– Инспектор Маграт вышел на пенсию?
Ребус кивнул, и она протянула ему визитку – затертую от времени, уголки загнуты.
– Я пыталась дозвониться…
– Ну, эти номера давно не действительны. Что привело вас сюда, миссис Хазлитт? – Он вернул ей визитку и сунул руки в карманы.
– Я говорила с инспектором Магратом в две тысячи четвертом году. Он не пожалел на меня своего времени, – затараторила она. – Помочь он не смог, но сделал все возможное. Не все отнеслись ко мне так, как он, да и теперь все остается по-прежнему. И вот я подумала: почему бы снова не обратиться к нему. – Она помолчала. – Он и в самом деле вышел на пенсию?
Ребус кивнул:
– Шесть лет назад.
– Шесть лет… – Она смотрела куда-то мимо него, словно недоумевая, куда утекло это время.
– Мне передали, что вы здесь по делу о пропавшем человеке, – подсказал Ребус.
Она моргнула, возвращаясь к реальности:
– Моя дочь Салли.
– И когда она пропала?
– В канун тысяча девятьсот девяносто девятого.
– И с тех пор никаких известий?
Женщина покачала опущенной головой.
– Примите мои соболезнования, – сказал Ребус.
– Но я не сдаюсь. – Хазлитт глубоко вздохнула и посмотрела ему в глаза. – Не могу, пока не узнаю правду.
– Я вас понимаю.
Выражение ее глаз немного смягчилось.
– Я столько раз слышала точно такие слова…
– Не сомневаюсь. – Он повернулся к окну. – Слушайте, я собирался выйти покурить – может, составите мне компанию?
– Откуда вы знаете, что я курю?
– Я видел, что́ у вас в сумочке, миссис Хазлитт, – ответил он, увлекая ее к двери.
Они прошли по подъездной дорожке до магистрали. Она отказалась от предложенных им «Силк кат», предпочтя собственные сигареты с ментолом. Когда его дешевая зажигалка не сработала, она выудила из сумочки свою «Зиппо».
– Я мало видел женщин с такими зажигалками, – заметил он.
– Она принадлежала моему мужу.
– Принадлежала?
– После исчезновения Салли он только год и продержался. Доктора решили, что тромб. Не напишешь же в свидетельстве о смерти «разбитое сердце».
– Салли – ваш единственный ребенок?
Хазлитт кивнула:
– Ей тогда только исполнилось восемнадцать. Через полгода должна была закончить школу. Потом собиралась в университет – хотела изучать английский. Том был преподавателем английского…
– Том – это ваш муж?
Она кивнула:
– В доме полно книг – неудивительно, что и она этим заболела. Когда она была маленькой, Том ей всегда читал на ночь какую-нибудь историю. Однажды я вошла к ним, думая, что это какая-нибудь сказка с картинками, а он ей читал «Большие надежды». – При этом воспоминании лицо ее исказилось болезненной улыбкой. От ее сигареты оставалась добрая половина, но она бросила ее на дорогу. – Салли с друзьями сняли что-то вроде шале недалеко от Эвимора. Мы сделали ей подарок на Рождество – дали деньги на ее долю.
– Миллениум, – проговорил Ребус. – Думаю, это было недешево.
– Да, недешево. Но предполагалось, что поедут четверо, а в компанию втиснулись еще двое. Так что вышло дешевле.
– Она была лыжницей?
Хазлитт отрицательно покачала головой:
– Я знаю, Эвимор этим и знаменит, и по меньшей мере две девушки катались на лыжах, но Салли хотела просто развлечься. Они поехали в город – у них были приглашения на две вечеринки. Они все думали, что она на другой. Никто ни с кем не ссорился, ничего такого.
– Она там выпивала?
– Наверно. – Хазлитт застегнула куртку: на улице было холодно. – Я ждала от нее звонка в полночь, хотя и знала, что у нее даже в хорошую погоду барахлит телефон. Утром друзья решили, что она с кем-то познакомилась и теперь где-то отсыпается. – Она резко остановилась и посмотрела ему в глаза. – Хотя это на нее не похоже.
– А кавалер у нее был?
– Они расстались осенью. Его тогда допрашивали.
