Несуществующие истории - Трофимов Юрий Викторович

Редакция:

Щербакова Инесса

Два дня в теле кота

Сегодня снова на работу, подумал я, открыв глаза, башка трещит, как после боя с Тайсоном. Вчера мы в баре сильно увлеклись, мы днюху Мишки отмечали, надрались, блин, как будто в последний раз бухали.

Как же мне плохо, похмелиться бы, так ведь нельзя, на работу идти, шеф ещё с утра нагоняй влепит за несделанный отчет. Ну что же мне так плохо то, а ведь мне всего-то двадцать пять, а похмелье, как у прожжённого алкаша.

Хорошо хоть отец с матерью меня таким не видели, хоть и живем в одной квартире. Пришёл я поздно, они уже спали, а на работу они всегда раньше меня уходят, так что дома только я и наш кот, который увидев, что я проснулся, сразу мяукать начал, кормить его, видите ли, пора. Любимый мамин кот, только орет громко, а голова и так разрывается на части.

Ну, значит, пытаюсь встать и накормить этого бешеного кота. Иду на кухню, беру корм, а самого шатает. Наклоняюсь к лотку корм насыпать, в голове как-то сразу закружилось, ноги меня не удержали, подогнулись, и вот я падаю и шарахаюсь бедной своей головой об пол, и в глазах сразу темно и тишина…

Очнулся я от того, что у меня сильно чешется нога. Открываю глаза, а передо мной пушистый хвост моего кота, пытаюсь его убрать рукой, но вижу, что кот лапой хвост от моего лица убирает. Не понял, это же я рукой двигал! Поворачиваю голову, а передо мной… что? Передо мной лежу я с закрытыми глазами, как такое может быть? Вскакиваю на ноги и кидаюсь к себе родному, упираюсь лапами себе в грудь и пытаюсь трясти. СТОП! Лапами… лапами… ааааааа, какие лапы? Поднимаю одну – рассматриваю, точно лапа, бегу к зеркалу, смотрюсь в него и чуть не падаю. Из зеркала на меня смотрит мой КОТ с округлившимися глазами!

Я не понял? Я что – уже не я, а кот? Как такое возможно? Пытаюсь что-то сказать, а получается: «МЯУ». Что же это такое? Надо что-то делать срочно, мне же на работу надо! Блин, а нога-то как чешется, попробовал лапой– никак, а зубами вгрызся в шкуру и такой кайф! Чесотка прошла, блин, а противно-то как себя зубами кусать, ещё и шерсть к языку прилипает, фу, бррр.

Чего это я о таких мелочах? У меня, понимаете ли, проблема: вон моя тушка лежит на полу возле холодильника, вроде дышит, но не шевелится.

– Что же делать, что делать? – говорю сам себе, а из пасти вылетает только: «Мяу, мяу!»

Жесть! Это что же я умер и стал котом? Да нет, тело то дышит, значит, я не умер. Блин, как же ходить неудобно на четырех лапах, да еще хвост этот мешается, то дергается, аж задницу заносит, то между ног путается. И главное, так сильно хочется спать, не зря говорят, что коты спят по восемнадцать часов в сутки.

Ладно, пойду попробую по себе родному потоптаться, авось разбужу и все опять станет как прежде. И в этот момент в комнате заорал мой мобильник, я опрометью бросился к нему, прибежал, чуть в лапах не запутался, главное не думать с какой лапы начинать бежать, а то точно добежать не получится. Хватаю, значит, мобильный, а получается, что взять то никак, только со стола скинул, ладно хоть не разбил, и телефон упал экраном вверх. Смотрю, Мишаня звонит, я по экрану лапой и так, и эдак, еле-еле получилось сдвинуть эту штуку на экране, и из трубки сразу понеслось:

– Димон, ну ты где? Шеф рвет и мечет, а тебя все нет? Когда будешь?

– Мяу, мяу, мяу, – ору ему в трубку, – выручай, мол, меня.

– Димон, хорош кота тиранить, лучше приезжай быстрее,– и отключился.

Вот так всегда, Мишаня никогда долго не разговаривает, а главное он меня и не понял сейчас, да и я сам бы не понял. Ладно, пойду все-таки попробую на тушке своей попрыгать, авось растолкаю. А жрать то как хочется, аж в животе сводит.

