара. На глубине 300 метров вода стала поступать уже не в виде пара, а виде струй – командиру пришлось давать команду на аварийное всплытие, во время которого лодка чуть было, не ударила под днище корабль обеспечения испытаний.
Наконец «проявил» себя и самый главный объект на атомной подводной лодке – ДУК – устройство Для Удаления Камбузных отходов. По своей сути – ДУК – это торпедный аппарат в миниатюре – калибром около 400 миллиметров. У него есть две крышки – верхняя и нижняя. Эксплуатация его на первый взгляд проста. При закрытой нижней крышке, открывается верхняя, и в полость ДУКа загружается, удаляемый с лодки мусор и отходы. Закрывается верхняя крышка, открывается нижняя, и затем, сжатым воздухом все выстреливается наружу. Закрывается нижняя крышка, открывается верхняя. Устройство снова готово к применению. Однако все оказалось не так просто. При удалении за борт досок от продуктового ящика одна из досок заклинила кремальеру нижнего люка, и он до конца не закрылся. Открыли верхнюю крышку и… получили аварийное поступление воды в девятый отсек. Пришлось вводить в конструкцию ДУКа датчики сигнализации полного закрытия нижней крышки, механическую блокировку открытия верхней крышки, при незакрытой нижней, а также специальные мешки с помощью которых с лодки удалялись отходы. Так же внесли и изменения в инструкции, запретив удалять мусор не в мешках, а россыпью.
Но все или почти все получилось. Лодка прошла за 3 месяца почти 11 000 миль, и 12 ноября был подписан приемный акт. Головная подлодка «К-19» 658 проекта вошла в состав Северного флота. В том же ноябре, лодка форсировала замерзающее Белое море и ушла в пункт базирования – в Западную Лицу. Там экипаж лодки стал готовиться к сдаче положенных учебных задач для вхождения в состав кораблей 1-й линии. И уже в декабре, возникла первая серьезная проблема – ошибка операторов ГЭУ привела разрушению подшипников главного циркуляционного насоса. По инструкциям требовался заводской ремонт, со вскрытием прочного, легкого корпусов, но северодвинские специалисты сумели обойтись без этого, протащив новый насос через рубочный люк лодки.
До начала июня 1961 года, лодка сумела урвать себе еще одну кровавую жертву – при погрузке ракет, крышкой шахты был раздавлен один из матросов. В нынешние времена, такое событие наверняка бы обошло все телеканалы и бумажно-интернетные СМИ, и всякие правозащитные ублюдки бы наверняка успели не один раз сорвать голос, требуя в эфире уничтожить ВСЕ корабли ВМФ России, ибо они убивают несчастных граждан России, и служба на них опасна для жизни и здоровья. Но времена, слава Богу, были не нынешние. С ситуацией разобрались – матрос нарушил элементарные меры безопасности. Лодка продолжила сдачу боевых задач и за январь-май 1961 года, совершила три выхода в море и прошла более 6000 миль, причем большую часть в подводном положении. Наконец, 7 июня 1961 года лодка вошла в состав кораблей 1-й линии. Естественно, что данное событие в советской прессе, в отличие от полета Юрия Гагарина в космос не освещалось. Но вот американская дерьмократия на другом берегу Атлантического океана уже начала нервничать, хотя конкретных сведений пока не имело. Если в нынешнее время даже стрельба двух десятков танков по мишеням, громко именуемое учением «Ладога» вызывает падучую истерию, у всяких там членов НАТО, то что говорить про те времена, когда в море выходили десятки кораблей, и не на день, а на месяц? Именно месяц длилось учение «Полярный круг» проводимое на Северном флоте! И корабли Северного Флота ходили, что называется «по лезвию» – по краю чужих территориальных вод, без оглядки на общечеловеческие ценности.
3 июля 1961 года, при возвращении с учений, в пункт базирования в 70 милях от о-ва Ян-Майнен произошло событие, давшее подводной лодке К-19 прозвище «Хиросима». Лодка двигалась в подводном положении. Работали «аппараты» обоих бортов на мощности 35%. В 4 часа утра, вахтенный оператор обнаружил по приборам падение давления и уровня в первом контуре кормового реактора. Была немедленно сброшена аварийная защита реактора и отключены от первого контура баллоны системы газа высокого давления.
Увы, но это был тот самый случай, когда первое принятое решение, не является верным. Личный состав должен был проанализировать показания остальных приборов, но он этого не сделал, и работал по алгоритму на основании ошибочно поставленного «неверного диагноза». Личный состав первого дивизиона занялся поисками места предполагаемого разрыва первого контура и принятием мер для поддержания циркуляции в контуре, стремясь в первую очередь приостановить разогрев активной зоны реактора и ее расплавление. Увы, но в ошибочных действиях личного состава есть вина и ученых и разработчиков ядерной энергетической установки. В то время считалось, что после расплавления ядерного топлива возможно образование критической массы урана и ядерный взрыв. Именно поэтому личный состав лодки предпринимал попытки поддержать циркуляцию теплоносителя в реакторе с помощью главного циркуляционного насоса первого контура и вспомогательного насоса, попытки, продолжавшиеся около двух часов с начала аварии, никаких результатов не дали – циркуляционные насосы срывало, а вспомогательный насос в итоге совсем вышел из строя. В 04.22 «К-19» всплыла в надводное положение и продолжила путь на базу на одном носовом реакторе и ПТУ левого борта.
Примерно в 4.30-4.40 была зафиксирована быстрорастущая гамма активность в реакторном отсеке. А также газовая и аэрозольная активность. С целью их уменьшения была начата вентиляция отсека в атмосферу. К 7 часам личный состав собрал нештатную схему и начал аварийную проливку реактора через магистраль воздухоудаления от насоса Т-4А. Но сразу же после пуска насоса шланг был сорван. Попытка проливки активной зоны с помощью главного циркуляционного насоса привела к выходу насоса из строя. Примерно к 9 часам удалось с помощью сварки приварить вместо сорванного шланга кусок трубы и вновь нештатную аварийную схему проливки реактора. За три с половиной часа проливки активной зоны, температуру активной зоны снизили с 400 градусов, до 330. Однако в результате всех этих работ радиационная обстановка по всему кораблю значительно ухудшилась. Радиоактивное загрязнение распространилось практически по всем отсекам корабля.