---------------------------------------------
Лев Абрамович Кассиль
* * *
В город Свердловск приехала вместе со своей мамой девочка Римма Лебедева. Она поступила учиться в третий класс. Тетка, у которой, жила теперь Римма, пришла в школу и сказала учительнице Анастасии Дмитриевне:
– Вы к ней, пожалуйста, строго не подходите. Они ведь с матерью еле выбрались. Свободно могли немцам в лапы попасть. На их село бомбы кидали. На нее все это очень подействовало. Я думаю, что она теперь нервная. Наверное, она не в силах нормально учиться. Вы это имейте в виду.
– Хорошо, – сказала учительница, – я буду это иметь в виду, но мы постараемся, чтобы она могла учиться, как все.
На другой день Анастасия Дмитриевна пришла в класс пораньше и сказала ребятам так:
– Лебедева Римма еще не приходила?… Вот, ребята, пока ее нет, я хочу вас предупредить: девочка эта, может быть, много перешила. Они были недалеко от фронта с мамой. Их село немцы бомбили. Мы с вами должны помочь ей прийти в себя, наладить учение. Особенно много не расспрашивайте ее. Условились?
– Условились! – дружно ответили третьеклассники. Маня Петлина, первая отличница класса, усадила Римму на своей парте, рядом с собой. Мальчик, сидевший тут раньше, уступил ей свое место. Ребята давали Римме свои учебники. Маня подарила ей жестяную коробочку с красками. И третьеклассники ни о чем не расспрашивали Римму.
Но училась она неважно. Она не готовила уроков, хотя Маня Петлина помогала ей заниматься и приходила к Римме па дом, чтобы вместе с ней решить заданные примеры. Слишком заботливая тетка мешала девочкам.
– Хватит вам учиться-то, – говорила она, подходя к столу, закрывала учебники и убирала Риммины тетрадки в шкаф. – Ты ее, Маня, уж совсем замучила. Она не то, что вы – дома тут сидели. Вы себя с ней не сравнивайте.
И эти теткины разговоры в конце концов подействовали на Римму. Она решила, что ей уже незачем учиться, и совсем перестала готовить уроки. А когда Анастасия Дмитриевна спрашивала, почему Римма опять не знает уроков, она говорила:
– На меня тот случай очень подействовал. Я не в силах нормально учиться. У меня теперь стали нервы.
И когда Маня и подруги пробовали уговорить Римму, чтобы она училась как следует, она опять упрямо твердила:
– Я почти что на самой войне была. А вы были? Нет. И не сравнивайте.
Ребята молчали. Действительно, они не были на войне. Правда, у многих из них отцы и родственники ушли в армию. Но трудно было спорить с девочкой, которая сама была довольно близко от фронта. А Римма, видя смущение ребят, стала теперь прибавлять к теткиным словам еще свои собственные. Она говорила, что ей скучно учиться и неинтересно, что она опять скоро уедет на самый фронт и поступит там в разведчицы, а всякие диктовки и арифметики ей не очень нужны.
Недалеко от школы был госпиталь. Ребята часто ходили туда. Они читали раненым вслух книги, один из третьеклассников хорошо играл на балалайке, и школьники тихим хором пели раненым «Светит месяц» и «Во поле березонька стояла». Девочки вышивали кисеты для раненых. Вообще школа и госпиталь очень сдружились. Ребята сперва не брали с собой Римму. Они боялись, что вид раненых напомнит ей что-нибудь тяжелое. Но Римма упросила, чтобы ее взяли. Она даже сама сшила табачный кисет. Правда, он у нее вышел не очень складным. И когда Римма дала кисет лейтенанту, лежавшему в палате № 8, раненый почему-то примерил его на здоровую левую руку и спросил:
– Как вас звать-то? Римма Лебедева? – и негромко пропел:
Ай да Римма – молодец!
Вот так мастерица!
Шила раненым кисет —
Вышла рукавица.