Подхожу, значит, я к себе, лежащему на полу, а вокруг корм кошачий рассыпан, принюхиваюсь: «Фууу, воняет то как!» И чего всем котам это так нравится? Попробую, жрать то хочется. Ну, лизнул одну подушечку, ммммм, а вкусненько. Я и сам не заметил, как схомячил почти все, что просыпано мной было. Блин, это что же я совсем в кота превращаюсь… Нет, надо меня будить. Ну, залез я на себя лежащего, попрыгал немного, поорал в ухо, не получается.

– Блин, жесть какая-то, придется ждать прихода родителей.

Пошёл к себе на кровать. Только я, значит, глаза закрыл, ну а чего, все равно ничего сделать не могу, так хоть поспать немного, как вдруг слышу, в замке ключ поворачивается. Я опрометью к двери, вылетаю в прихожую и… Торможу, как будто в стену врезался, аж задние лапы подлетели. А в дверь вваливается моя сестрица, целуясь на ходу с каким-то молокососом.

– Ты че творишь, мяу-мяу, ты же в институте должна быть, мяааау-мяааау, и это ещё кто такой? – пытаюсь сказать я.

А она меня так ногой отодвигает и говорит своему:

– Опять Димон кота не покормил, подожди, я сейчас, а то орать будет. –Ладно, Цезарь, пошли, накормлю.

Это значит кота нашего так зовут, тьфу ты, уже меня значит. Идем на кухню, а я ехидненько так хихикаю, ну мурлычу, я то знаю, что сейчас будет. Приходим на кухню, и она как заорет, я хоть и готов был, но от крика все равно шуганулся под стол, а пацаненок влетает на кухню, бледный такой, ну правильно, Наташка орет, у меня шерсть дыбом встала, да и тушка моя возле холодильника валяется.

– Это что? – говорит этот прыщавый пацан и тычет в меня лежащего пальцем.

– Скорую вызывай и вали отсюда, пока тебя родители не увидели, а я маме позвоню, – прокричала Наташка.

Скорая на удивление приехала быстро. Сначала пытались меня в чувство привести, ватку под нос тыкали, по щекам лупили, и все-таки решили меня в больницу везти. Загрузили меня, значит, на носилки и потащили вниз в машину, хорошо нести недалеко, первый этаж все-таки.

Я за врачами в машину прокрался и под носилками спрятался. Я теперь хоть и кот, но куда ж я без своего родного тела то, вот и поехал с ними в больницу и Наташка тоже с нами.

Долго не могли определить куда меня, вернее тело мое разместить, в какое отделение, но потом все-таки на лифте отправили на третий этаж. Завезли в палату, сгрузили на кровать и как будто даже забыли про меня, вернее про тело мое, так и правильно, увечий нет, будто спит человек.

Я запрыгнул на кровать, походил рядом с самим собой, хвостом помахал. И тут Наташка меня увидела, схватила и сразу под кровать совать начала:

– Цезарь, а ты откуда тут взялся, котам нельзя в больницу.

А я брыкаюсь, не кот ведь я, я же твой брат Димон, не узнаешь что ли? И тут дверь открылась, в палату оборудование какое-то вкатили и начали провода ко мне, вернее к телу моему прежнему, прицеплять. Блин, так ведь и с ума сойти можно: я и кот, но я и тот, кто на кровати с проводами, как тут не запутаться.

И ту в палату входит здоровая тетка и в таких огромных ручищах тащит кучу шприцов, и как гаркнет:

– Ща мы его оживим!

Да как сверкнёт своими глазищами, а я, вернее не тот, который в кровати, а тот, который кот, в общем уже не важно, я со страху сиганул под кровать, и шерсть вся дыбом встала. Тетка, наверное, подумала, что своим голосом мертвых оживлять может, не, ну может при других обстоятельствах, например в морге, у нее и получилось бы, но я то, который сплю, я то ещё не там.

В общем, схватила она мою лапу, блин, руку конечно, да как всадит самый большой шприц в вену, а я же с детства уколы не люблю. Вот помню, в первом классе нам прививки делали, так за мной по всей школе три учителя и две медсестры гонялись, на силу поймать смогли, и то потому, что дверь под лестницей заперта, оказалась, если б не дверь, я бы точно утек, только бы меня и видели. Ой, что это я совсем заговорился, а в это время эта толстая тетка из моей вены чуть не литр крови откачивает. Ну я, значит, тот, который кот, хвост трубой поставил, слегка холку вздыбил, когти растопырил и как прыгнул ей на ногу, зубами вонзился, когтями деру, а сам реву, как милицейская сирена.