Стало быть, близко до заветного Поворина.
Тут же из реденького лесочка, где вроде бы и не спрячешься толком, раздался строгий голос:
— А ну стой! Кто такие?
Авинов придержал коня и крикнул:
— Свои!
— Свои дома сидят! А ну слазь!
Кирилл прочистил горло и громко сказал пароль:
— А вот мужики сказывали, снег должон пойти.
Незримый дозорный помолчал, словно в замешательстве, и выдал отзыв:
— Да куды ж без снега-то, под Новый год?
— Яд-дрёна-зелёна! — энергично выразился Исаев. — Выходь, Степан!
— Кузьмич?! Ты, что ли?
— А то!
Из рощицы показался часовой в тулупе, в валенках, в треухе.
— Здорово! — сказал он степенно, искоса поглядывая на Авинова.
Кирилл коротко козырнул, бросив ладонь к папахе.
— Юрковский, Виктор Павлович, — представился он. — 3-го офицерского генерала Дроздовского полка капитан.
Служивый тут же вытянулся во фрунт.
— Здравия желаю, ваше высокоблагородие!
— Вольно, — заулыбался Авинов, расслабляясь. — Куда ехать, показывай…
Долгое, застарелое напряжение отпускало его понемногу.
Он покинул вражеский стан, но ещё не освоился среди своих.
И освоится ли? Ведь он по-прежнему капитан Юрковский…
Носить личину хорошо в театре. Кончился спектакль — и маска летит в сундук до следующего представления.
А разведчик должен играть свою роль беспрестанно, и днём и ночью, не зная переменок. Тяжело…
Ну, допустим, миссию свою он провалил, однако решать, как зваться, не ему.
Тем более что дроздовцы помнят его именно как Юрковского…
Степан вывел из укрытия своего коня, и даже валенки не помешали ему вскочить в седло.
— Тута, ваше высокоблагородие, как раз дроздовцы и стоят, — болтал он, — 2-й генерала Дроздовского стрелковый полк!
— Здорово! — оживился Кирилл. — А кто там сейчас? Я имею в виду, кто командует?
— Так Витковский у них, Владимир Константиныч! На днях их превосходительство в генерал-майоры произвели. Ага! Господа офицеры шибко погуляли. Ну и нам досталось… Хватило на всех!
— Надрался небось? — хмыкнул Исаев и повернулся в седле к Авинову. — Чаппаров это, мы с ним вместе Аршаву брали. Стёпка беленькую оч-чинно любит и уважает!
Чаппаров хохотнул довольно.
— Знамо дело, — осклабился он, — на том стоим!
Показалось Поворино — невысокие дома в сторонке от депо, вокзал, пути, забитые составами.
Эта станция на берегу Хопра не раз и не два переходила из рук в руки. То белые верх возьмут, то красные отобьют обратно. Дроздовцы, присланные в помощь Кавказской армии генерал-майора Кутепова, закрепились в Поворино наглухо, отбив все атаки буденновцев.
На улочках пристанционного посёлка снег был вычищен, туда и сюда носились пешие и конные, фыркали моторами грузовые «руссо-балты» и легковые «форды».
Авинов сразу подался к штабу, где его аккуратно придержали молчаливые ребята из контрразведки.
Кирилл так же молча сдал свой маузер, расстегнул полушубок и рванул подкладку — там, на шелку, красивым почерком Стогова была выписана его «сопроводиловка» и расплывалась фиолетовым большая круглая печать.
Внимательно ознакомившись с «документами», начальник КТО Кавармии кивнул, отдал Авинову честь и проводил в тесный кабинет.
— Подполковник Щукин, — представился он негромко и продолжил тем же тихим голосом: — Генерал-майор Ряснянский подробно меня проинструктировал насчёт вас…
— Генерал-майор? — весело удивился Кирилл.
