Писатель явно пугается – я вижу проблеск страха в его глазах… опыт и подготовка научили меня чувствовать страх в людях. Это может для него плохо кончиться – если я сообщу о дискриминации по национальному признаку, тем более еврея. Антисемитизм – это клеймо. Это может кончиться увольнением с государственной службы без характеристики.
– Мистер Миллер, никто не говорит, что проблема в том, что вы еврей. Просто ваши родители – приехали из СССР…
– Моего отца преследовал КГБ. С детства его преследовали сверстники, обзывая жидом. Я родился в Нью-Йорке на американской земле и являюсь гражданином США с рождения. Я ничего и никогда не хотел, кроме равного отношения и равных возможностей. Как и мой отец, который прибыл сюда, чтобы спастись от ГУЛАГа.
– Да, конечно, мистер Миллер. Никто не хочет сказать, что вы как гражданин США в чем-то хуже других. Но мы должны проверить. Тем более, вы лучше других знаете, чем всё кончилось на Украине. В работе станции ЦРУ в период вашего пребывания там были странные и болезненные провалы. Мы обязаны задать эти вопросы.
– Извините, вы были в Украине?
– Нет. Но…
– Если бы вы были, то сейчас не задавали бы подобные вопросы. СБУ – их служба безопасности – была инфильтрована российскими внедренцами снизу доверху. Большая часть оперативных сотрудников тогда – закончила советские разведшколы, где учились бок о бок с теми, кто потом начал работать в ФСБ и ГРУ. Многие украинцы не считали себя украинцами, у них была русская или советская идентичность, и они искали возможность, как навредить. При таких обстоятельствах просто удивительно, что хоть кто-то нормально работал! И не забывайте, именно я в конечном итоге – пробил решение принимать каждый год на обучение на Ферме и в Академии ФБР по пятьдесят украинских курсантов. Курс в академии ФБР так теперь и зовётся, курс Миллера.
– Мы это знаем, мистер Миллер. Но мы должны написать отчёт, а для отчёта – должны взять у вас интервью. Мы были бы очень благодарны, если бы вы рассказали нам своё видение того, что происходило в Киеве в период вашего пребывания там.
– Моё видение…
Прошлое. 28 ноября 2004 года
Киев, Украина. Майдан
– Кофе будете?
Помощник начальника станции Бредли Стивен Бишоп посмотрел на стаканчик с кофе, который я взял для него.
– По крайней мере, не растворимый?
– Не думаю, сэр.
– Ладно, давай…
Бишоп взял стаканчик и тут же отхлебнул из него – в то время как я пытался согреть о свой ладони. Просто понять не могу, как люди могут пить почти кипяток.
Было и в самом деле, холодно…
Согревая руки, я принялся притопывать в такт доносившейся с Майдана незалежности мелодии «Разом нас багато». Интересно было бы снять это на фото – два сотрудника ЦРУ, точнее один сотрудник и один стажёр, стоят на промозглом киевском ветру и греются кофе из соседнего кафе, ожидая информатора.
А менее чем в полумиле от нас – вроде как творится история.
Выборы, которые в постсоветских странах чаще всего являются просто легализацией либо действующего «отца нации», либо указанного им преемника – в Украине в 2004 году вышли из-под контроля. Предыдущий украинский президент, с фамилией Кучма – стал нерукопожатым на Западе после странного исчезновения оппозиционного журналиста и бегства на Запад офицера его личной, президента, охраны, который обнародовал плёнки, доказывающие причастность Кучмы и к исчезновению журналиста, и к незаконным сделкам с иракским режимом, включающим, помимо прочего, продажу Саддаму установок пассивной радиолокации «Кольчуга» – последнему достижению советской оборонной мысли. Локаторы, которые нельзя выявить и подавить противорадиолокационными ракетами, какие есть на вооружении США. Это было весьма и весьма некстати, так как мы в то время готовили вторжение в Ирак…
Поскольку Кучма уже отработал два срока на президентском посту – баллотироваться ещё раз он не мог. Схватка разгорелась между двумя кандидатами. Прозападным Виктором Ющенко и пророссийским Виктором Януковичем – оба были премьер-министрами у Кучмы. Но Ющенко перешёл в оппозицию после исчезновения того журналиста, Янукович же оставался кандидатом от партии власти. Он был выходцем из Донецка – крайне криминализированного шахтёрского региона на границе с Россией. Для многих киевлян такой президент представлялся неприемлемым. Но Янукович – набирал большой процент голосов в восточных регионах страны, которые были плотно населены и голосовали иначе, чем центр и запад страны.