Ребус совсем не помнил этого дела. Правда, Эвимор был далеко на севере от Эдинбурга.
– Нам с Томом пришлось ехать в Шотландию…
– Откуда? – перебил ее Ребус.
Он слышал ее английский акцент, но почему-то решил, что она эдинбурженка.
– Из Лондона. Крауч-Энд – знаете? – (Ребус покачал головой.) – Нам повезло – родители Тома помогли нам купить дом, как только мы поженились. Они неожиданно разбогатели. – Она помолчала. – Извините. Я знаю, что все это к делу не относится.
– Никак вам это уже говорили?
– Очень многие полицейские, – признала она с очередной горькой улыбкой.
– И как же вы вышли на инспектора Маграта? – с искренним любопытством спросил Ребус.
– Я говорила со всеми – с теми, кто находил для меня время. Имя инспектора Маграта упоминалось в газете. Он специализировался в нераскрытых преступлениях. И после второго случая… – Она увидела, что теперь завладела его вниманием, и глубоко вздохнула, словно готовилась декламировать наизусть. – Май две тысячи второго года. Дорога А – восемьсот тридцать четыре близ Стратпеффера. Ее звали Бриджид Янг. Ей было тридцать четыре, и она работала аудитором. Она припарковала машину у дороги – покрышка спустила. С тех пор ее никто не видел. Столько людей пропадает каждый год…
– Но этот случай чем-то выделялся?
– Так ведь это та же самая дорога.
– Разве?
– Стратпеффер чуть в стороне от А-девять – взгляните на карту, если не верите.
– Да я не спорю, – сказал Ребус.
Она внимательно посмотрела на него:
– Узнаю этот тон. Он означает, что вы начинаете думать, будто я свихнулась.
– Но это факт или нет?
Она проигнорировала его и продолжила:
– Третий случай произошел в две тысячи восьмом на самой А-девять – в магазине товаров для садоводства между Стирлингом и Ох… – Она нахмурилась. – Местечко, где отель «Глениглс».
– Охтерардер?
Она кивнула:
– Двадцатидвухлетняя Зоуи Беддоус. Ее машина оставалась на парковке целый день. А потом и следующий.
Тогда и возникли подозрения.
Ребус докурил сигарету до фильтра.
– Миссис Хазлитт… – начал было он, но она выставила ладонь.
– Я это столько раз слышала, что прекрасно знаю, что вы хотите сказать. Никаких улик нет, тела не обнаружены – значит, по мнению полиции, и преступления не было. Я всего лишь мать, и все мои способности убеждать сгинули вместе с единственной дочерью. Неужели этого мало, инспектор?
– Я не инспектор, – тихо ответил он. – Прежде был, а теперь в отставке. Работаю в полиции в гражданском статусе. И занимаемся мы только нераскрытыми преступлениями, а все остальное – вне моей компетенции. Так что вряд ли я могу быть вам полезен.
– А что же это, как не раскрытые дела? – Ее голос зазвенел и слегка задрожал.
– Может быть, я найду, с кем вам лучше поговорить.
– Вы имеете в виду криминальную полицию?
Она дождалась его кивка. Обхватив себя руками, она отвернулась от него.
– Я только что оттуда. На меня там и смотреть не стали.
– Может быть, если с ним сначала поговорю я… – Ребус полез в карман за телефоном.
– Не с ним – с ней. Она сказала, что ее зовут Кларк. – Она вновь повернулась к нему. – Понимаете, это повторилось. И случится опять. – Она замолчала и смежила веки. По ее щеке покатилась слеза. – Салли была только первая…
2
– Эй, – позвал Ребус, выходя из машины.
– В чем дело? – Инспектор криминальной полиции Шивон Кларк чуть повернула голову и посмотрела на здание, из которого только что вышла. – Дурные воспоминания не пускают?
Ребус несколько секунд разглядывал мрачный двухэтажный фасад полицейского отделения на Гейфилдсквер.
– Только приехал, – объяснил он, хотя на самом деле просидел в своем «саабе» добрых пять минут, постукивая пальцами по баранке. – Похоже, ты закончила…
– И как ты только догадался. – Она улыбнулась ему и, сделав несколько шагов вперед, клюнула его в щеку. – Как поживаешь?