— А вы что думали? — улыбнулся Щукин. — Растут люди! Так вот… С обмундированием и довольствием вопросов не возникнет, всё, что полагается, получите с наших складов здесь же, в Поворино. А вот с поездом придётся подождать — состав обещают дать только завтра к вечеру. Зато сразу отправитесь в Ростов. Сергей Николаевич будет ждать вас в штабе… Господин Исаев — ваш ординарец?
— Так точно, господин полковник.
— Значит, обуем, оденем обоих.
— И накормим?
— Обязательно!
В самом скором времени Авинов сменил полувоенную форму комиссара на офицерский мундир тёмно-зелёного сукна с трёхцветным наугольником на рукаве — с недавнего времени все «цветные» полки переоделись в новую форму, единую для корниловцев, марковцев, дроздовцев или алексеевцев.
Ношеные сапоги Кирилл с удовольствием сменил на тёплые бурки.
Погладив «беззвёздные» погоны, он оглядел бравого Кузьмича — на сибиряке любая форма ладно сядет.
А на широкой груди чалдона скромненько сиял отличный «довесок» к полному Георгиевскому банту — новенький крест «Спасения Кубани» 2-й степени.
Заслужил потому что. Ценный кадр!
— Ну вот, — крякнул Исаев, — совсем другое дело!
Кирилл кивнул.
— Отдыхаем, Кузьмич, — сказал он. — Поезда сегодня не будет.
— А я и не тороплюсь, ваш-сок-родь! Кхым-кхум…
Чуть ли не весь день Авинов наслаждался неожиданной «увольнительной» — неторопливо бродил по посёлку, заглядывал на вокзал.
Ему отдавали честь встречные офицеры и нижние чины, а он с удовольствием козырял в ответ.
Где-то после обеда Кирилл выбрался за депо — и приятно удивился. На изъезженном снегу прогревали моторы четыре танка — полный бронеотряд.
Казаки звали их «таньками». Так и кричали: «Берегись! Танька идёть!»
Коробчатые бронемашины выглядели не столь внушительно, как английские «ромбусы», но тоже впечатляли.
Это были танки с завода «Русский Рено».
Весом в тыщу с чем-то пудов каждый, танки были покрыты бронёй толщиной в полдюйма.
Впереди у них размещался рулевой, справа от него сидел пулемётчик, посередине находился двигатель в две сотни «лошадей», а в корме был оборудован боевой отсек с 3-дюймовым морским орудием Канэ, где теснились и оба «пушкаря».
Клёпаные борта «танек» были выкрашены в болотный цвет, а ближе к носу на них намалевали опознавательные знаки, как бы обратные авиационным, — если у русских аэропланов на крыльях красовались трёхцветные розетки с большими белыми кругами посерёдке, окаймлёнными синими и красными полосами, то на танках всё было изображено шиворот-навыворот: в центре эмблемы помещался красный круг, обведённый синей лентой и белой.
И у каждой машины, по заведённой традиции, было собственное название, как у боевого корабля, выписанное белым по буро-зелёному: «Степняк», «Генерал Скобелев», «Пластун», «Сфинкс».
Спереди у танков торчали дула: у кого — тяжёлых пулемётов, у кого — автоматических пушек Беккера.
Лязгнули гусеницы, «сухопутные броненосцы» тронулись с места, грузно качнувшись.
Авинов уступил дорогу бронеотряду, не испытывая особого почтения.
Без «броневой рубки», то бишь орудийной башни, с противопульным блиндированием… Так себе танчики.
А «танчики» покатились в степь, выдавая вёрст пять в час и постреливая короткими очередями.
Потом «Пластун» с рёвом развернулся на месте задом наперёд, хлопая бронещитками, прикрывавшими гусеницы, и выстрелил из пушки.
Грохнуло так, что Кирилл поневоле глаза пошире открыл и рот раззявил.
Снаряд прошуршал за край снежного поля и поднял на воздух какой-то сарай, разметав его в щепки, в опилки, в пыль.
— Ух, здорово! — радостно воскликнули у него за спиной.
Кирилл обернулся.
Позади стояли, перетаптываясь, человек десять новобранцев.
Это были простые деревенские парни, «забритые» в Белую армию по указу Корнилова.