Первый тур выявил минимальное, буквально на процент превосходство Ющенко – кандидаты шли ноздря в ноздрю, и это само по себе обещало проблемы в будущем – потому что в такой стране как Украина власть всегда тесно связана с собственностью и передел власти почти всегда означает незаконный передел собственности. Во втором туре, когда остались только два кандидата – победил Янукович. После чего – в центре Киева вспыхнули гражданские протесты – столица хотела другого президента. Протесты эти – вплотную подошли к кровопролитию…
Лично я считаю, что Янукович и, правда мог победить – следом за двумя Викторами шли коммунисты и социалисты, во втором туре их голоса почти наверняка достались бы Януковичу, а не Ющенко. Но это означало бы победу России, победу пророссийского кандидата. Потому то мы и здесь, мёрзнем…
Чёртов ветер…
Киев построен по оба берега огромной реки, называемой Днепр – река и правда очень крупная, почти как Миссисипи. Берега довольно крутые, особенно западный, на котором мы стоим – и получается своего рода аэродинамическая труба. Вниз от нас – пустота до самой трассы, идущей по самому берегу Днепра, тут зона памятников и отдыха. Громадная скульптура за нашей спиной – это монумент в честь единства России и Украины. Это символично…
– Мне кажется, этот придурок совсем не придёт. А я тут получу воспаление лёгких…
– Нужно ко всему относиться с оптимизмом, сэр.
Громкоговорители на Майдане – слышны даже здесь. Город в оранжевом колере – это цвет революции. Даже водители разделились – три сигнала подряд это за Ющенко, четыре за Януковича. Но Ющенко побеждает, это видно как только из дома выходишь.
Оранжевая зима…
– Кстати, вон идёт… – первым увидел я.
– Похоже. Вон, там постой. Увидишь, кто снизу идёт – свистни.
Я не обижаюсь. В дела ЦРУ лучше не лезть. Я и вообще тут быть не должен, просто я представляю гуманитарную организацию с большими связями в Белом доме. Потому ЦРУ заставили делиться с нами информацией – я передаю её дальше, на Майдан. Всё это незаконно – в том числе и по американским законам. Но сейчас не до законов, и все это понимают – включая дипломатов в посольстве, которые круглые сутки сидят на прямой линии с Госдепом.
Информатор – скорее всего из полиции или СБУ – тут у них так КГБ называется. Стучат тут многие, я уже это понял. Жалование полицейского офицера – чуть более трехсот долларов. В СБУ – долларов пятьсот. Это не в неделю, это в месяц. Потому – за американскую грин-кард без очереди – тут можно купить кого угодно.
Нам выделили пятьдесят штук. По линии Госдепа. Распоряжаюсь ими не я, но возможности влиять на принятие решений есть. Надо будет подумать, как ими распорядиться…
Опасность.
Вероятно, я увидел их даже раньше Бишопа – группа молодых людей спускалась сверху; грабители или кто похуже. Восемь человек – ещё со времён взросления в не лучшем квартале Нью-Йорка я всегда знаю, сколько человек у врага, сразу как только вижу – пересчитываю. Спортивные костюмы, которые тут носят в качестве повседневной одежды, одинаковые пуховики. Одинаковые. Скорее всего, выдали на складе.
Донецкие…
Бишоп их тоже заметил – толкнул информатора, он побежал ко мне – а я наоборот, к Бишопу, оскальзываясь на покрытых мокрым снегом ступенях и срывая с себя ветровку.
Ветровка была чертовски прочная. Хелли Хансен, я её специально для переделок купил. Вращая рукой, я свернул её в толстый жгут, и с размаха – ударил что есть силы по спине ближайшего ко мне донецкого.